— А как ее нашли-то? — напомнила мамуля.
— Вот тут самый кошмар начинается! — оживилась Ираида. — Значит, вызвали мы аварийку, приехали они, а краны в подвале заело, не могут они воду закрыть. От меня уже на нижних жильцов протекло, вызвали участкового — времени восьмой час утра — и решились дверь взломать. Потому что сначала-то Алевтину все ругали, а после как-то нехорошо стало на душе: женщина она не слишком-то молодая, как бы чего не вышло. Решили жильцы, в случае чего, на новые замки скинуться.
Пришел слесарь, зашли мы в квартиру — Господи помилуй! Воды по колено, а она сама в ванне мертвая лежит… — Ираида снова потянулась было к коньяку, но под укоризненным взглядом мамули отставила бутылку подальше и закурила следующую сигарету.
— Меня, конечно, в ванную не пустили, да и, откровенно говоря, некогда было: воду с пола собирала. Вожусь с тряпкой, а сама реву, как дура, думаю, человек умер, а мне денег на ремонт жалко! Сволочи мы все, вот что!
— Не обобщай, — буркнула я, — что ты так расстраиваешься? Ну несчастный случай, бывает же…
— Все от одиночества, — всхлипнула Ираида, — жила одна, некому было разбудить…
Как видно, вспомнив про одинокую соседку, Ираида вспомнила, что в данный момент она тоже одинока, и нужно с этим срочно покончить. Она приосанилась, обвела взглядом кухню и спросила совершенно иным голосом:
— А что это вы сегодня одни? Где же наш гость, а, Елена?
Мамуле явно не понравился игривый Ираидин тон, а еще ей не понравилось местоимение «наш». Гость был только ее, и Ираиде тут ничего не обломится, говорил ее взгляд.
Я сочла за лучшее ретироваться в свою комнату. Пусть выясняют отношения на свободе, а меня ждет все тот же эротический рассказ, который нужно было сдать Кап Капычу еще вчера. Я не успела вовремя и в качестве компенсации обещала еще к воскресенью статью «Женщина и цветы».
Рассказ все не шел, как я ни старалась.
И я подумала, что, возможно, Петр Ильич прав, когда упрекает меня в бездействии, возможно, так и нужно — стремиться наверх, .чтобы заработать известность, тогда никто не заставит меня писать дурацкие эротические рассказы, в которых, если посмотреть, ничего эротического и в помине нет. Так, сладкая водичка для дам в возрасте за… дцать. Сюжет всегда один: двое познакомились и полюбили друг друга. Он должен быть обязательно богатым и красивым, а она — тоже красивая, но богатство необязательно.
Неужели всю жизнь мне придется заниматься этой ерундой?
Чтобы не раскисать, я решила перекинуться на статью, а то время идет, а дело стоит.
Ираида убралась восвояси, и мамуля тоже засобиралась уходить на свой Ленфильм. Леопольдовна по выходным не приходит, так что мамуля немного повозилась в квартире, подметая и распихивая вещи. Я была благодарна, что она не дергает меня по пустякам, и уселась писать:
"Всем своим знакомым женщинам я задаю один простой вопрос: какие цветы вы предпочитаете — гвоздики или розы? И получаю обычно такой же простой ответ: или — или. Или гвоздики, или розы, реже — ни то, ни другое. Женщина, которая любит одновременно гвоздики и розы, не существует в природе.
Женщина, которая любит гвоздики, признается в этом с охотой, она гордится этой любовью. Такая женщина манерна, искусственна, капризна, очаровательна, она мучает своих поклонников бесконечными претензиями, которые нужно воспринимать как должное. Аромату любого цветка такая женщина предпочитает аромат французских духов и различает по запаху десятки сортов французского парфюма…"
Я писала и косилась на мамулю: конечно, именно она вдохновила меня на этот глубокомысленный пассаж. Изысканная и утонченная леди, воплощение стиля, она наполняла любое помещение легким ароматом французских духов и действительно предпочитала гвоздики любым другим цветам, прекрасно в них разбиралась, выбирая какие-то особенные, «усатые», и утверждала, что некоторые гвоздики замечательно пахнут, во что я совершенно не верю.
Усмехнувшись, я закончила пассаж о гвоздиках:
«Женщины естественные, милые, женственные не любят гвоздики или совершенно равнодушны к ним».
Будем надеяться, что мамуля эту статью не прочитает.
