Иоанна Хмелевская - Роман века

Ближе к вечеру я отдала мужу законченный рисунок. Он с ним не церемонился, свернул в рулон, профессионально проверил, как он стыкуется со всех сторон, перевязал его шнурком и жестом позвал меня за собой:

– Поехали, – тихо потребовал он.

Как раз в этот момент я пришла к утешительному выводу, что если он до сих пор не раскрыл обмана, то не раскроет его никогда, и я могу не волноваться. В ответ на просьбу, внутри что-то екнуло. Куда, ради бога, мы должны ехать?! Что за животное, получил нитки и иголки, получил рисунок и даже булавки, что ему еще надо? Пан Паляновский про поездки не говорил!

– Ну, поехали! – повторил муж, потому что я осталась сидеть за столом и тупо всматривалась в его постоянно спадающие очки. – Чего ты ждешь?

– Куда? – запротестовала я тоном глубочайшей обиды.

– Как куда? К Земянскому!

Господи, кто такой Земянский?!.

– Не хочу, – твердо сказала я, – езжай сам.

Муж уже был в дверях, он моментально остановился и обернулся.

– С ума сошла? Думаешь я буду носиться с этим по городу и искать такси? А с шаблоном мне потом тоже бегать? Что за новые фокусы?

От волнения я слегка потерялась и поднялась с кресла. Муж направился вверх по лестнице. Я медленно пошла за ним, не зная, что делать, потому что вдруг вспомнила, что пан Паляновский, что-то на этот счет говорил. В семействе Мачеяков на личной почве идет война, а на почве работы царит мир. Культивируемая среди них общность интересов вынуждает меня к сотрудничеству, я должна отвезти его к Земянскому, который, по-видимому, делает шаблоны из узоров, но как я его отвезу, если не имею ни малейшего понятия, где это! Хоть бы знать в какую сторону от дома ехать!..

Муж стоял на последней ступеньке лестницы.

– Поспеши, – нетерпеливо произнес он. – Надо успеть до шести.

Я оперлась на перила внизу.

– Это продлится слишком долго, – немного неуверенно сообщила я. – Сейчас у меня нет времени.

– Что значит, нет времени? Ты же знала, что его надо отвозить, не для того же ты его заканчивала, чтобы он лежал!..

– Желания у меня тоже нет…

На мгновение муж оцепенел. Он беспомощно смотрел на меня, на лице его появился испуг, у него свалились очки, он их поправил и вдруг разъярился:

– Я не позволю тебе переворачивать все вверх ногами! – заорал он. – Я знал, что ты придуриваешься, но не до такой же степени! Садись в машину и немедленно едем, это займет у тебя полчаса. Черняковская не на краю света! Я все могу вынести, кроме этого!!!

Он взмахнул руками, зацепил рулоном за перила и чуть не свалился с лестницы. Я испугалась, что он упадет на меня. Он рычал что-то еще, но я уже не слушала, потому что узнала самое главное. Я знаю, куда ехать, кроме того, все сходится – личная война и служебный мир, я должна послушно отвезти его, истекая по дороге ядом и ненавистью. Может у Земянского есть какая-то вывеска…

Вдруг я вспомнила, что должна знать, где это, когда-то я там была. Пару лет назад, когда я делала такие узоры, меня один раз отвезли к парню, делающему шаблоны из матриц, чтобы что-то там поправить на рисунке. Конечно же, это было на Черняковской. Рядом была вулканизационная мастерская, в моей памяти навсегда запечатлелся образ элегантно одетого человека, который пытался поднять колесо, вместо того, чтобы его катить. В конце концов это ему удалось, и он с кряхтением потащил это колесо в объятиях. Такое не забывается.

– Заткнись, – сказала я, проходя мимо мужа. – Я уже иду.

Прежде чем мы добрались до Черняковской, я поняла причину, по которой машиной пользуется исключительно Басенька. Где-то посреди Хелмской, муж, до сих пор сидящий спокойно, судорожно схватился за приборную панель и странно зашипел. Я удивилась, потому что на проезжей части ничего не происходило, я не делала ничего необычного, ехала нормально, никаких препятствий не было. Муж дико вытаращил глаза, что было заметно даже через очки.

– Помедленнее! – прохрипел он. – Куда ты так гонишь, помедленнее!

Я глянула на спидометр, испугавшись, что у меня какие-то видения, и я теряю связь с действительностью, что при сложившемся положении вещей было вполне возможно, а может это машина свихнулась и едет сама. На спидометре было 65, поэтому я снова посмотрела на мужа, неуверенная, в этом ли дело. Я сбавила до шестидесяти, но это не помогло, он продолжал судорожно цепляться за панель и сопеть. При повороте направо, на скорости 15 километров в час, он закрыл глаза и застонал так, будто я проходила этот поворот юзом, над краем пропасти. Стало понятно, что он страдает какой-то автомобилефобией и любая скорость кажется ему сумасшедшей. Странно было только одно, что он впал в панику на Хелмской, где я ехала ровно и не очень быстро, а не на Бельведерской, где я добавила газа, обогнала два автобуса, фольксваген и фиат, перед перекрестком шла под девяносто, в последний момент притормозила и свернула налево под носом у мчавшегося из Виланова мерседеса. На Хелмской я сбавила скорость, потому что вспомнила, что боюсь Службы Движения.

Я ехала медленно, напряженно высматривая вывеску вулканизационной мастерской. За мной ехало такси марки «варшава», которое я попыталась пропустить, чтобы не путаться у него под носом, но безуспешно, такси везло сильно пьяного пассажира. Время от времени оно останавливалось и было видно, как водитель пытается добыть из пассажира информацию о цели путешествия. Было похоже, что пьяница либо живет в нескольких местах сразу, либо нигде. Я была в похожем положении, то есть тоже не знала куда еду, в конце концов пришлось прибегнуть к новой хитрости.

– Куда ты хочешь ехать? – сварливо спросила я.

Муж вдруг очнулся и перестал бояться.

– Все равно. Куда хочешь.

– Я вообще никуда не хочу. Это ты хочешь. Пожалуйста, какой дорогой?

Он странно посмотрел на меня, постучал пальцем по лбу и сделал жест подбородком:

– Налево. И направо. Непонятно, как здесь можно найти другую дорогу, она вообще одна…

Передо мною появилась вулканизационная мастерская. Земянский должен быть рядом. Я вдруг сделала открытие. Наконец-то я поняла, откуда появились успех этого идиотского представления и слепота мужа, который не узнает собственную жену. Эта Басенька действительно приучила его ко всевозможным бредням и глупостям, заменять ее можно как угодно, главное – сохранить внешнее сходство. Действительно, с моей стороны его ничто не удивит…

Муж достал с заднего сиденья рулон и вышел, приказав мне подождать. Он вошел как раз в тот двор, перед которым я остановилась, что указывала на то, что сама о том не ведая, я подъехала точно к Земянскому. Такси с пьяницей наконец-то меня обогнало и остановилось в нескольких метрах впереди. Пьяница начал высаживаться. Он закачался, упал на капот, с видимым усилием перевернулся и, опершись на машину задом посмотрел вокруг, размахивая руками. Потом, не отрываясь от кузова, он доковылял до дверей и начал садиться обратно. Было видно, как водитель пытается его отговорить.

Я с интересом присматривалась к этой сцене и одновременно думала, не надо ли оставить здесь мужа и сбежать. Если первое поручение я выполнила успешно и послушно, второму должна воспротивиться. Прежде чем я приняла решение, муж вернулся.

– Теперь подбрось меня домой, – буркнул он.

Чуть не сорвав с петель дверь, пьяница наконец-то уселся в такси. Водитель казался смирившимся. Он развернулся раньше меня, но я обогнала его на первом же перекрестке, после чего вольво показало, на что способно. Я подумала, что должна как-то продемонстрировать неприязнь к мужу. К моему удивлению, он сидел спокойно, принимая сумасшедшие маневры машины с полным безразличием, и только на Бельведерской он, по-видимому осознал, что происходит, потому что его охватила просто божественная паника. К дому он подъезжал с крепко закрытыми глазами.

Через три дня я окончательно успокоилась и почувствовала себя свободнее. Все шло по плану. В ящике стола в мастерской я нашла множество рисунков и эскизов Басеньки, среди них три скрепленных вместе и отмеченных карандашом – несомненно те самые, выбранные. Я прикрепила к доске новый лист астралона и начала новый узор, к которому внимательно приглядывался дебил за окном. Муж хлопот не доставлял, вел себя нормально, как муж, избегал меня так же старательно, как и я его, я его почти не видела. Я обрела равновесие, ко мне вернулась трезвость ума.

Потом я начала удивляться.

Ослепленный сначала оригинальным романом пана Паляновского, а потом паникой и волнением, мозг наконец-то возобновил свою работу. Что-то здесь не сходилось.

Притворяться Басенькой было подозрительно легко. Если бы муж время от времени встречался со мной только на улице, в тряпках, которые он помнит и знает, и даже если бы он видел меня вблизи, ошибка была бы понятной. Я выглядела абсолютно как Басенька, каждый день, перед выходом из комнаты, я сравнивала лицо в зеркале с лицом на фотографии, точно придерживаясь указаний гримера. Но лицо же это не все, у человека есть разные индивидуальные черты…