— О чем призадумалась? — спросил рядом идущий Паша, держа меня под руку.
— Планирую, как скоро смогу сюда вернуться, — усмехнулась я, потому что знала, что озвученной эта мысль покажется немного забавной. Вроде как уехать не успела, а уже хочу назад. Павел думал точно так же, потому ответил:
— Мы пока еще не уехали. Так что наслаждайся последней минутой рая.
— Ты так сказал слово «рай», точно имел в виду диаметрально противоположное место. То, что под землей.
— А как ты думала? Откачивать стареющую пианистку, да так и не откачать, а потом надеть на себя вещь, на которой она померла… Не лучший у меня день.
Надо же. Выходит, хладнокровие Самойлова при попытках вернуть к жизни Агату Никитичну — это было напускное, ненатуральное. На самом-то деле Паша ой как переживал по этому поводу. Мне стало его очень жаль, и я прижалась к другу покрепче. Самойлов расцвел прямо на глазах, щеки зарумянились, и он принялся травить анекдоты, будто это вовсе не он пару секунд назад сокрушался относительно гибели человека. Посмотрев зачем-то в сторону Кеши, я уловила едва заметное движение его головы, выражающее неодобрение. Ничего себе, негр — и все туда же. Назло ему я прижалась к Паше еще сильнее. Самойлов от счастья завел песню про Катюшу. Металлисты его поддержали, руками изображая, точно подыгрывают на гитаре, но Жека всем троим покачал пальцем, чтобы заглохли.
— Пусть поют, — набросилась на Женьку Света. — Что у нас теперь, минута молчания будет? Подумаешь, тетка умерла.
— Света! — возмутилась Лера, вставая на сторону Логинова. — Терпеть не могу, когда ты такая!
— А что я сказала такого? Она была старая! И ее никто не знал!
— Знаешь, — встряла Катя, сверля гневным взором Барскую, — тебя я тоже не знаю. Может, умрешь, а? Что в этом такого?
— Катя! — обрушился Паша на подругу. Вроде как Светка за него заступилась, стало быть, нужно заступиться за нее. — Опять ты ведешь себя как стерва.
— Не обзывай мою подругу! — неожиданно для себя прикрикнула я и вырвалась из его руки, отойдя в сторону. — А ты че лыбишься? — наки-нулась я на Александрова, так как на сей раз в его глазах явственно выступило одобрение, и улыбка это подтвердила.
— Я вообще иду молчу! — как всегда, в приподнятом настроении ответил негр.
— Вот и молчи почаще! — поддержала меня Катя.
— Девушка, я не с вами разговаривал.
У Жеки от такого обращения со своей любимой вспыхнули глаза:
— Ты ща огребешь, понял? Даже не пищи в ее сторону!
— Да ладно, она сама часто пищит, — бросил Паша.
Только мы втроем (я, Жека, Катя) хотели наброситься на лучшего друга и побить его за Любимову (она — за саму себя), как тут индеец по-лошадиному игогокнул и пробурчал что-то на неизвестном науке языке.
— Че он бузит? — обратилась Барская к Кеше.
Тот пожал плечами:
— Я что вам, переводчик? Не знаю я их языка.
— Но как ты с ним общаешься?
— По-русски! Я негр, но я русский! — Похоже, что даже у негра стали сдавать нервы. Не знаю отчего, но это было чертовски приятно.
— Я сказал, смешные вы, — громко возвестил радостный индеец со странным акцентом. Точно он не индеец вовсе, а чукча. — Как тут не понять? Это закон джу-бня.
— Кого закон? — переспросили все хором.
— Джу-бня. Бледнолицую никто не любил, и ее смерть внесла в бытие ныне живущих разлад. Когда змея покидает мир, она выплескивает наружу весь свой яд, чтобы не перенести его на облака. А яд впитывается в окружающий мир.
Несмотря на то, что индеец выглядел глуповатым и изъяснялся очень странно, я все же поняла, какую мысль он хотел до нас донести. Негатив к Агате с ее смертью преобразовался в нечто совершенно новое — негатив ко всем остальным. Так как пианистки больше нет, значит, на нее уже невозможно выплескивать раздражение, но никакая материя и даже энергия в природе не может быть самоликвидирована, вот мы и набросились друг на друга.
Не я одна была такая умная, Орлиного Глаза поняли все, потому до «Газели» шли молча, разом прекратив перебранку. Когда влезли на места, распределившись точно так же, как по дороге сю-да (одно сиденье, естественно, осталось пустовать), а Альберт вставил ключ в замок зажигания, выяснилось, что у Паши дурной глаз, и раздражение ко мне вновь вернулось. Дело в том, что «Газель» не завелась.
— Еп-те… — ругнулся Альберт.
— В чем дело? — спросила Лера.
