– Но вы все еще носите его карточку.
Коки сжала губы, и ресницы ее затрепетали.
– Я разорвала ее – несколько дней назад.
Потом ей захотелось сделать все разом: подкрашивать губы, менять пластинки, задувать свечи на обеденном столе, убирать в холодильник масло. Покончив с этой лихорадочной деятельностью, она снова уселась за вязанье.
– Поговорим-ка о вас, – попросила она Квиллера. – Почему вы всегда носите красные клетчатые галстуки?
– Мне они по душе. – Он нежно потрогал свой галстук. – Вот этот – из шотландки клана Макинтошей. У меня был и галстук а-ля Брюс, и Мак-Грегоровский, но Коко съел их.
– Съел их!
– Я грешил на моль, но виновником был Коко. Я рад, что он хоть до вот этого не добрался. Этот – мой любимый. Моя мать была из Макинтошей.
– Я никогда не слышала, чтобы коты ели галстуки.
– Поедание шерсти – невротический симптом, – авторитетно заявил Квиллер. – Вопрос вот в чем: почему он не тронул макинтошевский? У него было множество удобных случаев. Почему он пощадил мой любимый галстук?
– Он, верно, весьма тактичный кот. А еще что-нибудь он ест?
Квиллер угрюмо кивнул:
– Помните, у меня дома стоит датское кресло в стиле модерн? Так он съел и кусок этого кресла.
– Это шерсть, – заметила Коки. – Животного происхождения.
– Да квартира полна вещей животного происхождения: кресла из викуньи, замшевый диван, ковер из козьего пуха! Но Коко порвал любимое кресло Гарри Нойтона! Сколько мне придется заплатить за новую обивку?!.
– Миссис Мидди сделает это по сходной цене, – сказала Коки, – но ткань нам придется выписать из Дании. А кто гарантирует вам, что Коко снова его не обтреплет?
Квиллер рассказал ей о миссис Хайспайт и планах удочерения Тейтовой кисы.
– Она сказала мне, что Тейт не любит кошек. А еще сказала, что он тянет с оплатой счетов.
– Чем они богаче, тем труднее с них получить, – констатировала Коки.
– Но так ли богат Тейт, как полагают люди? Дэвид намекал, что его дизайнерские счета были не оплачены. А когда мы обсуждали, можно ли будет опубликовать Тейтов дом, Дэвид сказал, что, пожалуй, сумел бы убедить Тейта; это звучало так, словно у Дэвида было что-то вроде рычага, который он мог пустить в ход. И Тейт в самом деле согласился с полнейшей готовностью. Почему? Потому что действительно сломался и склонен был не противоречить своему кредитору? Или по какой-нибудь другой тайной причине? – Квиллер потрогал усы. – Иногда я думаю, что происшествие на Теплой Топи было подтасовано. И вдобавок считаю, что полицейская версия насчет мальчика-слуги не выдерживает никакой критики.
– Тогда что же с ним случилось?
– Либо он в Мехико, – сказал Квиллер, – либо убит. А если он в Мехико, то либо приехал сам по себе, либо был послан заговорщиками. А если был послан, нефрит либо при нем, либо он невиновен. А если нефрит у него, ставлю десять против одного, что Тейт планирует на ближайшее будущее путешествие в Мехико. Он едет отдыхать. Если он направляется на запад, то, вероятно, полетит в Мехико.
– Можно ехать на запад, направляясь на восток, – заметила Коки.
Квиллер нагнулся и потрепал ее по руке:
– Умница.
– Вы думаете, он доверил бы мальчику нефрит?
– Вы угодили в точку. Может быть, Паоло не брал награбленного. Может быть, он был отослан в Мехико в качестве подсадной утки. А если это так, где же спрятан нефрит?
В ответ комнату наполнило долгое молчание. Квиллер пощелкивал трубкой по зубам. Коки пощелкивала вязальными спицами. Проигрыватель пощелкивал следующей пластинкой, опускавшейся на вращающийся круг. Теперь это был Брамс.
– Вы помните, – спросил наконец Квиллер, – об игре, в которую мы с Коко играем со словарем? Недавно Коко вытащил несколько любопытных слов… Мне не следовало бы об этом рассказывать. Это слишком неправдоподобно.
– Вам известны мои чувства к котам, – возразила Коки. – Я чему угодно поверю.
– Впервые я это заметил в прошлое воскресенье утром. Забыл приготовить ему завтрак, и, когда мы играли, он вытащил слово голодание.
– Какой умник! – захлопала в ладоши Коки.
– В следующем коне он вытащил слово пища, но до меня не дошло, пока он не отыскал полевку. Видимо, пришел в отчаяние. Не думаю, что он и впрямь мечтал о мышах.
