– Спасибо, Дороти. Сейчас мне ничего не нужно, так что продолжай заниматься своей прической. Ты искусно штопаешь, – добавила она. – Почему ты решила пойти в служанки?
– Так захотела мама, – ответила Дороти. – Нехорошо девушке идти работать на фабрику или в магазин.
– Понятно, – ответила Фрина. Работа на фабрике все еще считалась чем-то неприличным.
Фрина развернула письмо. Наверху безвкусными и вычурными золотыми буквами было написано имя «Крайер», а под ним – адрес, разумеется, Турак.[16] Почерк тоже был напрочь лишен изящества – текст нацарапали фиолетовыми чернилами поперек страницы:
«Окажите нам честь своим присутствием на скромном званом ужине завтра вечером. Мелани Крайер».
Приглашение не сулило ничего хорошего: фиолетовые чернила и никаких указаний относительно времени и формы одежды. Под золотыми буквами нашелся номер телефона.
Фрина сняла трубку и обратилась к оператору:
– Турак триста двадцать пять, – проговорила она и услышала жужжание, а затем несколько странных хлюпающих звуков.
Потом в трубке раздался женский голос, сказавший на чистейшем донегольском диалекте:
– Дом Крайеров. Кого вам позвать?
– Это Фрина Фишер. Госпожа Крайер дома?
Когда служанка сообщила о звонке кому-то явно стоявшему рядом, Фрина услышала, как этот кто-то выхватил трубку из рук женщины.
– О, мисс Фишер, как мило, что вы позвонили! – воскликнул хрипловатый голос на том конце провода.
Фрина тут же возненавидела этот голос, но отвечала радушно; она приняла приглашение и поинтересовалась, в какое время и в каком платье ей следует появиться в доме Крайеров. Время оказалось восемь часов, а платье – вечерним.
– Мы, наверное, покажемся вам такой деревенщиной, мисс Фишер!
Фрина вежливо не согласилась, что потребовало от нее некоторого усилия воли, и повесила трубку. Если таковы сливки мельбурнского общества, подумала она, то расследование будет совсем невеселым.
Фрина откинулась на спинку стула и обратилась к служанке:
– Дот, я хочу задать тебе один вопрос. Подумай как следует. – Фрина помедлила, прежде чем продолжать. – Ты знаешь один адрес?
Дот выронила шкатулку с драгоценностями, которую держала в руках, и серьги рассыпались по всему ковру.
– Ох, мисс! – выдохнула она. – Неужели вы… залетели?
– Нет, я не беременна. Но я ищу человека, который делает аборты. Так ты знаешь этот адрес?
– Нет, мисс, не знаю, – упрямо сказала Дот. – Я таких вещей не одобряю. Ей следует выйти за него и сделать все честь по чести. Эта операция… она опасна.
– Знаю, что опасна. Этот человек едва не убил знакомую моих друзей-таксистов, и я хочу отстранить его от дела. Он обосновался в городе, где-то неподалеку от Лонсдейл-стрит. Ты можешь спросить о нем кого-нибудь из своих знакомых?
– Ну что же, мисс, если это правда, я вам помогу. У меня есть подруга, Мюриель Миллер. Она работает на консервном заводе в Фицрое. Она может знать. Не все заводские девушки ведут себя порядочно, вот почему мама не хочет, чтобы я там работала…
– Понятно. Твоя подруга Мюриель замужем? Ей можно позвонить?
– Нет, мисс, она живет с родителями. У ее отца магазин сладостей. Там должен быть телефон. Но я не знаю номера, – растерянно заключила Дот, продолжая ползать по полу в поисках сережек.
Пока Фрина искала номер в телефонной книге, Дот обнаружила последнюю пару.
– Она сейчас дома?
– Наверное. Днем она помогает отцу в магазине.
Фрина набрала номер и передала трубку Дот.
– Господин Миллер? Это я, Дот Уильямс. Можно поговорить с Мюриель? Спасибо. – Она помолчала несколько секунд, а потом, задыхаясь, заговорила: – Алло, Мюриель? Это Дот. Я получила новую работу и теперь живу в «Виндзоре»!.. Да, мне повезло! Я все расскажу тебе завтра, когда пойду навестить маму. Ты сможешь ко мне прийти?… Хорошо. М-м… Мюриель, а у тебя есть один адрес?… Нет, не для меня, клянусь. Это для одной моей подруги… Нет. Я могу доказать. Так что, ты сможешь его узнать? Ладно. До завтра. Спасибо, Мюриель. До свиданья.
– Она сказала, что узнает, мисс. Мы встретимся завтра. Но как мы поймем, что это он?
– В Мельбурне не так уж много специалистов по абортам, – мрачно заметила Фрина. – И если понадобится, я обзвоню их всех. Ну а теперь я собираюсь поужинать.
