– И что особенного в этом виде, чтобы так долго торчать у окна? Скопище жалких маленьких домишек. Ты всегда говорил, что терпеть их не можешь. Так кто это был?
– Человек из одной крупной компании.
– И ты зачем-то им понадобился?
– Да, у них для меня деловое предложение.
– И кому мог понадобиться никчемный поляк?
– Им. – Он едва ли хоть раз пошевелился за все это время.
– Хочу тебя предупредить, что в банк тоже приходили, наводили о тебе справки. Заперлись в кабинете мистера Донэя и долго сидели. У тебя какие-то неприятности?
Он взял ее пальто и помог надеть. Очень галантно, широко расставив локти.
– Умоляю, только не в этот новый ресторан с официантами-мужчинами, ради бога.
– Но там же хорошо. Мне казалось, тебе в прошлый раз понравилось. И потанцевать можно сколько захочешь – ты это любишь. А куда тебе хотелось бы пойти?
– С тобой? Да куда угодно, где можно хоть немного по-настоящему повеселиться.
Уже держа дверь открытой, он всмотрелся в ее лицо и внезапно улыбнулся.
– Так и быть, Бетт. Эта ночь принадлежит тебе. Спускайся и заводи машину. Я закажу для нас столик. – Он сунул ей в руку ключи. – Я знаю одно местечко. Действительно шикарное.
– И что только на тебя нашло сегодня?
– Я даже позволю тебе сесть за руль. Мы проведем всю ночь в разгуле, – сказал он, направляясь к телефону.
Холдейн вернулся в департамент ближе к одиннадцати. Его ждали Леклерк и Эвери. В приемной что-то печатала Клэр.
– Я ждал тебя раньше, – заметил Леклерк.
– Ничего не вышло. Он не хочет вступать в игру. Думаю, со следующим кандидатом придется разговаривать тебе самому. Я больше на это не гожусь, – ответил Холдейн на редкость бесстрастно. Он уселся. Они в изумлении уставились на него.
– Ты предложил деньги? – спросил Леклерк после паузы. – Нам дали разрешение заплатить пять тысяч фунтов.
– Разумеется, я упомянул о деньгах. Но говорю же, он просто не хочет. Ему неинтересно. И вообще это исключительно неприятный тип. Уж простите. – Но он не стал объяснять, за что именно извиняется.
До них доносился стук машинки Кэрол.
– И что мы будем делать дальше? – спросил Леклерк.
– Без понятия. – Холдейн беспокойно посмотрел на часы.
– Должны быть и другие. Должны быть обязательно.
– Но не в нашей картотеке. Есть бельгийцы, шведы, французы без необходимой квалификации. Но Лейсер – единственный, кто свободно говорит по-немецки и прошел техническую подготовку. Если судить по бумагам, замены ему нет.
– В том смысле, что он еще и достаточно молод, ты это имеешь в виду?
– И это тоже. Придется отправлять кого-то из стариков. На подготовку человека с нуля у нас нет ни времени, ни возможностей. Лучше будет обратиться в Цирк. Уж они точно подберут кого-нибудь.
– Мы не можем пойти на это, – сказал Эвери.
– Что он за человек? – упорствовал Леклерк, не желавший расставаться с последней надеждой.
– Заурядный. С виду – типичный славянин. Невысокого роста. Уровень ротмистра, не более, что самое неприятное. – Он принялся рыться в карманах, чтобы достать счет из ресторана. – Одевается, как букмекер, хотя так одеваются сейчас все. Мне отдать это тебе или прямо в бухгалтерию?
– Но он не будет болтать?
– Не думаю.
– Ты объяснил ему всю важность задания? Необходимость служения новой родине, и все такое?
– Кажется, он считает себя уже достаточно лояльным. – Холдейн положил счет на стол.
– А политический фактор? Некоторые из этих иммигрантов очень чувствительны…
– Да, мы говорили о политике. Он иммигрант другого сорта. Считает, что полностью интегрировался, стал настоящим британцем. А чего ты от него ожидал? Клятвы верности польскому королевскому дому?
Он снова посмотрел на часы.
– Ты с самого начала не хотел его вербовать! – вскричал Леклерк, выведенный из себя равнодушием Холдейна. – Ты даже рад, что так получилось, Адриан. Это у тебя на лице написано! Боже милостивый, а как же департамент? Неужели он стал для него всего лишь пустым звуком? Впрочем, ты сам давно не веришь в наши возможности. Тебе наплевать! Что ты смотришь на меня со своей нахальной ухмылкой?
– Это ты больше не веришь ни во что, – сказал Холдейн. – Хотя утверждал: мы справимся.
– А вот я верю, – заявил Эвери.
Холдейн хотел ответить и ему, но в этот момент зазвонил зеленый телефон.
– Должно быть, из министерства, – погрустнел Леклерк. – Что я теперь смогу им сказать?
