– Может, вы просто не отдавали себе отчета, насколько все это опасно, – предположил Сансоне. – Может, участвовали в его ритуалах по недомыслию, полагая, что они безобидные. Как многие дети – из любопытства, сами знаете. Чтобы показать – они-де особенные, не такие, как все. Или чтобы поразить родителей. А ваших родителей это поразило?
– Они не понимали его, – проговорила она. – Они не знали…
– А другие девочки? Ваши подруги – Лори-Энн и Сара? Они участвовали в его ритуалах? И когда играть стало страшновато? Когда вы поняли, что есть силы, которые ни в коем случае нельзя было пробуждать? Но ведь именно это и случилось, так? Доминик заманил вас в ловушку.
– Нет, все было совсем не так.
– А потом вы испугались. И попробовали выйти из игры, но было уже слишком поздно, потому что их глаза обратились на вас. И на ваших родных. Впустив однажды силы тьмы в свою жизнь, от них уже так просто не избавишься. Они проникают в ваше естество, становятся частью вас самих. А вы – их частью.
– Нет. – Она посмотрела на него. – Я не хотела быть их частью.
– Тогда почему вас так и тянет к ним?
– Вы это о чем?
Сансоне взглянул на Баума – тот раскрыл папку и достал оттуда кипу бумаг.
– Мы тут составили отчеты о ваших передвижениях за последние годы, – сказал Баум. – А также записи бесед с людьми, с которыми вы все это время вместе работали. С хранителями музеев во Флоренции и в Париже. С сотрудниками туристической фирмы в Риме. С торговцем антиквариатом в Неаполе. Похоже, мисс Соул, вы произвели на них неизгладимое впечатление своими глубокими познаниями. В демонологии. – Он выложил на стол распечатку записей бесед. – Вы действительно неплохо разбираетесь в этой области.
– Я училась этому сама, – заметила Лили.
– Для чего? – поинтересовался Сансоне.
– Я хотела его понять.
– Доминика?
– Да.
– Ну и как, поняли?
– Нет. Думаю, уже никогда не пойму. – Она посмотрела ему в глаза. – А разве можно понять то, в чем нет ничего человеческого?
Он спокойно согласился:
– Нельзя, Лили. Но можно попробовать победить его. Так что помогите нам.
– Вы же его двоюродная сестра, – подхватил Баум. – И прожили тогда рядом с ним целое лето. Наверняка вы знаете его лучше других.
– Это было двенадцать лет назад.
– А вот он вас не забыл, – продолжал Сансоне. – Поэтому ваши подруги убиты. Они понадобились ему, чтобы найти вас.
– Выходит, он убил их ни за что ни про что, – проговорила Лили. – Они даже не знали, где я. И не могли ничего рассказать.
– Может, как раз благодаря этому вы еще живы, – заметил Баум.
– Помогите найти его, – повторил свою просьбу Сансоне. – Летим вместе со мной в Бостон.
Лили долго сидела на кровати под их испытующими взглядами. «У меня нет другого выхода. Придется играть по их правилам».
Она глубоко вздохнула и посмотрела на Сансоне:
– Когда мы уезжаем?
Лили Соул походила на наркоманку, которую притащили прямо с улицы. Красные глаза, грязные темные волосы, кое-как забранные в неряшливый конский хвост. Блузка измята так, будто в ней спали, синие джинсы обтрепанные – казалось, еще чуть-чуть, и превратятся в лохмотья. А может, это просто мода нынешних подростков? И тут Джейн вспомнила, что перед ней уже совсем не девчонка. Лили Соул двадцать восемь лет, она взрослая женщина, хотя сейчас и выглядит совсем юной и беззащитной. И то верно, сидя на массивном стуле в богато убранной столовой дома Энтони Сансоне, Лили ощущала себя жалкой пигалицей и явно не в своей тарелке. Она лихорадочно переводила взгляд с Джейн на Сансоне, словно силясь угадать, с какой стороны ждать подвоха.
Джейн раскрыла папку и извлекла оттуда увеличенную фотокопию из ежегодного отчета Путнэмской академии.
– Вы подтверждаете, что это ваш двоюродный брат Доминик Соул? – спросила она.
Лили взглянула на фотографию и смотрела на нее долго-долго, словно завороженная. От портрета и правда нельзя было оторвать глаз. Лицо с безупречно правильными чертами, золотые волосы и голубые глаза – рафаэлевский ангел.
– Да, – ответила Лили. – Это мой двоюродный брат.
– Этой фотографии больше двенадцати лет. А других, более поздних, у нас нет. Не знаете, где можно достать хотя бы одну?
– Нет.
– Ответ довольно категоричный.
– Я не общаюсь с Домиником. И уже давно с ним не виделась.
– А когда это было в последний раз?
