Гораздо позже, когда настало время признаний, время советов и время отчаянных призывов о помощи, Айвор рассказал мне о еще одной встрече с Ллойдом Фриманом на вечеринке, которую устраивала Никола Росс. Она всегда устраивала вечеринки; ей не нужен был никакой предлог вроде юбилея или Рождества. Нас с Айрис пригласили, но мы не смогли найти няню, которая посидела бы с ребенком.
Застенчивые люди приходят на вечеринки рано, потому что, если они окажутся в числе первых гостей, им не придется входить в комнату, полную незнакомых людей. Айвор не был застенчив, совсем не был, и в тот день он приехал примерно через час после начала. Конечно, он собирался оставаться допоздна. Никола всегда приглашала слишком много людей, и дом был полон народу. Айвор пробирался сквозь толпу, избегая встреч с людьми, с которыми ему не хотелось разговаривать, потому что они нагоняли на него скуку, и лицом к лицу столкнулся с Ллойдом. Они поговорили минуту-другую, обычное «как-дела-чем-занимаешься», по словам Айвора, а потом он подумал, что может с тем же успехом сделать свое предложение Ллойду прямо там, в тот же момент. К тому времени он уже переговорил с Дермотом Линчем, и тот дал согласие.
Официант, нанятый на тот вечер, обходил гостей, наполняя бокалы, и они оба дегустировали «Мерло». Айвор пил довольно умеренно, но в те дни не обходился без пары-другой бокалов на званых ужинах и вечеринках, хотя, на мой взгляд, не выказывал никаких признаков опьянения. Ллойд, по его словам, произвел на него впечатление человека, любившего налегать на дармовое вино, когда представлялась такая возможность. Айвор напомнил Ллойду о том, что он рассказывал в гримерной Николы, о том, что он работает таксистом. Не возьмется ли Ллойд поработать на него водителем? Ему нужна роскошная машина (это слова моего шурина), возможно, черный «Мерседес» с затемненными стеклами. Он должен будет в определенное время забрать в заранее оговоренном месте одну девушку и привезти ее в Хэмпстед вечером в пятницу. Если нужно, можно подключить и второго водителя. Эта «операция» планируется через пару недель.
– Это можно, – ответил Ллойд. – Как далеко ехать?
– Миль пять или шесть, не больше. Пятьсот фунтов.
Ллойд помолчал.
– В чем тут подвох?
– Никакого подвоха, – ответил Айвор, – но возможны осложнения.
– Послушайте, почему бы вам не перезвонить мне? Мне надо идти. Моя спутница уже не может больше ждать.
Тут же появилась некая особа, взяла Ллойда за руку и потащила прочь. Айвор видел ее в первый раз, очень хорошенькую темноволосую женщину, с прозрачной белой кожей, хотя на первый взгляд она была похожа на испанку или португалку, с великолепной грудью, которую демонстрировал глубокий вырез блузки. В тот раз о щиколотках не упоминалось. Айвор отметил грудь, как сделал бы любой мужчина, и красивое лицо с полными красными губами. Но в тот вечер он пришел к выводу, что эта представительница женского пола была явно не его типа, вспомнив каскад светлых волос, изящную стройность и тонкие черты лица Хиби. Еще в тот момент он спросил себя, какого черта он тоскует по женщине, которая должна быть сейчас на вечеринке вместе с ним. Он думал о Хиби, о замужней женщине, желающей обладать всем миром, имеющей мужа и любовника, и при всем этом не может вырваться из дома чаще, чем раз в две недели. Но тоска и упреки в собственный адрес не помешали Айвору продолжать осуществление своего плана по «подарку ко дню рождения».
Он позвонил Ллойду на следующей неделе и договорился о встрече с ним и с Дермотом Линчем в пабе вокзала «Виктория». Никто из них раньше там не бывал. Полагаю, так и было задумано. Ллойд приехал туда первым и по-деловому обсудил «осложнения»: они с Дермотом должны приобрести плотные лыжные шапки, наручники и кляп для Хиби. Дермот был известен тем, что поддерживал беседу при помощи гримас и жестов; этот мастер мимики закатил глаза, поднял большой палец и подмигнул, когда Айвор вручил им деньги на расходы и прокат машины, и сообщил, где они могут получить необходимый гангстерский реквизит. После этого он еще раз повторил условия сделки: они должны посадить в машину женщину, отвезти ее по Северной кольцевой дороге в Хэмпстед, и за это «похитители» получат 500 фунтов. Ллойд кивнул и, хотя Айвор не требовал никаких обязательств с их стороны, сказал, что никому об этом не расскажет.
– По двести пятьдесят фунтов каждому сейчас, – добавил Айвор, – а другие двести пятьдесят наличными в конверте вы найдете на столе в холле дома. Ключ вам не понадобится, так как я буду ждать вас там.