Холдейн молча наблюдал за ним.
Леклерк снял трубку, приложил к уху, а потом протянул ее через стол.
– Это коммутатор. Какого лешего они звонят по зеленому аппарату? Кто-то спрашивает какого-то капитана Хокинса. Это ведь ты, верно?
Холдейн стал слушать без малейших эмоций, отражавшихся на лице. Потом сказал:
– Да, думаю, это возможно. Мы подберем кого-нибудь. Здесь сложностей возникнуть не должно. Значит, завтра в одиннадцать. И, будьте любезны, без опозданий. – Он положил трубку.
Весь свет в кабинете Леклерка, казалось, проникал сейчас через тонкую штору на окне. Снаружи непрерывно лил дождь.
– Это был Лейсер. Он решил взяться за нашу работу. Ему нужно только, чтобы мы нашли человека ему на замену в гараже, пока он будет отсутствовать.
Леклерк ошеломленно смотрел на него. На его лице расплывалась такая радостная улыбка, что это выглядело почти комично.
– А ты ведь ждал этого! – воскликнул он и вытянул вперед свою маленькую ручку. – Прости, Адриан. Я заблуждался на твой счет. Прими самые искренние поздравления.
– Почему же он все-таки согласился? – возбужденно спросил Эвери. – Что заставило его передумать?
– А как вообще объяснить многие поступки агентов? Да не только агентов. Любого из нас. – Холдейн снова сел. Он выглядел постаревшим, но не дряхлым. Человеком, который остался в живых, хотя все его друзья уже ушли в мир иной. – Почему они соглашаются или отказываются, отчего лгут или говорят правду? Почему так делаем мы сами? – Он закашлялся. – Вероятно, ему стало скучно заниматься повседневной рутиной. И потом – речь идет о немцах, а он их ненавидит. По крайней мере так он мне сказал. Но мне это не представляется существенным. Еще он сказал, что не может предать нас. Хотя, как я понял, он имел в виду самого себя. Я напирал на закон войны, – добавил он, обращаясь к Леклерку. – И это был правильный ход, как теперь выяснилось.
Но Леклерк уже набирал номер министерства.
Эвери вышел в приемную. Кэрол поднялась ему навстречу.
– Что там у вас происходит? – спросила она быстро. – Отчего такое перевозбуждение?
– Из-за Лейсера. – Эвери закрыл за собой дверь. – Он согласился работать.
Они обнялись. Такое с ними произошло впервые.
– Почему?
– Он говорит, что ненавидит немцев. Но я подозреваю, что дело в деньгах.
– Это хорошо для нас?
Эвери цинично улыбнулся.
– Хорошо, пока мы платим ему больше, чем противоположная сторона.
– Значит, ты сейчас вернешься к жене? – спросила она резко. – Не думаю, что тебе так уж необходимо спать на работе.
– Я на оперативном задании. – С этими словами Эвери направился к своему кабинету.
Они не пожелали друг другу спокойной ночи.
Лейсер тоже положил трубку. Внезапно все вокруг успокоилось. Рекламные огни на башне погасли, и комната погрузилась в темноту. Он быстро сбежал вниз по лестнице. При этом он хмурился, но так, словно его беспокоило только одно: необходимость ужинать второй раз за этот вечер.
11
Они остановили выбор на Оксфорде, как и во время войны. Многонациональность обитателей, постоянный поток приезжавших или уезжавших ученых, приглашенных для чтения лекций. Новые люди здесь никому не бросались в глаза. Близость к сельской Англии тоже прекрасно их устраивала. Но самое главное – им все здесь было хорошо знакомо. Уже на следующее утро после звонка Лейсера Эвери отправился на поиски подходящего дома. Еще днем позже он позвонил Холдейну и доложил, что снял на месяц обширный викторианский особняк в северной части Оксфорда с четырьмя спальнями и хорошим садом. Стоило это удовольствие очень недешево. В департаменте дом сразу окрестили объектом «Майская мушка» и включили в статью расходов на коммунальные нужды.
Холдейн тут же сообщил новости Лейсеру. Тот сам предложил пустить слух, что ему нужно уехать на курсы для бизнесменов в Мидлендсе.
– Никому не сообщайте лишних подробностей, – проинструктировал его Холдейн. – Пусть пишут письма на адрес до востребования в Ковентри. Мы будем сами забирать оттуда вашу корреспонденцию.
Лейсер откровенно обрадовался, узнав, что сможет пожить в Оксфорде.
Леклерк и Вудфорд сразу же взялись за поиски специалиста, который сумел бы квалифицированно управлять заправкой и мастерской в отсутствие Лейсера, и оба пришли к выводу, что лучше Маккаллоха никого не найти. Лейсер выписал на его имя нотариальную доверенность и провел несколько часов, объясняя, что к чему.
