Наконец она тяжело вздохнула и произнесла негромко, ни к кому не обращаясь:
— Ох, неспокойно у меня на душе! Если бы не крайняя необходимость, ни за что бы не уехала! С меня ведь спросят, если что случится!
— Да не волнуйтесь! — постаралась я успокоить ее. — Все будет в порядке!
Она еще раз вздохнула, напомнила мне, как запирать калитку, и уныло побрела к станции.
Я закрылась на все запоры и устремилась в дом, чтобы поскорее выпустить несчастного Багратиона, который наверняка уже извелся в своей неудобной и тесной кошелке.
Котяра меня в очередной раз удивил: когда я открыла сумку, он сидел там совершенно невозмутимо, не показывая никаких признаков неудовольствия, по своему обыкновению, не издал ни звука и только посмотрел прямо мне в душу своими огромными зелеными глазами.
— Ну, дорогой, теперь можешь выходить! — разрешила я, и он тут же мягко выпрыгнул из кошелки.
Нет, кто-то еще будет говорить, что кошки не понимают человеческую речь! То есть за всех кошек я, разумеется, ручаться не могу, но что Багратион понимает не только интонацию, но и некоторые слова — это несомненно.
Неожиданно я почувствовала, что зверски проголодалась, и подумала, что Багратион последний раз ел так же давно, как я, и тоже наверняка очень голоден. Мы дружно направились на кухню — он шел, вплотную прижимаясь к моей ноге, подняв пушистый хвост, как свое маленькое черное знамя, и с живейшим интересом поглядывал по сторонам.
Увидев хозяйский холодильник, Багратион явно одобрил его размеры, но в его взгляде читалось некоторое сомнение: есть ли в этом огромном агрегате что-нибудь подходящее для уважающего себя кота? Вдруг хозяева особняка — убежденные вегетарианцы и холодильник набит только овощами и фруктами?
Я успокоила его и после непродолжительных поисков обнаружила в морозильнике несколько вакуумных упаковок с роскошными кусками сырой лососины. Поместив один такой кусок в микроволновую печь, я нашла кое-что и для себя — пакет ветчины, пачку крекеров и коробку апельсинового сока. Дав себе и коту слово следующий раз обязательно приготовить что-нибудь горячее, я вытащила из микроволновки оттаявшую лососину, положила на тарелку и поставила на пол для кота, а сама залезла в кресло с ногами, откупорила сок и принялась за крекеры с ветчиной.
Давно уже мне не было так спокойно!
Кот тихо и вежливо расправлялся с рыбой, за окном пошел снег, а в доме было тихо и тепло. Я смотрела на медленно кружащиеся на улице хлопья и совершенно ни о чем не думала.
Меня начало клонить в сон, но, прежде чем перебраться на свой диванчик, я решила все же осмотреть дом, в котором нам предстояло обитать целую неделю.
На первом этаже, кроме холла, выходившего к главному входу, и огромной кухни, которую мы с Багратионом уже осмотрели, находились еще бильярдная и кабинет хозяина — по крайней мере, я думаю, что комната, в которой стояли антикварный письменный стол, два кресла, диван и стеллаж с книгами, была, скорее всего, именно кабинетом. Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы с котом — а он, конечно, увязался за мной — оказались в коридоре, из которого несколько дверей вели в спальни и ванные комнаты. В общем, вполне западная планировка — такую мне не раз приходилась видеть в американских фильмах. Ну что ж, поживу недельку, как в кино!
Следующие четыре дня действительно прошли, как в кино, точнее — как в раю.
Я просыпалась поздно, пила на кухне хороший кофе, кормила Багратиона, выходила на улицу, не спеша обходила вокруг дома, убирала снег с дорожки — это занимало не больше десяти минут, потом возвращалась назад, выбирала в кабинете у хозяина новый детектив и устраивалась в кресле с книжкой и стаканом апельсинового сока.
Стеллаж в кабинете оказался забит детективами в ярких обложках — и нашими, и зарубежными. Никакой деловой или научной литературы, которая дала бы возможность определить профессию хозяина, я там не нашла, кроме детективов, — только несколько самых простых руководств для пользователя персонального компьютера.
Давно мне не было так хорошо и спокойно. О том, что предшествовало нашему с Багратионом появлению в загородном доме, я старалась не думать. Так прошло четыре дня, за которые никто меня не побеспокоил, никакие соседи не заходили, только один раз зазвонил телефон, и женский голос попросил Полину Сергеевну. Я ответила, что ее нет.
— А кто тогда вы и что делаете в моем доме? — неприятно удивилась женщина, из чего я сделала вывод, что звонит мне хозяйка дома.
— Я Лена, ее племянница… — пробормотала я, как было условлено, — понимаете, Полине Сергеевне срочно нужно было уехать на неделю…
— Ах да, она же предупреждала… — протянула женщина и спросила подозрительно, все ли в доме в порядке.