Они выпили. Дермот много смеялся, поднимал вверх большой палец и никак не мог перестать говорить об этом деле, и Айвора это начало раздражать.
– Как вам пришла в голову такая идея? – Дермот покачал головой, поражаясь изобретательности моего шурина.
Ллойд сохранял молчание, переживая расставание с девушкой. Тогда Айвор ничего об этом не знал. Наконец, его подельники распрощались с ним и уехали на машине Ллойда.
Сэнди Кэкстон однажды рассказал мне любопытную теорию. Она заключается в том, что раньше считали, что вес души, когда она покидает тело в момент смерти, равен двадцати одному грамму. Или двадцати одной унции, я уже не помню. Неоплатоники думали, что душа находится во всех частях тела. Я надеюсь, что душа Сэнди улетела в тот момент, когда был задействован детонатор, потому что его разорвало на кусочки, и теперь его невозможно опознать. Возможно, она превратилась в белоснежную птицу и навеки свила гнездо у трона Господня. Мне говорили, что некоторые мусульмане в это верят.
Полагаю, вы помните, что произошло, хотя, возможно, не все детали. Сэнди провел ночь у себя в доме в Лестершире вместе с женой и двумя их детьми. Они спали в доме, а его телохранитель с собакой находились в квартире над гаражом, который был переделан из конюшни. Сэнди собирался утром в субботу играть в гольф с другим членом парламента от тори, «заднескамеечником», и со своим агентом, живущим в соседней деревне. Телохранитель в семь часов сделал обычный обход, осмотрел «ровер» Сэнди, обыскал гараж, его немецкая овчарка обнюхала все углы. Так как он знал, что его работодатель собирается уехать, он вывел машину, запер двери гаража и оставил автомобиль на мощеной площадке перед домом.
Сэнди встал в 7.30, а его жена Эрика, сын и дочь остались досматривать утренние сны. Он сделал себе чашку чая, съел тост с джемом и вышел из дома. Телохранитель вернулся в свою квартиру, но снова спустился вниз, когда увидел приближающегося Сэнди, пожелал ему доброго утра и наблюдал, как тот садится за руль. Рядом с ним на поводке была собака. Взрыв произошел не тогда, когда Сэнди включил зажигание, а когда завелся двигатель.
Разлетевшиеся осколки стекол и обломки металла попали в телохранителя. Очевидно, он так и не смог двинуться с места, а просто стоял, словно окаменел. Собака, окровавленная и дрожащая от боли, завыла. Телохранитель так и продолжал стоять, словно примерзнув к месту, пока Эрика Кэкстон не выбежала с воплями из дома, и только тогда он бросился к ней, крича: «Не смотрите, не смотрите!» Но если бы она и ослушалась телохранителя мужа, Эрика так ничего и не смогла бы увидеть, кроме кусков искореженного металла и стекла, обрывков одежды и массы крови. Дети, тринадцати и шестнадцати лет, все это время продолжали спать.
В тот день взрыв стал главным событием всех новостных программ и главной новостью всех газет в воскресенье и понедельник. Через час после этого происшествия ИРА объявила, как обычно, что берет на себя ответственность. Айвор очень расстроился. Я бы сказал – слишком сильно переживал, но, может, я могу и ошибаться. Сэнди Кэкстон был на пятнадцать лет старше Эрики и, хоть и не был ровесником Джона Тэшема, дружил с ним еще до того, как появились на свет его дети. Айвор и его родители поехали на похороны, но я не пустил туда жену, так как она плохо себя чувствовала, и Айрис, неловко скрывая облегчение, осталась дома.
Похороны прошли очень эмоционально, на них присутствовали почти все политики и парламентеры. Среди тех, кто нес гроб, было три члена кабинета министров и заместители ректоров двух университетов. Несмотря на май, день выдался очень холодным, северный ветер принес дождь, и, по словам Айвора, деревья на маленьком церковном кладбище раскачивались и сердито размахивали ветками, словно руками. Играли «Марш мертвых» из «Суллы», так как это произведение любил Сэнди – кажется, ему особенно нравилась история Суллы, Самуила и эндорской ведьмы. Некоторые вкусы объяснить невозможно. Между прочим, почему мы всегда говорим об ариях Генделя и другой музыке, что она «в» «Сулле» или «Федре», или где-то там еще, когда она «из», если ее написал Моцарт или, скажем, Бетховен? Никто мне не смог этого объяснить.
Айвор приехал в Хэмпстед после похорон, выпил бокал более крепкого бренди, чем обычно, добавив всего капельку содовой, и мрачным тоном сообщил, что его так потрясло это происшествие, что он склонен отложить или даже отменить свой подарок ко дню рождения. Но этого сделать он не мог, поскольку уже договорился с Хиби встретиться в пятницу, 18 мая, а также с Ллойдом и Дермотом.