Надо было продолжать. Я вспомнила мамулину темпераментную подругу Ираиду и застучала по клавишам компьютера:
«Женщины, обожающие темно-красные розы на длинном стебле, живут сильными страстями, эмоциями, глубокими переживаниями. Именно такая женщина способна бросить в огонь пачку денег и спокойно смотреть, как они горят. Так что мужчинам, ценящим спокойную жизнь и собственную независимость, следует хорошо подумать, прежде чем связать свою судьбу с женщиной, у изголовья которой стоит букет роз…»
Я представила себе, как Ираида бросает в огонь толстую пачку денег, подумала, что это явный перебор, но тем не менее очень развеселилась, и продолжила:
«Впрочем, розы, как и женщины, бывают разные. Одна маленькая девочка, рассматривая на выставке натюрморт Ренуара, остроумно заметила, что у этого художника розы такие же, как женщины, — пухлые, рыжие и нахальные. Надо отметить, что женщины, признающиеся в любви к розам, делятся в свою очередь на две категории: те, кто их действительно обожает, и те, кто считает, что любовь к розам придает им респектабельности…»
* * *
Выйдя утром к завтраку, я лишилась дара речи.
Мамуля, всегда придававшая несоразмерно большое значение внешнему декоруму, на этот раз превзошла саму себя. Стол был накрыт новой скатертью в красно-белую клетку, кроме того, перед каждым прибором походной палаткой красовалась отдельная крахмальная салфетка. Чашки из нашего лучшего парадного сервиза тускло отсвечивали темно-синими кобальтовыми цветами, посреди стола в плетеной корзиночке дымились горячие круассаны, и, конечно, не обошлось без знаменитого серебряного чайного набора.
— Ну, мамуля, ты даешь! — Я наконец выразила свое восхищение в доступной мне вульгарной форме и уселась за стол.
Мамуля не обратила внимания на мои слова. Ее глаза блестели, она подливала Петру Ильичу кофе и в полном восторге слушала какие-то его глубокомысленные рассуждения.
Не в силах спокойно смотреть на эту идиллию, я прибавила громкость радиоприемника и прислушалась к тому, что вещала женщина с занудным и нравоучительным голосом школьного завуча с тридцатилетним стажем:
"В заключение краткого обзора сегодняшних событий я хочу обратиться к вам, дорогие женщины, с призывом: будьте осторожны! Нас окружает в быту столько опасностей!
Опасностью может грозить электроприбор и газовая плита, люстра и холодильник… Вчера сотрудница одной из библиотек Евгения Петровна Птицына, вымыв голову, захотела просушить волосы электрическим феном. Все мы проходили в школе такое понятие, как заземление, все должны помнить, как опасно пользоваться электроприборами во влажном помещении. Тем не менее Евгения Петровна включила фен, находясь в ванной комнате, да еще и прикасаясь к корпусу стиральной машины. Результат плачевный: хотя «скорая помощь» приехала довольно быстро, спасти пострадавшую врачи уже не успели.
Сколько раз уже говорилось об опасности курения в постели! Тем не менее до сих пор находятся легкомысленные люди, которые не обращают внимания на эти предупреждения.
Так, вчера сотрудница одной из коммерческих фирм Ангелина Перепелкина прилегла после ужина отдохнуть с детективным романом Анны Мымриной и с сигаретой. Видимо, детектив оказался не слишком увлекательным, и Перепелкина задремала. К счастью, соседка Ангелины почувствовала запах гари и успела затушить тлеющий плед. Ангелина Перепелкина госпитализирована с диагнозом «отравление угарным газом», но, к счастью, жизнь ее вне опасности.
Помните, дорогие слушатели, что для смертельного отравления дымом достаточно, чтобы сгорело десять квадратных сантиметров одеяла!
Ангелине Перепелкиной спасла жизнь соседка. Тем же, кто живет в одиночестве, нужно быть особенно осторожными!
Вчера вечером одинокая женщина Алевтина Ивановна Фадеева, сотрудница КУТИ, решила принять ванну. Казалось бы, что тут опасного? Однако купание закончилось трагически. Алевтина Ивановна задремала в ванне и захлебнулась…"
— Ничего себе! — воскликнула я. — Ведь это про ту женщину говорят, Ираидину соседку! Вот это оперативность!
— Что такое? О чем ты? — удивленно спросила мамуля.
Мои престарелые голубки, естественно, не слушали радио, занятые исключительно друг другом. Я вкратце пересказала им содержание передачи, в частности, то, что касалось Алевтины Ивановны.
— Ну вот! — торжествующе заявил Петр Ильич.
— Что — «ну вот»?
Я совершенно не поняла причин его радости. Женщина утонула, а он глядит именинником.
— Вода, в которой утонула Фадеева, льется на твою мельницу! — сказал он красиво, но непонятно.
Я даже не пыталась это осмыслить и просто ждала, когда старый демагог расшифрует свою тонкую мысль.