Слившись со Смертью, впитав в себя Ночь.[17]
Алджернон Суинберн «Триумф времени»
На следующее утро Фрина устроила Дороти путешествие по мельбурнским магазинам. Она обнаружила, что у девушки отличный вкус, хотя и со склонностью к вычурности. К тому же Дороти стремилась сэкономить деньги Фрины, чем выгодно отличалась от большинства знакомых мисс Фишер, которые изо всех сил старались их потратить.
Когда подошло время ленча, они уже приобрели два форменных платья из темно-синего льна, чулки, туфли и комбинации очень приятного оттенка шампанского. Равно как и пальто цвета лазури, способное придать силы в зимние дни, и выходное платье с богатой вышивкой, вопреки всем протестам Дороти купленное Фриной, которая была твердо убеждена: красивая одежда – второй по счету кит, поддерживающий женскую мораль в этом мире.
Фрина представила рекомендательное письмо из своего банка и открыла себе счет в магазине мадам Ольги на Коллинс-стрит на случай, если ей понравится какая-нибудь безделица. Впрочем, учитывая мельбурнскую моду, она сильно сомневалась в этом – пока не оказалась на примерке в пышной гостиной мадам. Эта сухопарая решительная женщина смотрела на моду, как на непреступное жестокое божество, требующее больших жертв. Она заметила отсутствие интереса к висевшим в зале платьям и быстро приказала суетливому ассистенту:
– Принесите cinq a sept.[18]
Помощник вернулся, неся с робкой нежностью платье, которое было завернуто в тонкий белый шелк. В почтительной тишине его принялись разворачивать. Фрина в одной грации и чулках с нетерпением ждала окончания этой церемонии – она чувствовала, что внешние изгибы ее тела начинают покрываться льдом.
Мадам встряхнула платье, развернула его на стойке и отступила назад, со сдержанным удовольствием наблюдая за реакцией Фрины. У Дороти перехватило дыхание, и даже у мисс Фишер округлились глаза. Платье было глубокого бордового цвета с оторочкой из темной норки. Сшито оно было явно по эскизу Эрте,[19] всего в несколько швов; держаться оно должно было исключительно на плечах. Глубокое декольте искусно скрывали нити гагата, которые выполняли удерживающую функцию, не давая платью соскользнуть с плеч и одновременно создавая впечатление, что это вот-вот случится.
– Мадемуазель желает примерить? – поинтересовалась мадам, и Фрина позволила накинуть платье на свои плечи.
У платья был шлейф, но не слишком длинный и потому не создававший неудобств, и огромные рукава, очевидно, навеянные нарядами китайской императрицы. Изящно соединенные спереди, они превращались в муфту. Насыщенный цвет эффектно контрастировал с белоснежной кожей и черными волосами Фрины, а когда она двигалась, атласная ткань струилась по ногам и нежно обволакивала их словно желе. Это было абсолютно пристойное, но невероятно эротичное платье, и Фрина поняла, что его необходимо купить.
– Я еще никому в Мельбурне его не показывала, – тихо заметила мадам с удовлетворением. – У мельбурнских дам недостаточно грации для такого платья. А у мадемуазель есть стиль, и это платье создано для нее.
– Да, – согласилась Фрина и, глазом не моргнув, заплатила за него сумму, от которой у Дороти дыхание перехватило.
Это – платье года, подумала Фрина, оно произведет правильное впечатление на Крайеров и, следовательно, на остальную часть Мельбурна. Она заговорила с мадам о Крайерах, и та содрогнулась.
– У мадам Крайер есть деньги, – ответила она. – Надо ведь как-то жить, que voulez-vous.[20] Но вкус у нее чудовищный, как у всех парвеню, – заключила она, пожимая плечами. – Я отправлю платье к вам в отель, мадемуазель?
– Да, пожалуйста. Я остановилась в «Виндзоре», – ответила Фрина. – А теперь должна покинуть вас, мадам, но я обязательно вернусь, будьте уверены.
Фрина задумалась, следовало ли ей расспросить мадам, явно отлично информированную, о Лидии – предмете ее расследования, но решила не делать этого. Европейские дома моды – главный источник сплетен всего мира, и у Фрины были основания полагать, что Мельбурн, маленький город, где все друг друга знают, ничуть не лучше, если не хуже.
Дороти и Фрина слегка перекусили в «Пассаже», а потом зашли в местное агентство по найму прислуги, чтобы узнать, сколько следует платить горничной. Дороти с удивлением обнаружила, что должна была зарабатывать по крайней мере фунт в неделю, плюс форменное платье, питание и стирка, и поразилась еще больше, когда Фрина удвоила эту сумму и прибавила к ней расходы на покупку одежды. Дороти со всех ног побежала домой рассказать матери о том, как изменилось ее положение, ну а Фрина отправилась в салон красоты Элизабет Арден на Коллинс-стрит. Там она провела пару восхитительных часов, во время которых ее массировали, парили и умащали, а она тем временем вся превратилась в слух. Однако не услышала ничего полезного, не считая интересного замечания о том, что любимым наркотиком у беспутного высшего общества стал кокаин.