Я честно ответила, что все в полном порядке, и она отключилась, не попрощавшись.
До возвращения Полины Сергеевны оставалось всего два дня, и я уже с грустью подумывала о завершении своих замечательных каникул. Физически я чувствовала себя отлично — отъелась на хороших, питательных продуктах, выспалась, надышалась свежим воздухом. Легкая физическая работа тоже пошла явно на пользу. И в голове слегка прояснилось. Я, правда, понятия не имела, куда пойду и что буду делать по возвращении. Придется, видимо, сделать над собой усилие и вернуться домой. Представляю, как меня там встретят Владимир Николаевич со своей Маргаритой. Внезапно вспыхнула злость. Что им всем от меня надо? То есть понятно что — Маргарита мечтает, чтобы я убралась из квартиры и оставила им площадь. Отчим, разумеется, тоже этого хочет, но опасается выражать свои желания вслух с такой прямотой. Он человек осторожный. Но я вовсе не собираюсь оставлять им мамину квартиру. Кроме того, что мне попросту негде жить, такая наглость не должна поощряться! Мне вовсе не все равно, что будет со мной и с Багратионом. Хорошо бы посоветоваться с каким-нибудь компетентным человеком. Но у меня нет никаких родственников и почти никаких знакомых. Последней из моей родни была прабабушка Софья, которая хоть и обещала присматривать за мной после смерти, но что-то я этого пока не замечаю.
Хотя… Я вспомнила того нахального водителя, который окатил меня из лужи. Я обругала его вслед, а оказалось, что я должна быть ему благодарна по гроб жизни. Но что заставило его въехать в эту лужу? Дорога перед ним была совершенно свободна, а он вместо того, чтобы ехать прямо, внезапно вильнул, как будто из-под колес у него выскочила собака или кошка. Что-то почудилось? Бывает, конечно, со всяким… Но уж очень кстати это случилось.
Дальше. Если бы я обошла ту фуру спереди, как все прохожие, мы никогда не встретились бы с Ленкой Коломийцевой, проскочили бы мимо друг друга, не заметив. И я не приехала бы сюда, ночевала бы где-нибудь на вокзале или отправилась в Парголово, в дом бабы Сони. И тогда меня либо забрали бы в милицию, как бомжа, либо сосед Витька ломился бы в двери и грозил топором. А вместо этого я спокойно отдыхаю в чудесных условиях. Что меня толкнуло обойти фуру сзади? Как будто под руку кто-то шепнул…
Забавно думать, что это баба Соня присматривает за мной с того света. Хотя что это я? Сорок дней пока не прошло, а что говорил священник на поминальной службе? Сорок дней ее душа еще тут, на земле, ей, как говорится, и ходить далеко не надо, чтобы приглядеть за мной и Багратионом. Приятно думать, что о тебе кто-то заботится, хотя бы и бестелесная душа, не все же я не могу на это особенно надеяться. Как-то все это странно, я человек неверующий. Так что оставим в стороне все разговоры о душе и вернемся к нашим, земным баранам. Я решила по возвращении в город позвонить Ленке и попросить у нее совета. Возможно, есть у нее какой-нибудь знакомый юрист. Тут. я вспомнила, что мне нужно обязательно поговорить с юристом, то есть с нотариусом, что бабушка Соня оставила мне конверт, а в нем — адрес нотариуса Кулешова.
Вечером я, как обычно, допоздна читала головоломный французский детектив и заснула уже во втором часу.
Казалось, я только закемарила, как что-то разбудило меня. Проснувшись, словно от внезапного толчка, я села на диване и прислушалась. В доме царила обычная ночная тишина, не нарушаемая никакими посторонними звуками, и я подумала, что тревожное ощущение пришло из какого-то случайного сна — иногда бывает, что приснится звонок, и ты вскакиваешь и бросаешься к безмолвному телефону.
Во рту у меня пересохло, и я решила, раз уж проснулась, сходить за соком или минеральной водой.
Не зажигая света, нашарила домашние тапочки и знакомым путем двинулась на кухню.
Миновав короткий коридор, открыла кухонную дверь и шагнула внутрь, как вдруг на мою бедную голову обрушился страшный удар. Если бы в доме и без того не было темно, можно было бы сказать, что у меня в глазах потемнело.
Я рухнула на пол как подкошенная и перестала существовать.
В окружавшей меня уютной непроницаемой тьме неожиданно появился узкий просвет, и в него хлынула боль. А вместе с ней ужасный, отвратительный звук — невыносимый, нечеловеческий вой. Я попыталась отгородиться от этого звука и от боли, попыталась вернуться в уютное темное беспамятство, свернувшись калачиком, как в детстве, но вой рвался в мое сознание, и что-то очень острое царапало меня…
