Наталья Александрова
Убийство на троих
Рубен Вартанович тяжело опустился на заднее сиденье «мерседеса» и коротко бросил водителю:
– На Фурштатскую.
«Мерседес» плавно и мощно рванул с места. Водитель прекрасно знал маршрут: в красивом пятиэтажном доме позднего модерна Рубен Вартанович снимал квартиру для своей очередной пассии, девятнадцатилетней Анджелы.
Машина остановилась, немного не доезжая до дома – Рубен соблюдал конспирацию, хотя в банке уже все, включая уборщицу, знали, к кому он ездит после обеда.
Охранник проводил Рубена до подъезда и остался в скверике, лениво поглядывая по сторонам и покуривая.
Рубен Вартанович, тяжело пыхтя, преодолел несколько ступенек, что вели к лифту. Он снова подумал, что надо бы худеть, и снова отбросил эту мысль: отказать себе в маленьких радостях жизни, таких, как хороший обед, состоящий из мучного и жирного, он не мог.
Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь своим ключом и, весело напевая, вошел в прихожую. Анджела его почему-то не встречала в дверях, как было у них заведено.
– Лягушоночек! – крикнул он в глубь квартиры и, не услышав ответа, шагнул в комнату.
«Лягушоночек» сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. Рот Анджелы был заклеен пластырем, волосы растрепаны, хорошенькое личико заревано.
Рубен Вартанович по инерции шагнул к связанной любовнице, но тут же понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оглянулся и хотел броситься к дверям, но к нему уже подскочили двое парней в черных комбинезонах и масках с прорезями для глаз. Рубен хотел крикнуть, но ему уже ловко заткнули рот кляпом, руки завели за спину и связали. Потом надели на голову матерчатый мешок и потащили к кровати.
Уложив его на широченную кровать, один из нападавших закатал рукав и сделал Рубену Вартановичу инъекцию.
– Ну и здоров, бугай! – сказал его напарник, отдуваясь.
– Тсс! – «Санитар» приложил палец к губам: говорить нельзя, чтобы Рубен не смог запомнить их голоса.
Отломив кончик у другой ампулы, он сделал укол бьющейся в ужасе Анджеле. Уколы по-разному подействовали на пациентов: Рубен Вартанович мирно захрапел, у него наступил глубокий и здоровый сон, а его любовница задрожала мелкой дрожью, лицо ее посинело, и она затихла навсегда.
«Санитар» подошел к телефону и, не снимая перчаток, набрал номер.
Охранник скучал. Он уже полчаса подпирал дерево на Фурштатской, выкурил четвертую сигарету. Если бы можно было сидеть в машине и болтать с водителем, время шло бы быстрее, но так не положено: его пост здесь, против дверей.
Вдруг к подъезду с завыванием подъехала машина «скорой помощи». Двое санитаров в белых халатах выскочили из нее и бегом скрылись в парадной.
Телохранитель Рубена Вартановича забеспокоился. Он вынул из кобуры «ПМ» и вбежал в подъезд, чтобы проверить, все ли в порядке и на какой этаж поднимаются санитары. Одним духом взбежав на третий этаж, он шагнул к двери Анджелкиной квартиры, но не успел ничего предпринять: на пол-этажа выше, в небольшой скрытой нише, стоял человек в комбинезоне и маске, который ждал его появления. Раздался негромкий хлопок, и телохранитель рухнул как подкошенный. Человек в маске спустился к нему, открыл дверь и втащил труп в прихожую.
Двумя минутами позже из подъезда вышли санитары. На этот раз они шли гораздо медленнее, таща тяжелое тело на носилках, покрытых простыней. С прежними завываниями «скорая» сорвалась с места и исчезла. Водитель Рубена Вартановича Варданяна проводил «скорую» ленивым взглядом.
* * *
Впервые за всю историю концерна «Севимпекс» правление собралось не в кабинете Варданяна, а у его зама, Виктора Полищука. Полищук сидел во главе стола землисто-серый и мелкими глотками пил минералку. Когда все члены правления заняли свои места, он откашлялся и начал:
– Вы знаете, что произошло. Рубен Вартанович похищен.
– По бабам нечего шляться, – зло прокомментировал угрюмый финансист Поликарпов, – в его-то возрасте…
– И при его комплекции, – вставил Лев Исаевич Гольдберг, который сам мечтал хоть немного похудеть и поэтому остро беспокоился о чужих килограммах.
