В этот момент у входа на террасу появилась еще одна группа людей во главе с исключительно симпатичной особой лет двадцати двух, в полосатом костюмчике с пояском, с непокрытой головой, желтовато-коричневыми глазами и мягким чувственным ртом. За ней шел высокий стройный молодой человек не намного моложе меня, в коричневых брюках и пуловере. Замыкал шествие некий тип, которому следовало бы находиться в другом месте, а именно на территории, ограниченной Сорок второй улицей с юга, Девяносто шестой – с севера, Лексингтон-авеню и Бродвеем – с востока и запада. Там такие типы смотрятся, но в этой провинции их роскошные костюмы, модные рубашки и кричащие галстуки просто режут глаз.
Появление троицы вызвало довольно неожиданный эффект. У нашего хозяина удивленно отвисла челюсть. Джимми покраснел и встал. Кэролайн что-то пробормотала. Лили Роуэн нахмурила брови. Подойдя к столу, уставленному пустыми бокалами, неизвестная мне девушка обвела присутствующих взглядом и сказала:
– Нам, наверное, следовало предварительно позвонить?
Ее успокоили. Раздались приветствия. Субъект в модном костюме был здесь впервые – его пришлось представлять. Он носил фамилию Бронсон. Девушку звали Нэнси Осгуд, а стройный парень оказался ее братом Клайдом. В очередной раз кликнули Берта. Мисс Осгуд принялась уверять, что они не хотели нам мешать, заскочили по пути с ярмарки, буквально на одну минутку… Клайд Осгуд, на шее которого болтался бинокль, ироническим тоном обратился к Пратту:
– Монт Макмиллан прогнал нас с пастбища. Мы хотели взглянуть на вашего быка.
Пратт с безучастным видом кивнул, но я заметил, что жилы на его висках вздулись.
– Чертов Цезарь доставляет массу хлопот. – Он посмотрел на Нэнси Осгуд, потом перевел взгляд на ее брата. – Молодцы, что решили навестить нас. Приятный сюрприз. Я видел сегодня вашего отца в Кроуфилде.
– Да, он говорил мне.
Клайд замолчал, затем сделал несколько шагов и остановился прямо перед сидящей в кресле-качалке Лили Роуэн.
– Как поживаешь? – спросил он.
– Прекрасно. – Она запрокинула голову назад, чтобы лучше его видеть. – А у тебя все в порядке?
– Да, вполне.
– Очень рада. – Лили зевнула.
Этот диалог, видимо, как-то повлиял на Джимми Пратта. Он еще больше зарделся, хотя смотрел все время на Нэнси Осгуд, которая беседовала с Кэролайн. Кэролайн настаивала, что гости обязательно должны остаться и выпить что-нибудь. Мистер Бронсон присел, напустив на себя усталый вид. Клайд внезапно повернулся спиной к Лили и подошел к Пратту.
– Можно вас на минутку?
– Да, мой мальчик?
– Мы зашли с сестрой, чтобы повидать вас.
– Что ж, очень приятно. Теперь, когда я выстроил этот дом, мы ведь снова соседи, не так ли?
Клайд нахмурился.
– Соседи? – переспросил он. – Да, пожалуй. Формально, во всяком случае. Я хотел поговорить с вами насчет быка. Я знаю, зачем вам понадобилось все это… Вы просто хотите унизить моего отца. Отстань от меня, Нэнси. Я знаю, что́ делаю.
Сестра вцепилась ему в плечо:
– Клайд, нельзя же так…
– Оставь меня в покое! – Он стряхнул ее руку. – Вы хотите сделать из отца посмешище, зарезав быка, которому любой отцовский и в подметки не годится. В одном могу вас поздравить: вы выбрали для этой цели лучший экземпляр. Гикори Цезарь Гринден… Представляю, какая будет сенсация. Я это говорю, потому что немного разбираюсь в скоте. Во всяком случае, когда-то разбирался. Когда Цезарь еще никому не был известен, я хотел, чтобы отец его купил. И вы думаете, что вам удастся прикончить его?
– Конечно. Только с чего ты взял, будто я хочу обидеть твоего отца? Чушь какая-то… Я это делаю исключительно для рекламы.
– Черта с два! Я вас раскусил. Вы ведете нечестную игру против моего отца. Отстань, сестра!
– Ты ошибаешься, мой мальчик, – терпеливо произнес Пратт. – Я на это не способен. Послушай, что́ я тебе скажу. Насколько мне известно, лучший бык твоего отца уже довольно стар. Так вот, если бы твой отец пришел ко мне, когда я купил Цезаря, я бы просто подарил ему быка. Ей-богу, подарил бы.
– Так я вам и поверил! – Клайд кипел от негодования. – Сегодня весь Кроуфилд только об этом и говорит. Конечно, мой отец, как член Гернсейской лиги, тоже в курсе дела. Он предвидел, что у Беннета и Каллена ничего не выйдет. Зная вас с детства, он был уверен, что вы от своего не отступитесь. Моей сестре взбрело в голову приехать сюда и попытаться вас уговорить, и я согласился. По дороге мы встретили Беннета, Каллена и Дарта. Они рассказали нам, что́ здесь произошло. Тем не менее мы приехали, хотя я не могу понять зачем. А теперь я хочу заключить с вами пари. Вы когда-нибудь заключаете пари?
