Хетчик начал бегать по моей гримерке, как птичка по жердочке.
— Ирма сказала, что выражение лица у Саломеи было ужасным. Наверное, эта Саломея думает, что Ирма узнала их тайну, хотя, как вы понимаете, ничего подобного не произошло. Я, как мог, успокаивал свою невесту, сказал, что немедленно еду в клуб, но Ирма говорила о своих опасениях и страхах и почти не слушала меня. Я решил, что первым делом сообщу вам о звонке Ирмы. Вы лучше меня знаете, что надо делать. Говорят: предупрежденный человек — уже наполовину вооружен.
— Не волнуйтесь, мистер Хетчик, — ответила я. — Уж я не спущу с Ирмы глаз. Ничего не случится, будьте уверены.
— Я надеюсь...
Он вскинул голову, жилы на его шее вздулись, словно этот Стюарт Третий намеревался стартовать, как некий малогабаритный летательный аппарат. Но старта не получилось. Голова Хетчика упала...
— Мне нужно уйти, мисс Зейдлиц. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Конспирация...
— А как же насекомые? Вы мне так ничего и не объяснили...
Хетчик зашлепал губами, но не издал ни единого звука, подтвердив ту истину, что настоящая женщина всегда найдет способ поставить мужчину в тупик.
Провожая клиента, я еще раз обнадежила его тем, что сумею присмотреть за Ирмой. «Суслик» осторожно приоткрыл дверь, выглянул в коридор и только после этого тихонько выскользнул из моей гримерки. Как я ни прислушивалась, так и не услышала его шагов по коридору.
Оставшись одна, я привела себя в порядок, нацепила медальон на бархотке, бюстгальтер, держащийся на честном слове, трусики и одежду, которой вскоре предстояло разлететься в клочья. Эти лоскуты с лошадиным ржанием ловили бритоголовые юнцы из первого ряда и лысые старикашки. Зачем им это? Может быть, они использовали лоскуты вместо носовых платков или полировали ими свои ботинки? Ну и дурачье!
Я вышла в коридор, подошла к гримерке Ирмы и постучала. Молчание. Наверное, Ирма уже за кулисами готовится к выступлению.
Но там ее не оказалось. Я нашла Вилли, нашего швейцара, и спросила, видел ли он Ирму Бузен. Не видел. Черт побери! Неужели с Ирмой что-то стряслось?
Я вернулась к ее гримерке и без стука вбежала в комнату, освещаемую неярким светом торшера.
Ну, конечно! Вот же она! Сидит перед зеркалом и поправляет свой джи-стринг. Только почему рука не движется, а голова упала на столик? Что за странная гимнастика? Волосы шевелятся от дуновения ветерка... Ну да, я оставила дверь открытой, возник сквозняк... Вдруг он пропал. Дверь, что ли, захлопнулась сама?
Сердце мое сжалось, когда я увидела нож. Он торчал в спине между лопаток. Халат вокруг лезвия на моих глазах пропитывался чем-то красным. Пятно расползалось...
Рот мой был уже раскрыт, но я никак не могла заставить голосовые связки издать хоть какой-то звук. Я попыталась набрать в грудь воздуха и...
Кто-то сдавил мне шею и одновременно заткнул рот мощной рукой.
— Ни звука! — просипел мне некто прямо в ухо. — Задушу!
Я трепыхалась изо всех сил.
Господи, почему у Ирмы такие длинные золотые волосы? Ведь Ирма — брюнетка...
Но это значит... Это значит, убита вовсе не Ирма, а Саломея Кёнигин. И скоро появится второй труп. Мой.
Мне помог бог. Как я уже говорила, в тот момент, когда на меня набросился убийца, мой рот был открыт. Теперь затухающим сознанием я поняла: надо изо всех сил сжать зубы, причинить убийце боль. Преодолев отвращение к его грязной мерзкой потной ладони, я что есть силы вонзила в нее зубы... И он закричал! Правда, крик был коротким, но во время передышки, когда душитель ослабил хватку, я вдохнула побольше воздуха и, не разжимая зубов, попыталась подключить к самообороне правую ногу: узким каблуком ударила противника. Он закричал второй раз и выпустил меня. Я разжала челюсти, иначе мне пришлось бы лишиться зубов. Разъяренный мужчина заработал кулаками, я отлетела к стенке, ударилась и растянулась на полу.
Приоткрыв один глаз, я старалась рассмотреть убийцу получше.
Вряд ли это был человек. Я увидела некую экзотическую птицу, стоявшую на одной ноге. Вздыбленный хохолок усиливал сходство. Правда, потом я заметила, что птица играет на гавайской гитаре... Господи, я, наверное, окончательно рехнулась!
Я приподняла голову, протерла глаза и посмотрела на существо более пристально. Нет, это не птица и не гавайский гитарист. Мужчина. Он стоит на правой ноге и рукой растирает левую ногу, с трудом сохраняя равновесие. Нет, он не играет на гитаре, а просто трясет правой рукой, из которой сочится кровь. Я поняла: у него болит левая нога и правая рука.