– В то лето. Он уехал сразу после похорон отца. Я жила у Сары, и он даже не зашел проститься. Только записку оставил и был таков. Написал, что за ним приехала мать и они срочно уезжают.
– И с тех пор вы ничего о нем не слышали и его самого не видели?
Лили колебалась. Всего-то несколько мгновений – но Джейн, тут же насторожившись, подалась вперед:
– Видели, верно?
– Точно не знаю.
– Как это понимать?
– В прошлом году, когда я жила в Париже, мне пришло письмо от Сары. Она получила по почте открытку, и та ее очень огорчила. Открытку она переслала мне.
– От кого была открытка?
– Там не было ни обратного адреса, ни подписи. На ней была изображена репродукция картины из брюссельского Королевского музея. Портрет работы Антуана Вирца[28]. «Ангел Зла».
– И что там было написано?
– Ничего. Одни только знаки. Но мы с Сарой сразу узнали эти символы, потому что видели их тем летом – они были вырезаны на деревьях.
Джейн протянула Лили ручку и блокнот:
– Нарисуйте их.
Лили взяла ручку. Но тут же остановилась в нерешительности, как будто ей было противно рисовать то, что она видела. Наконец она поднесла ручку к бумаге. Увидев рисунок, Джейн почувствовала, как ее обдало холодом: три перевернутых креста. И примечание: R17:16.
– Это ссылка на цитату из Библии? – уточнила Джейн.
– Из Откровения.
Джейн посмотрела на Сансоне:
– Можете найти ее?
– Я могу процитировать, – тихо проговорила Лили. – «И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне».
– Вы знаете ее наизусть.
– Да.
Джейн открыла блокнот на чистой странице и снова передала его Лили.
– Можете записать ее для меня?
Некоторое время Лили просто смотрела на белую страницу. Затем с неохотой принялась писать. Медленно, словно каждое слово причиняло ей боль. А закончив, вернула блокнот Джейн со вздохом облегчения.
Риццоли взглянула на запись и снова почувствовала, как холод, словно игла, пронзил ее спину.
«И плоть ее съедят, и сожгут ее в огне».
– Похоже на предостережение. На угрозу, – заметила Джейн.
– А это и есть угроза. Уверена, что она предназначалась мне.
– Но почему открытка пришла Саре?
– Потому что меня не так-то просто было разыскать. Я же столько раз переезжала с места на место, из города в город.
– Значит, он послал ее Саре. А она знала, как вас найти. – Джейн задумалась. – Ведь это он писал, так?
– Не знаю.
– Да бросьте, Лили, а кто же еще, как не Доминик? Почти наверняка он и стену хлева исцарапал двенадцать лет назад. Почему же он вас ищет? Почему угрожает?
Лили понуро опустила голову. И тихо сказала:
– Потому что я знаю, что он сделал тем летом.
– С вашими родными?
Лили подняла глаза – в них сверкали слезы.
– Я не могу доказать. Но я знаю это.
– Откуда?
– Отец ни за что не смог бы застрелиться! Он знал, как был мне нужен. Но меня тогда никто и слушать не хотел. Мало ли чего болтает какая-то шестнадцатилетняя девчонка!
– Где же эта открытка? Со знаками?
Лили вздернула подбородок:
– Я сожгла ее. А сама уехала из Парижа.
– Почему?
– А вы бы как поступили, если бы вам грозили смертью? Сидели бы сложа руки и ждали?
– Надо было позвонить в полицию. Почему вы не сделали этого?
– И что бы я сказала? Что кто-то прислал мне цитату из Библии?
– Значит, вы даже и не думали сообщать в правоохранительные органы? Вы же чувствовали, что ваш двоюродный брат убийца. И даже ни разу не обратились к властям? Этого я не понимаю, Лили. Ведь он вам угрожал. И до того запугал, что вам пришлось уехать из Парижа. А вы даже не обратились ни к кому за помощью. Просто убежали.
Лили опустила глаза. Наступила долгая тишина. Было только слышно, как в другой комнате громко тикают часы.
Джейн посмотрела на Сансоне. Вид у него был озадаченный. Затем она перевела взгляд на Лили, которая настойчиво прятала глаза.
– Ладно, – проговорила Джейн. – Что вы от нас скрываете?
Лили промолчала в ответ.
Джейн потеряла терпение.
– Почему, черт возьми, вы не хотите нам помочь поймать его?
– Вам его не поймать, – проговорила Лили.
– Почему же?
– Потому что он не человек.
Снова наступила долгая тишина, и снова Джейн услышала тиканье часов в соседних комнатах. Холодные иглы, вонзавшиеся в спину Джейн, превратились теперь в огромную ледяную глыбу.
Не человек. «И десять рогов, которые ты видел на звере…»
