Эльвира Барякина - Гроб с музыкой

Пятница тянулась бесконечно. Начальник юридического отдела крупного газетного альянса Леха Кобец спрятал бумаги в стол и с хрустом потянулся. Обе его стажерки — Настя с Танькой — умчались на юрфак слушать лекции по криминологии, так что доживать рабочий день Лехе приходилось в гордом одиночестве. Без женщин же жизнь казалась ему какой-то нерадостной: Леха был прожженным бабником.

За окном светилась весна, травка зеленела, на крылечке курили журналистки. Подумав немного, Леха решил, что надо бы их навестить. Зеркало на стене говорило о том, что у него есть все шансы завоевать дамские симпатии: мужественное лицо с признаками породы и интеллекта, хорошая стрижка, чистая рубашка и весьма недурственный галстук.

В этот момент дверь приоткрылась и в кабинет вошла главный редактор скандальной молодежной газетенки «Новое я» Валерия Гронотоп, которую уже давно все называли либо уважительным словом «начальство», либо просто Топ. Она глотнула кока-колы из принесенной с собой пластиковой бутылочки и окинула Леху оценивающим взглядом.

— Да-а, Кобец, ты прекрасен. Вот если бы ты был еще хоть чуть-чуть поумней, я вышла бы за тебя замуж.

Топ была старой приятельницей Лехи, так что могла критиковать его сколько душе угодно.

— А если бы ты сбрила себе усы, то я бы тоже на тебе женился, парировал он.

У Топ действительно были чуть заметные темненькие усики над верхней губой, и вообще весь ее внешний вид был далек от модельного: невысокая коренастая фигура, рельефные мышцы — последствия занятия многоборьем, и уже слегка разъехавшийся зад — последствия любви к пирожкам и чипсам. Но Топ считала, что в женщине главное — наличие не красоты, а обаяния. И уж в чем-чем, а в этом ей было сложно отказать.

Топ прошлась по Лехиному кабинету и села на край стола.

— Ты на выходные куда собрался? — спросила она, выкидывая пустую бутылочку в корзину для мусора.

Леха начал загибать пальцы:

— Надерусь пива, в «DOOM»[1] постреляю, MTV на полную катушку врублю, спать буду до обеда, порнуху, которую ты мне принесла, наконец-то посмотрю…

Топ иронично улыбнулась.

— Поехали-ка лучше с нами ворошить шишки.

— Это что еще за извращение? — не понял Леха.

— Это значит, что мы всеми редакциями нашего альянса совершаем первую вылазку на природу в студенческий лагерь «Ворошиловец». А там будет «а» халявная жрачка, «б» — студентки, «в» — все, что из этого проистекает.

Топ всегда хорошо отдыхалось с Кобецом, поэтому она заманивала его самым бессовестным образом. Но Леха не сразу поддался на провокацию.

— Сейчас студентки учатся, — напомнил он многозначительно.

— А это особые студентки. Они активистки. Типа помогают готовить лагерь к летней смене. Так что с утреца мы будем наблюдать трудовой десант, а под вечер массовики-затейники обещали устроить дискотеку. Весело будет.

Леха был лентяй. Если ехать в студенческий лагерь, то придется вставать в семь утра, трястись в машине…

Топ сразу же распознала его сомнения и применила последний, наиболее веский аргумент:

— Если едешь, я тебе сегодня ужин сготовлю… Из твоих продуктов… Как на это смотришь?

Топ действительно спасла Леху от голодной смерти, поэтому на следующий день ему пришлось, как миленькому, вставать рано и заходить за ней. Благо, Топ жила в соседнем доме.

Не успел Леха нажать звонок, как где-то в недрах ее квартиры раздался богомерзкий лай Бобика — белобрысой бородатой твари, с которым Леха враждовал с того самого момента, как Топ подобрала его на мясном рынке. Это выражалось в том, что Леха говорил ему «На место!», «Ша!» и «Пошел вон, придурок!». Бобик в свою очередь тоже не особо жаловал Леху: время от времени он улучал момент и расправлялся с его ботинками, зонтами и барсетками. Ну и облаивал, разумеется, при каждом удобном и неудобном случае. А Топ, вместо того, чтобы призвать мерзавца к порядку, только хохотала, валяясь на диване и дрыгая в воздухе ногами в тапочках-«Микки Маусах».

Дверь Топовской квартиры почему-то открыла не она сама, а какой-то молодой человек, вернее нечто среднее между мальчиком и молодым человеком, так как на вид этому субъекту было не более семнадцати лет. При этом он обладал исключительно смазливой внешностью, очами наказанного ангела и челочкой а-ля Гитлер. Судя по мокрым волосам и набедренной повязке из полотенца, он только что вылез из ванной.