Но кто это? Вот те раз! Кези Джонс!
— Кези! — заорала я, приходя, наконец, в себя и ощущая прилив ненависти и гнева. — Убийца!
— Заткнись, — простонал он, — вампирша!
Кровь все еще текла из его руки, и я со злорадством отметила это обстоятельство. Вот тебе, убийца! Ну нет, кого-кого, а Мэвис Зейдлиц голыми руками не возьмешь!
— Ты убил Саломею Кёнигин! И меня пытался задушить! Маньяк! Садист! Не пытайся это отрицать!
— Нет, я не убийца, а дурак. Я поглупел с тех пор, как начал работать с тобой, дурища! Мне надо было сразу понять, что именно ты ворвешься сюда и все испортишь!
Кези, тряся пораненными руками и ногами, начал сыпать такие отборные ругательства, что я сразу села на полу по-турецки.
— Интересно, а кого ты ждал? И что я тебе испортила?
— Я рассчитывал, что сюда войдет Ирма Бузен. Мне надо было видеть ее реакцию на труп. А ты вмешалась...
— При чем тут Ирма?!
— Но я же объяснял тебе... совсем недавно... — простонал Кези.
— Ну и что? Реакция Ирмы будет точно такой же, как у меня, как у любой нормальной женщины, — Ирма закричит и убежит! И я бы убежала, но только ты начал меня душить. Убийца! Вот кого подсунул мне Адлер! Хорош партнер!
Я набрала побольше воздуха, чтобы заорать на весь клуб о том, что здесь произошло.
— Мэвис, не надо, не делай этого, — Кези сразу стал, как шелковый. — Я не убивал Саломею, честное слово. Я зашел сюда за несколько минут до тебя, чтобы поговорить с Ирмой. Сначала я постучал, мне никто не ответил, я решил, что Ирмы нет в гримерке, но она скоро появится. Поэтому я вошел. Хотел подождать Ирму здесь... Увидел труп... Я не дотронулся до Саломеи... Она мертва, это ясно любому. Помочь ей я уже ничем не мог. Но мне хотелось увидеть, как отреагирует Ирма Бузен. Поэтому я прислонился к стене у двери... А тут вбежала ты и...
— Так я и поверю во весь этот бред! — Я поднялась на ноги и ощупала голову: на затылке ныла огромная шишка.
— Это правда — как и то, что ты сделала из меня калеку. Зачем мне убивать толстушку? Я даже не знал ее как следует...
— И в это я не верю. — Мои прищуренные глаза смотрели на Кези как два рентгеноскопа. — Ты сам сказал, что работаешь в клубе уже третий месяц. За это время ты мог влюбиться в Саломею, признаться ей, получить отказ и...
— Идиотка! — заорал Кези. — Если бы это было так, весь клуб был бы в курсе. Любовные интрижки нельзя скрыть: когда-нибудь они выплывают на свет... Ирма первая рассказала бы тебе обо всем!
Он надеялся провести меня. С виду его доводы были разумными: если бы Кези сох по Саломее, об этом, действительно, знали бы многие. А уж не рассчитывает ли Кези, что именно так я и буду думать? Дурочка Мэвис Циркус поверит всему... Ну уж нет! Кези невдомек, что в моем облике он столкнулся с мозговым центром «Рио инвестигейшн»!
Я почувствовала, что должна дать отпор подлому и коварному злодею.
— Ну что, мистер Джонс? Вот вы и попались! — Я смотрела на своего партнера в упор и заметила, что он испугался.
Кези пытался взять себя в руки. Он быстро произнес:
— Между мной и Саломеей Кёнигин ничего не было!
— Брось, Кези. Я тебя раскусила. Ты так говоришь, потому что это и вправду...
— Да, это правда! Не было никакой любовной истории!
— Ложь!
— Но ты только что сама сказала, что это правда.
Я расхохоталась прямо ему в лицо.
— Правда всегда правда, как бы ее не маскировали. И нечего думать, что кто-то примет за правду обман и хитрые уловки, тем более, что поверить в них может только слепой и глухой. — Я победно скрестила руки на груди и торжествующе закончила: — Ну что, прокол?
Кези настолько был сбит с толку, что хлопал ресницами, тряс рукой и переминался с ноги на ногу. Он надеялся вызвать у меня чувство жалости. Как бы ни так!
— Мэвис, — растерянно пробормотал он, — о чем ты говоришь? Какой еще прокол?
— Ты все понимаешь, мерзавец! Я словно вижу, как ты входишь сюда, нет, вбегаешь, у тебя нет времени рассмотреть, кто сидит у зеркала, ты вонзаешь нож и в то же мгновение понимаешь, что совершил ошибку. Но Саломея убита... Тебе надо что-то предпринять. И тогда ты остаешься здесь с одной мыслью — исправить ошибку.
Кези долго стоял молча. Глаза он закрыл, и у меня появилось ощущение, что Кези Джонс лихорадочно соображает, как ему выйти сухим из воды.
