Владимир Исаевич Круковер
ЗАЧАРОВАННЫЙ КИЛЛЕР‑2
Когда я включил компьютер и собрался писать продолжение УДИВИТЕЛЬНЫХ И НЕВЕРОЯТНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ Владимира Верта, на экране вдруг загорелись слова: «Минутку терпения!»
Я, как дурак, уставился в монитор. Компьютер, конечно, умная скотинка, но не до такой же степени…
«Не падай в обморок, — продолжали загораться слова, — это не компьютер, это я — Верт».
«А этому аферюге, чего надо?» — подумал я.
«Сам ты аферюга, — ответила надпись, — скажи спасибо, что по жадности звуковую плату на машину не установил. А то, я бы тебе такое высказал!..»
«Дописался, — подумал я, — пора идти к психиатру».
«Лучше выпей текилы, — нахально заявила надпись, — ты же меня заставляешь ее пить…»
Эта деталь убедила меня в реальности происходящего. Я откинулся на спинку стула и стал ждать продолжения.
«Не дождешься, — продолжал глумиться неведомый собеседник (или — со–писальник), — я просто хочу тебе напомнить, что я — это ты, а ты — это я. Поэтому будь объективен».
Надпись потухла. Я осторожно подумал: «Как это» — и быстро посмотрел на экран, ожидая каверзной реплики (тьфу, репл–надписи). Экран спокойно мерцал.
«Померещилось, — решил я, — но надо принять к сведению намеки подсознания. В какой–то мере герой всегда отображает частицу авторского «я». И то, что я все время, обращаясь к прошлому героя, выискиваю какие–то армейско–тюремные истории, не вполне честно».
Я стал копаться в собственной памяти, и пришел к выводу, что особенно сочно вспоминаются мне годы работы в зооцирке (зверинце). Что ж, решил я, кто мешает и Верту изыскать в своей, переполненной приключениями, жизни нечто подобное. Тем более, что я, как пересказчик, замешаю его воспоминания на густой основе реальности…
Книга вторая — УБИЙСТВЕННЫЙ БОМЖ
Полезная ложь лучше бесполезной правды.
Народная мудрость
Кто–то в людей стреляет. Кто–то их просто варит в большой кастрюле и кушает.
Кто–то ночует в канализации, для него корка хлеба — лакомство. Кто–то мучается бессонницей на атласных простынях и гидрокровати, с отвращением смотрит на деликатесы во время обеда, жалуется, что нет аппетита.
Некто приобретает власть и тасует людские судьбы, словно колоду карт. Некто от власти отказывается, как от бремени.
Люди такие похожие, такие простые. Люди такие сложные, такие непохожие…
Но — люди.
Одни живут всерьез, другие играют в жизнь. Им все время кажется, что все происходящее — понарошку, что детство еще не кончилось, что все впереди. А впереди лишь инфаркт или цирроз печени…
Может, и Верт таков?
Москва, Полежаевская, квартира Верта, 05–30, 2000 год
Последнее время я что–то стал плохо спать. Вроде, подлечили меня на Кипре, из запоя вывели, витаминами напичкали, нервную систему восстановили, но нет сна ни в одном глазу. Вон, на часах 5–30, а я уже мечусь по своей временной квартирке, уже кофе варю, телевизор включаю, хотя ни одна приличная программа еще не работает. Нет, когда бичевал, лучше спалось. Завернешься в курку в каком–нибудь подъезде или в канализации и спишь, как убитый. Особенно — после флакушки тройного.
Вроде, мне и беспокоиться нынче не о чем. Деньги есть. По моим понятиям — огромные. Бандиты отвязались, спасибо Гению. Хотя этот Гений тоже рыба хитрая. До сих пор я не знаю, его рук покушение на меня на Кипре или «игроков»? Серые Ангелы утверждают, что Гений это покушение организовал, сам Гений все отрицает. Впрочем, кто я такой, чтоб он мне отчет давал. Этот нездоровый интерес к моей скромной персоне целых ТРЕХ мафиозных структур какой–то ирреальный. Нечто парадоксальное, в духе Босха. Ну, «игроки» — те понятно: они всерьез приняли меня за киллера и дали приличный аванс. (Почему–то они этот аванс с меня еще не стребовали, не мог же Гений за меня заплатить?) Гений — тоже понятно, я все же жизнь ему спас, сдал «игроков» на корню. С другой стороны, он прекрасно понимает, что с моей стороны угрозы его жизни не было, киллер то я невсамделешний. Но, все равно, предупредил о том, что его «заказали». Так что его благосклонность мной заслужена. А то, что он так крупно мне заплатил… Это с моей точки зрения — круто, а для него такие деньги — гроши. И то, что он заступился за меня перед «игроками» тоже вполне укладывается в логику. Ведь разборки у них были, а умолчать обо мне Гений никак не мог, иначе — что ему предъявлять «игрокам». Но какое отношение ко всему этому имеют ссученные воры, эти новоявленные Серые Ангелы? Они то с каких щедрот меня обещаниями осыпали?