– Ну, вообще-то я этим не увлекаюсь, – пожал плечами Пратт, – но иногда не против дружеского пари.
– Что вы скажете насчет дружеского пари со мной? Скажем, на десять тысяч долларов?
– По какому поводу?
– Бьюсь об заклад на десять тысяч долларов, что вам не удастся зарезать Гикори Цезаря Гриндена.
– Клайд! – воскликнула Нэнси.
Вульф прикрыл глаза. Послышались оживленные возгласы, даже Лили Роуэн казалась заинтересованной.
– А что может мне помешать? – спокойно спросил Пратт.
Клайд поднял обе руки ладонями вверх.
– Принимаете пари или нет?
– Десять тысяч долларов, что я не зарежу Гикори Цезаря Гриндена?
– Да.
– За какой срок?
– Скажем, в течение недели.
– Хочу предупредить, что я советовался с юристом. Нет такого закона, который мог бы воспрепятствовать мне это сделать, каким бы чемпионом породы Цезарь ни был.
Клайд молча пожал плечами. Его лицо приняло выражение, которое я частенько наблюдал у игроков в покер.
– Что ж… – Пратт скрестил руки на груди. – Это становится интересным. Ну, тогда по рукам. Подпишем чеки?
Клайд вспыхнул.
– Банк не оплатит мой чек. Вы это прекрасно знаете. Но если я проиграю, то заплачу́…
– Ты предлагаешь джентльменское пари? Мне?
– Можете это так называть. Джентльменское пари.
– Мой мальчик, я польщен твоим доверием, но не могу согласиться на такие условия, когда речь идет о десяти тысячах долларов. Боюсь, что не стану заключать пари, пока не узнаю, насколько ты платежеспособен.
Клайд рванулся из своего кресла. Мои ноги мгновенно подобрались для прыжка, но Нэнси Осгуд удержала брата. Она попыталась увести его, лопоча что-то насчет того, что им нужно спешить, но он вырвался, оттолкнул ее и свирепо уставился на Пратта, стиснув зубы.
– Как вы смеете сомневаться в слове Осгуда? Ладно, в таком случае я выиграю у вас эту сумму, раз деньги для вас самое главное! Будет ли достаточно, если мой отец позвонит вам и подтвердит мою платежеспособность?
– Так ты действительно хочешь держать пари?
– Да.
– На десять тысяч долларов? В присутствии этих свидетелей?
– Да.
– Ладно, согласен. Если отец даст гарантию, тогда по рукам.
Клайд повернулся и вышел, ни с кем не попрощавшись. Бронсон отставил свой бокал и последовал за приятелем. Нэнси, хоть она и была очень встревожена, задержалась, чтобы немного сгладить впечатление от невоспитанности своих спутников.
– Тут попахивает чем-то скверным, – задумчиво произнесла Лили Роуэн. Она указала мне на место рядом с собой, где сидел раньше Джимми Пратт. – Сядьте сюда, Эскамильо, и поведайте мне, что́ произойдет дальше.
Я встал, со свойственной мне грацией подошел к ней, сел, завладел ее левой рукой и внимательно уставился на ладонь.
– Значит, так, – начал я. – Вы будете счастливы, но однажды, путешествуя под водой, натолкнетесь на лысого мужчину, сидящего среди водорослей. Вы подумаете, что это водяной царь, но он заговорит с вами по-русски. Вам покажется, что вы поняли, о чем он говорит, но через некоторое время вы, к своему великому ужасу, поймете, что ошиблись. Дайте-ка мне другую руку для сравнения.
Тем временем Джимми Пратт страстно убеждал в чем-то своего дядю:
– Вы позволили ему разговаривать с вами в таком тоне?! Мне хотелось ударить его! И я бы его ударил…
– Ладно, Джимми, – примирительно проговорил Пратт. – Ты бы не посмел поднять руку на Осгуда. Успокойся, мой мальчик. Кстати, если ты так агрессивно настроен, не согласишься ли помочь нам постеречь быка? Боюсь, нам придется не спускать с него глаз этой ночью.
– Вообще-то, дядя… – замялся Джимми. – Дело в том… Я уже говорил, что не одобряю этого. Такой бык… Как-никак чемпион…
– Значит, ты не хочешь там подежурить?
– Я бы не хотел в этом участвовать, дядя Том.
– Ну, ладно. Надеюсь, что мы и сами справимся. Как вы считаете, мистер Вульф, имею я право съесть собственного быка?
Вульф пустился в пространные философские рассуждения о писаных и неписаных законах, духовной ответственности и бычьей генеалогии. Он говорил возвышенно и страстно, и вскоре всем присутствующим уже казалось странным, что они могли волноваться из-за таких пустяков, как ссора Пратта с Осгудом, или барбекю из Цезаря, или пари на десять тысяч долларов.