Полищук взглянул на Ли Фана, обладающего большим пакетом акций и еще большим авторитетом: к нему, осторожному и опытному бизнесмену, прислушивались многие держатели акций, и от его мнения зачастую зависел исход голосования. Лицо китайца было, как всегда, невозмутимо, прочесть что-либо на нем не удавалось никому, но вот его руки служили своего рода барометром: если они спокойно лежали на столе, значит, Ли Фан удовлетворен ходом совещания и ситуацией в целом. Если он массировал пальцы – значит, его что-то не устраивает и он готовит какой-то серьезный шаг, а если, как сейчас, он барабанит пальцами по столу, значит, он в гневе и может запросто встать и уйти вместе со всеми своими голосами и голосами ориентирующихся на него акционеров.
Полищук, и без того озабоченный, заволновался еще сильнее и снова заговорил, стараясь не показать своего волнения:
– Похитители связались с нами и заявили о своих требованиях. Им нужен миллион долларов.
– Пусть зажарят старого козла! – заговорил Поликарпов, в котором в минуты гнева давало знать о себе уголовное прошлое. – Он по девкам таскается, а мы его выкупать должны?! Пусть делают с ним что хотят!
Полищук ждал такой реакции. Он молчал, дожидаясь, пока члены правления выплеснут эмоции и в кабинете наступит тишина. Ли Фан по-прежнему барабанил пальцами, но уходить пока не собирался. Хитрый Гольдберг молчал и наблюдал за остальными, как и Полищук.
Неожиданно заговорил Ли Фан:
– Меня интересует только одно. Если за какой-то товар запрошена такая высокая цена, я хочу знать: нужен ли мне – ну, нам всем – этот товар. Я слушаю, Виктор.
Виктор с благодарностью взглянул на китайца: как только Ли Фан заговорил, в комнате воцарилась тишина – так редко он брал слово и так внимательно его привыкли слушать. Теперь он как бы вручил Полищуку общее внимание и общее доверие.
– Господин Фан, как обычно, ухватил корень проблемы. Рубен Вартанович нам необходим. Наши крупнейшие контракты в огромной степени зависят от его личных связей в Ростовской области и на Северном Кавказе. Мне уже звонил Мамедов – не знаю, как к нему просочилась информация, – и по тому, как он строил разговор, я понял, что без Рубена нам не видать невинномысского заказа как своих ушей…
– Да пусть они подавятся своими дерьмовыми контрактами! – заорал Поликарпов. – Миллион зеленых за жирного бабника – это цена несусветная! Он будет по девкам шляться, а мы за него платить?! Не дождется! Пусть из него хоть суп сварят, я и пальцем не пошевельну.
Ли Фан опустил глаза и еще быстрее забарабанил пальцами по столу. Полищук, дождавшись, когда в комнате снова стало тихо, продолжил:
– Невинномысский заказ – это будущее нашего концерна. Я уж не говорю о том, что мы и сейчас в большой степени зависим от наших южных партнеров, а без Рубена Вартановича мы можем их потерять. Решайте, господа, мне кажется, что нужно заплатить выкуп. Но разумеется, все решит голосование.
– Я – против, – мрачно заявил Поликарпов.
Его пятнадцать процентов голосов еще ничего не решали, но, сообщив о своем выборе первым, он мог повлиять на мнение других членов правления. Действительно, следом за ним против уплаты выкупа проголосовал Аркадий Иванович Шепило, обладавший семью процентами голосов, а затем и Арвидас Спецкис с восемью процентами. Ситуация становилась критической. Полищук с волнением ждал, что скажет Ли Фан.
Китаец молчал и не поднимал глаз, и так же медлили остальные члены правления. Наконец Ли Фан прекратил барабанить по столу и коротко сказал:
– Платить.
Полищук вздохнул с облегчением: Ли Фан, как и Поликарпов, владел пятнадцатью процентами, но ему верили, его осторожность и здравый смысл ни у кого не вызывали сомнений, и, после того как он высказался за уплату, ход голосования резко изменился. Следом за Ли Фаном проголосовали за выкуп четверо относительно мелких держателей, в сумме набравших двадцать процентов, и наконец высказался Гольдберг с четырнадцатью процентами, окончательно решив дело в пользу выкупа.
Полищук поблагодарил членов правления за принятое ими правильное, с его точки зрения, решение и сообщил им, что непосредственными вопросами переговоров с похитителями, передачей денег из особого фонда концерна и обменом их на Рубена Вартановича будет заниматься директор департамента безопасности Андрей Черкасов.
Похитители несколько раз звонили по служебному телефону Полищука, уточняя процедуру передачи денег и освобождения заложника. Каждый их звонок записывался на магнитофон, техники из департамента Черкасова пытались засечь, откуда идет звонок, но все было безуспешно: автоматический определитель номера не срабатывал – видимо, у преступников была специальная аппаратура, и говорили они всегда очень коротко. Голос звонившего тоже был изменен – у него был неживой металлический тембр.