– Ой, это прямо как на спиритическом сеансе!
– У меня от этого мурашки бегают, – признался Квиллер. – С тех пор как возникла тайна Теплой Топи, он вылавливает слова, указывающие на Джорджа Вернига Тейта, вроде плеши или радикулита. Он вытащил радикулит дважды за одну игру, а это чрезвычайное совпадение для словаря о трех тысячах страниц.
– Мистер Тейт плешивый?
– Ни волосинки на голове. А еще он страдает радикулитом… Вы знаете, что такое кулокемба?
Коки покачала головой:
– Обезьяна с плешивой головой и черными руками. Коко и ее отрыл.
– Черные руки! Да это поэтический символ! – воскликнула Коки. – Чего же вам еще?
– Не каждое слово относится к этой ситуации. Иногда это высокопреосвященство или калориметрия. Но однажды он закогтил на одной странице сразу два подходящих слова: краснощекий и красный зверь. Могу добавить, что Тейт румян и крепко сложен.
– Ох, Квилл, ваш кот и впрямь словно на это настроен! – взволновалась Коки. – Вы можете с этим что-нибудь поделать?
– Увы. – Квиллер выглядел подавленным. – Не могу же я пойти в полицию и рассказать им, что мой кот подозревает отпрыска прекрасной старинной фамилии! К тому же есть и еще одна возможность…
– Какая же?
– Может быть, – сказал Квиллер, – полиция тоже подозревает Тейта и опубликовала версию с мальчиком-слугой для прикрытия.
Квиллер пришел домой от Коки раньше, чем рассчитывал. Коки его выставила. Сказала, что у них обоих завтра – работа, а ей еще надо уложить волосы и прогладить блузку.
Когда он прибыл на «Виллу Веранда», Коко приветствовал его традиционными прыжками, которые окончились на письменном столе. На телефонном аппарате мерцал красный свет. Коко, казалось, говорил: вот, телефон тут без тебя названивал, а ответить было некому.
Квиллер набрал номер коммутатора.
– Мистер Банзен звонил вам в девять вечера, – сказал ему дежурный. – Просил вас позвонить ему домой, если вы вернетесь до часа ночи.
Квиллер взглянул на часы. Часа еще не было, и он принялся набирать банзеновский номер. Но потом передумал. Решил, что Коки была права насчет имиджа, и подумал, что не мешало бы и ему поработать на свой собственный имидж – завидный имидж холостяка, куролесящего до утра раннего.
Квиллер вытащил все из карманов пальто, повесил его на спинку кресла и уселся за стол – листать газетные вырезки в досье Тейта. Коко наблюдал за ним, бездельничая в позе, общепринятой у львов и тигров, – обвив хвостом шведское хрустальное пресс-папье.
Газетные вырезки были разных оттенков желтоватого и коричневатого цветов – в зависимости от давности статей. На каждой вырезке стоял штамп с датой публикации. Необходимости читать штампы не было: устаревшие оттиски, как и ветхость бумаги, свидетельствовали о датах.
Сначала Квиллер наскоро пробежался по вырезкам, надеясь ухватить скандальный заголовок. Ничего не обнаружив, он принялся читать систематически: история трех поколений Тейтов в хронологическом беспорядке.
Пять лет назад Тейт произнес речь на собрании Ювелирного общества. Одиннадцать лет назад умер его отец. Нашлась многословная статья о производственной компании Тейтов, видимо одной из серии давно основанных фамильных фирм; организованная в 1883 году для выделки кучерских кнутов, компания производила теперь автомобильные радиоантенны. Старая великосветская хроника показывала Тейта-старшего то в опере, то на благотворительной ниве. Три года назад Джордж Верниг Тейт объявил о своем намерении изготавливать антенны, с виду похожие на кучерские кнуты. Годом позже новости заявляли, что производство Тейтов закрыто, а судебное дело о банкротстве – открыто.
Засим последовало брачное объявление двадцатичетырехгодичной давности. Мистер Джордж Верниг Тейт, сын мистера и миссис Верниг X. Тейт с Теплой Топи, собирался жениться. Вся семья Тейтов в полном составе отбыла в Европу на церемонию. Бракосочетание праздновалось в доме отца невесты, Виктора Торвальдсона из…
У Квиллера глаза вылезли на лоб, когда он прочел: «…Виктора Торвальдсона из Орхуса, Дания».
Он откинулся на спинку кресла и пыхнул себе в усы.
– Коко, – спросил он, – как по-твоему, чего Гарри Нойтон добивается в Орхусе?
Кот раскрыл было пасть для ответа, но его объяснениям не хватило воздуху, чтобы прозвучать.