— Ты к кому? — подозрительно осведомился мальчик.

От такого нахальства Леха слегка остолбенел. Конечно, бывало, что он заставал в гостях у Топ мужиков (она всю жизнь была весьма любвеобильна), но ему не припоминалось, чтобы ее тянуло на малолеток, да еще таких развязанных.

— Ну, к Топ… — пробурчал он в свое оправдание.

— Алик, это же Леха! — отозвалась она из кухни, признавая закадычного друга по специфическому лаю Бобика.

— Леха? Ну ладно, — милостиво произнес мальчишка, немного подумав. Тогда проходи.

«Бобик, теперь Алик, — с неудовольствием подумал Леха, стаскивая ботинки. — Развела здесь…»

Собака тем временем заткнулась, обнюхала его и с отвращением фыркнула.

— Сейчас мы чего-нибудь зажуем и поедем! — крикнула Топ.

Судя по запахам, она собиралась «зажевать» чем-то мясным, жареным и с луком.

Разыскав в кладовке какие-то тапочки, ибо шлендать по Топовским коврам босиком не полагалось, Леха завернул в кухню. Топ оторвалась от сковородки, на которой шипели блинчики с мясом, и дружелюбно протянула Лехе руку.

— Здорово! Что-то ты припозднился. Договаривались же на восемь!

— Я всегда опаздываю, — угрюмо отозвался он, садясь на свою любимую табуретку около батареи. — А это что за тип у тебя околачивается?

Топ добродушно улыбнулась.

— Это Аличка. Он переругался со своими предками и всеми знакомыми, и ему негде было ночевать. Вот я и оставила его пока пожить.

— Круто! — заценил Леха широту ее души.

— Он поедет с нами в «Ворошиловец», — сообщила Топ. — А то чего мальчонку одного оставлять?

Леха покорно вздохнул. Благотворительность бурлила у Топ в крови, и спорить на эту тему было бесполезно. Но от услышанного Лехино настроение серьезно пострадало: он планировал беззаботно порезвиться в компании старого друга, а тут какой-то посторонний Аличка…

— Где ты его раздобыла? — вяло поинтересовался он.

— Там больше нет. — Заметив, что Леха отнюдь не разделяет ее оптимизма, Топ рассмеялась: — Да ладно тебе дуться!

Он саркастически приподнял брови.

— Что, опять захотелось спасти чью-нибудь беспутную душонку?

Топ всегда терялась, если ее уличали в бескорыстном служении человеку и обществу.

— Он хороший! — торопливо выпалила она. — А к тому же полезный.

— Чем? Мешаться только будет! При нем и про секс-то, небось, нельзя разговаривать.

— Он дружится с разными важными шишками и делится со мной информацией.

— С ума сойти!

— Зря ты нос воротишь! Таких людей надо ценить. Ты же не всю жизнь собираешься просидеть в нашей конторе? А для того, чтобы делать карьеру, надо обладать связями.

— Нет уж, — проворчал Леха, — с Аликом обладай связями сама. А я как-нибудь обойдусь.

— Ну и как хочешь, — беспечно отозвалась Топ и выложила перед Лехой горку блинчиков. — Держи тогда утешительный приз!

Тем временем Алик переоделся в цивильное: джинсики в обсоску и какая-то пошлая футболочка, не доходившая до пупа.

— И мне еды! — потребовал он радостно, видимо, считая, что все мечтают за ним поухаживать.

Топ, не заметив этой наглости, наделила блинами и его.

— Ладно, мальчики, вы питайтесь, а я пошла приводиться в порядок, объявила она и исчезла в комнате. Вместо нее на кухне остался Бобик, который тут же уселся на задние лапки и принялся выклянчивать еду.

— Фига тебе! — произнес Леха сурово. — Обойдешься!

Бобик проигнорировал это замечание и повернулся к Алику, за что тут же получил и кусок блина, и еще печеньице из стоявшей на столе вазочки.

— А у тебя уроков по субботам нет, что ли? — спросил Леха, чтобы хоть как-то разогнать повисшую паузу.

Алик посмотрел на него в недоумении. По всей видимости, он даже не помнил, что такое уроки.

— Я школу еще в прошлом году бросил! — заявил он гордо. — Нечего там делать.

— И где же ты теперь? — изумился Леха. Ему было не понять такого отношения к жизни и к карьере.

Алик напустил на себя взрослый вид.

— Работаю. Выступаю в ночном клубе «Крест».

— Стриптиз показываешь? — сразу догадался Кобец. — Ну-ну!

Заметив его сарказм, Алик разобиделся: