— Ты чего? — хором воскликнули маменька и любимый.
— Я — обиделась! — с металлом в голосе сообщила я присутствующим и с достоинством удалилась в свою спальню на третий этаж.
Там я тщательно заперлась, схватила со столика корзинку с фруктами и уселась перед компьютером, радуясь тому, что нашла предлог улизнуть от скандала.
Мать с Дэном о чем-то шушукались в холле.
«Спелись», — ухмыльнулась я и принялась проверять свои онлайн — угодья. Почта как обычно порадовала свеженьким спамом. Все б ничего, но уже примерно полтора года как активизировались российские спамеры. Раньше-то про них и не слыхать было, а теперь — здрасьте, вот они мы. Их западные коллеги, ей-богу, были предпочтительнее. Они хотя бы в конце мэйла делали приписку — что, мол, если хотите чтобы вас убрали из листа рассылки — нажмите вот сюды или перейдите по линку вот туды. А россияне — увы. Бомбят как с добрым утром, и никакого от них спасенья….
— Магдалина, — поскребся в дверь Дэн.
— Меня нет! — холодно ответствовала я.
У меня еще избранные форумы и гостевые не проверены, новости не просмотрены!
— Манечка, — послышался вскоре голос маменьки.
Я хранила гордой молчание, споро кликая мышкой и лакомясь арбузом. Сахарно-алую на изломе мякоть я заранее порезала кубиками, и теперь, не мудрствуя лукаво, нанизывала их на длинный коготь и отправляла в рот. Маменьку бы удар хватил от такого зрелища.
— Магдалиночка! — голос у Дэна был нужной кондиции — виноватый и тревожный.
Так…
Осталось новости посмотреть. А там глядишь и маменька созреет.
Маменьку пришлось ждать долго. Я даже успела со своим канадским дружком Лешкой поболтать по аське,[1] пока она смиренно поскреблась в дверь:
— Доченька, да прости ж ты меня, дуру старую…
Как я не свалилась с кровати от удивления — не понимаю. Чтобы такое от маменьки услышать… Неужто это на нее так Дэн повлиял???
Я открыла дверь и посмотрела на них. Парочка стояла у дверей с виноватым видом.
Я напустила на себя грозный вид, нахмурила брови, надула щеки и сказала:
— Тема замужества закрыта! Я в данный момент ее обсуждать решительно не готова! Мам, а ты вообще по какому вопросу изначально пришла?
— Я что, не могу уже к тебе и прийти??? — взвилась она, потом посмотрела на Дэна и осеклась.
Мне стало вовсе нехорошо… Если он и маменьку очаровал за десять минут — то все… Я его девушка только до того момента, пока его путь не пересечется с какой-нибудь суперкрасоткой, одна из которых, надо сказать, поселилась в этом доме. Мне остается паковать манатки и срочно договариваться о пострижении в монашки — ибо именно так я и сделаю, когда он меня бросит. Маменьку очаровать — задача невыполнимая. Проще дождаться ласкового поцелуя от кобры.
— Я, собственно, пришла узнать, как тут Софка устроилась, — смиренно молвила мать.
— Хорошо, — вздохнула я, думая о том, что в монастырях кормят на редкость погано. — Хорошо, мам. Пошли ее комнату покажу.
Комната произвела на мать благоприятное впечатление. Она даже ни к чему не придралась. Ничего не охаяла. Только посмотрела на широченную кровать и, поджав губы, велела:
— Смотри, что б парней к себе не водила!
— Да как можно? — ужаснулась я. — Да и ты ее что, не видела? Сонька не такая!
— А где она сейчас, эта не такая? — осведомилась мать.
— Она в кино, Ольга Алексеевна, — перебил меня Денис.
— С парнями наверное? — подозрительно сощурилась маменька.
— С моей сестрой! — твердо ответил любимый. — Ей сорок пять лет, и у нее трое детей. Замужем. Мужа любит. Весит сто тридцать килограмм и вообще добропорядочна.
— Ну, коль так, — мать совсем успокоилась. — Ладно, я в церковь пошла. А ты, Мань, давай решай по свадьбе-то. Денис Евгеньевич — человек положительный, сразу видно. Да и детей пора рожать, а то скоро тридцать…
— Ольга Алексеевна, — перебил ее Дэн, видя как я аж белею от гнева, — позвольте я вас отвезу на машине.
— Ну, если предлагаете, — засмущалась маменька, — то конечно.
И любимый, ловко подхватив почти тещу под локоток, быстренько повел ее из квартиры.
— Через неделю зайду! — только и успела пригрозить мне маменька. — Посмотрю, как ты на Софку влияешь, в то не дай Боже…
— Все нормально будет, Ольга Алексеевна, — успокаивал ее Дэн, решительно таща ее за собой.
Я вернулась к себе в спальню, села на кресло и пригорюнилась. День еще не кончился, а у меня уже появилась под боком соперница, а любимый ради маменьки разыграл спектакль. Но как бы то ни было, а то, как он ко мне поднимался по лестнице, делая предложение — буду помнить всю жизнь.
«…потому что ты единственная в моем сердце…»
«Может, не врал?» — с надеждой спросил внутренний голос.
«Дурак ты», — тоскливо ответила я. Маменька когда под шкуру залезет — с самолета без парашюта выскочишь, не то что предложение сделаешь.
«Но он же делал тебе уже предложение», — напомнил голос.
«Он тогда был под приворотом».
«А сейчас?»
«А сейчас, — психанула я, — сейчас продолжает жить со мной по закону инерции, который еще никто не отменил! Ясно?»
«Ясно, — печально вздохнул голос. — Но как красиво он делал предложение, Бо-оже…»
Я на всякий случай обернулась и посмотрелась в зеркало. Увы! Как была я чучелом, так я им и осталась. Так что мысль о реальности предложения была напрасной.
Зато, раз не будет свадьбы — ход предсказания нарушится и я останусь жива. Во всем есть плюсы.
Внезапный стук заставил меня вздрогнуть. Я даже ничего и не поняла сначала. Какое-то резкое хлопанье крыльями, отчаянный клекот, стремительный полет черной тени…
Я с ужасом смотрела на то, как кружатся по спальне окровавленные белые перья.
На то, как Бакс уволакивает в угол безжизненную тушку случайно залетевшего голубя.
— Ну я же сорвала свадьбу, — прошептала я в совершенном ужасе.
Беда в квадрате — вот как это называлось. Мало того, что в дом залетел голубь, это к покойнику, так еще его и кот прикончил невинную голубку.
Два этих знака не превозмочь даже мне…
«Гроб в этом доме неминуем…», — заскулил голос.
Следующие дни ничего особенного не принесли. Я отлупила Бакса за голубя и как-то забегалась, закрутилась, и забыла дурное. Ведь все было хорошо.
Сонька посещала универ, любимый — свой офис, а я, пока их не было, успевала принять клиентов и поработать. С появлением в моей жизни Дэна мне пришлось очень сильно подкорректировать свою трудовую деятельность. Например, я отказываю тем клиентам, для которых надо работать вечером. Помню, как в самом начале я на вечерней заре принялась отчитывать мужа клиентки от страсти к любовнице. И вот стою я на лоджии, босая, с распущенными волосами, глаза закрыты, и громко читаю заклинание. После этого оборачиваюсь и вижу, как в дверях стоит Дэн и потрясенно смотрит на меня.
Мы тогда оба промолчали. Он развернулся и ушел, я тоже не торопясь собрала свои причиндалы и вернулась в квартиру. Все как всегда с тех пор, и тему мы эту не поднимаем.
Но с тех пор максимум, что я делаю по вечерам, а так же в выходные — это предварительный прием клиентов. А это — только гадание, анализ ситуации и выбор способа помощи. И то все это происходит за закрытыми дверями, и Дэн ничего этого не видит.
Черт возьми… Никогда не думала, что начну стесняться того, что я ведьма. Но это так.
Еще мне упорно продолжал сниться каждую ночь тот сон. Про то, что я просыпаюсь в гробу. Про то, что меня похоронили.
А где-то через неделю маменька начала сходить с ума. В общем-то я давно этого опасалась, неконтролируемая злобность часто к этому приводит.
Началось все почти безвинно. Она позвонила мне и завопила:
— Манюша! Ты когда начала курить?!!
— Я не курю, — удивилась я. — И не начинала!
— Как это не начинала! — кричала она. — У меня вся квартира продымлена! Хоть топор вешай!
— Слушай, а я тут при чем? — резонно вопросила я. — Я к тебе не заходила и в квартире не курила.
— А кто кроме тебя может это сделать? — запальчиво возразила она.
— Слушай, ну может быть, тетя Капа, — предположила я в растерянности. — У нее есть от твоей квартиры ключи.
— Капитолина не курит!
— Я тоже!
— Но кто тогда? — рявкнула она.
— Ну может быть папенька, — терпеливо произнесла я.
— Папенька не курит!
— Послушай, может быть воры? — ужаснулась я догадке.
— Не воры, — буркнула мать. — Все на месте.
— Ну тогда я не знаю, — устало сказала я. — Если хочешь — могу справку принести от Дэна и охраны моего дома, что я сегодня вообще никуда не выходила.
Мать подумала, гневно подышала в трубку, после чего задиристо спросила:
— А обезьянка?
— Какая обезьянка? — нахмурилась я в удивлении.