Сто вопросов и нет ответов… Не пора бы пойти к врачу? Психиатру.
Утверждение Ангелов, будто они через меня хотят побольше узнать о Гении, несостоятельно. Во–первых, я в его круг не вхожу, не держит он меня около себя. (И слава Богу). Во–вторых, обычно бедолаги вроде меня между двух жерновов попадают. Но, чтоб сразу между трех — такое даже в книге не прочтешь!
А с третьей стороны (тьфу, что это меня на тройке закоротило), что это я икру мечу. Время зимнее, предновогоднее, явно не то время, когда икру мечут. Погостил на Кипре, отвязался там на двадцать зеленых штук, теперь снял приличную квартирку, никто меня особо не достает, бабки есть — что, спрашивается, нервничать. Живи — не тужи. Праздник скоро, встречу его на полную катушку. А что должно случиться, то само случиться, без моих рассуждений. М вообще, вот печень побаливает, о ней надо думать, а не о могущих случиться неприятностях. Пойти в аптеку, купить метионин для этой печени с начинающимся циррозом. Зубы подлечить у хорошего платного врача.
Я рассуждал тогда столь легкомысленно, потому что не знал многого. Видел лишь верхушку айзберга, заметную часть человеческого коварства. Мои логические построения не шли дальше голубого стукача Витька, штатного осведомителя районной уголовки, через которую издатель узнал мой гостиничный адрес, послав туда двух амбалов.
Где уж мне было дотумкать до сложной игры Гения, отдавшего на заклание и меня и своих сотрудников именно на Кипре, где вмешательство властей гораздо более действенно, чем в России. Откуда мне было знать, что «игроки» искали дружбы с Гением таким сложным путем — при помощи незнакомого киллера. Они же были ИГРОКАМИ, знали как выгодно одновременно ставить фишки на зеро и на красное: что–то наверняка выиграет. А еще лучше поставить и на черное тоже, но другими руками, это гарантирует стопроцентный выигрыш.
Ну, а игра Серых Ангелов вообще была вне моего разумения. Они просто маячили где–то в подсознании, как маячат там детские страхи и суеверные предчувствия.
Моя способность притягивать к себе всяческие недоразумения, похоже, только усилилась. И внешне благополучный быт не обещал спокойствия. Я не знал тогда, в то очень раннее декабрьское утро, что предстоит мне еще сыграть в спектакле ФСБ, которые без всякой оригинальности возжелают моим трупом завербовать Гения. Что не переживу я «девственником» наезд грязных политических деятелей, в лице знакомого по зоне, испачкаю свою невинность кровью их боевиков. Что в число моих многочисленных и могущественных врагов добавится месть чеченцев, и что я, как дурак, буду гордится враждой с целой страной…
Многого я не знал тогда. И поэтому хладнокровно оделся и отправился покупать лекарство от печени.
Москва, Казанский вокзал, 6–30, 2000 год
Маленькая старушка в пушистом сером платке походила на мышку. И личико у нее было немного мышиное, остренькое, с подвижным аккуратным носиком и небольшими живыми глазками. Она появлялась на этом вокзале редко, не чаще одного раза в два месяца, поэтому не могла примелькаться вечно сонным сотрудникам ЛОМ (Линейного отдела милиции) или постоянным обитателям вокзала: БОМЖам, торгашам, сутенерам, перекупщикам билетов, воришкам и вокзальным мошенникам. Тем более, что в такое время все эти пестрые людские профессии почти не функционировали. Даже пассажиры проявляли непомерную вялость и не ругались в неизбежных очередях у касс.
Маленькая старушка в пушистом сером платке походила на мышку. И личико у нее было немного мышиное, остренькое, с подвижным аккуратным носиком и небольшими живыми глазками. Она появлялась на этом вокзале редко, не чаще одного раза в два месяца, поэтому не могла примелькаться вечно сонным сотрудникам ЛОМ (Линейного отдела милиции) или постоянным обитателям вокзала: БОМЖам, торгашам, сутенерам, перекупщикам билетов, воришкам и вокзальным мошенникам. Тем более, что в такое время все эти пестрые людские профессии почти не функционировали. Даже пассажиры проявляли непомерную вялость и не ругались в неизбежных очередях у касс.