— Не пойму. Показывает, что бензин на нуле. А сюда когда ехали, полный бак был, я ж заправился.
Тут Логинов всех удивил:
— Похоже, лужа рядом с машиной отнюдь не от дождя.
Все удивленно замолчали.
— Милый, ты хочешь сказать, что кто-то проткнул бензобак? — Катька почесала бровь. — Это становится похожим на кровавый триллер. На-двигается ураган, машина не заводится, сейчас у всех синхронно откажут сотовые, и начнем потихоньку умирать один за другим.
Люди, словно их мгновенно охватило стадное чувство, полезли за своими мобильниками. Я тоже полезла в сумку, лишь сама Любимова и не думала шевелиться.
Крошечная «раскладушка» показала мне на табло «Поиск сети», так я и знала. Как и предсказала подруга, у всех одиннадцати человек ситуация с телефоном была аналогичной.
— Что за дурдом, — проворчал водитель, вылезая на улицу. До нас сразу донесся шум буйствующего ветра, стенающего и воющего, нагоняющего в самое сердце ужас и лед. Уже совсем потемнело из-за непогоды, но дождь так и не желал начинаться. Это почему-то если не пугало, то серьезно настораживало. Словно готовилось что-то… недоброе.
Водитель обошел машину и склонился в том месте, где на асфальте разливалась подмеченная наблюдательным Женей лужа. Валерия открыла окошко и крикнула:
— Ну что там?
— Не понимаю. Весь бензин вытек! Словно его специально слили.
Люди, переполошившись, заохали.
— Кому это надо? — тонким голосочком взывала Лера.
— Видишь, тут штуковина на земле валяется? — ответил ей с улицы Альберт. — Это антенна, она, видимо, отломилась от какого-то здания и из-за ветра наткнулась на бак и проколола его.
— Еще есть версии?
— Я знаю, что звучит неубедительно, но я не верю, что кто-то специально это сделал. Кому это нужно, Лер? Получается, нам просто «очень повезло», стечение обстоятельств.
— Что теперь будет? — спросила взволнованная Света подругу.
— Да, что теперь? — вторили ей металлисты.
— Не знаю, — смутилась от вопросов Малинова. Она не ведала, что отвечать, потому что впервые попала в подобную ситуацию. Что делать, она тоже не знала. — Альберт Семеныч, как считаешь, что делать? Телефон не работает, звонить некому.
— Я схожу во дворец, там же остались люди. Видишь «пазик» и «жигуль»? Гости все разъеха-лись, значит, это местные. Можно попросить у них топлива.
— Было б куда наливать, — поспорил Женя. — Бензин же выльется, если там дыра.
— Да, но… — Сильный порыв ветра заглушил ответ. Нам пришлось переспросить. Тогда Альберт приоткрыл дверь и сунул голову внутрь. — Я говорю, я попробую чем-нибудь заделать. Ждите меня здесь, никуда не разбредайтесь.
Он бодрой походкой, ничуть не дрожа от штормового ветра, направился во дворец.
— Ну вот, один уже ушел. По закону жанра он не вернется, — продолжала Катька сравнивать реальность с фильмами ужасов, которые смотрела пачками.
— Что значит не вернется? — испугалась Барская.
Иннокентий открыл было рот, чтобы что-то сказать, но покосился на нас с подругой и закрыл его.
— Глупости, он вернется, — отвергла страшную мысль Валерия. — Ничего дурного больше не случится. — Ох, как же сильно она заблуждалась в тот момент! — Давайте просто ждать.
Мы и ждали. Логинов с Самойловым впереди соприкоснули головы, опираясь на спинку сиденья, и, кажется, задремали. Мы с Катей принялись играть в «Морской бой» — так мы часто развлекаем себя в поездках. Кеша что-то тихо рассказывал товарищу индейцу, по-моему, о космических кораблях (во всяком случае, слова «орбита» и «Луна» прозвучали точно), по лицу последнего сложно было догадаться, понимал ли он, о чем речь, или нет. Металлисты сзади сочиняли новую песню про фонтаны и тучи, вслух проговаривая ноты и тут же рисуя их на начерченном от руки нотном стане в блокноте. Света листала найденный между передними сиденьями журнал, жуя жвачку. Лера молча смотрела за окно на то, как зверствует непогода.
Я, конечно, продула. Катька показала мне язык, а Малинова вдруг поднялась и сказала:
— Я пойду за ним.
— Вот, еще одна, — со змеиной ухмылкой ляпнула Катя. Я ткнула ее в бок, а Павел, очнувшись, неожиданно принял ее сторону:
— Кстати, на самом деле, во всех фильмах, когда кто-то так говорит и отделяется от коллектива, его кромсают на кусочки уже через пару метров.
— Что за фильмы вы такие смотрите? — полюбопытствовал негр, по-прежнему улыбаясь.
