Судя по дому, подъезду и обитателям Наташе следовало бы поумерить свои запросы. Какая уж тут плазменная панель! Следовало радоваться простому цветному ящику.
Тем более что особа, открывшая подругам дверь, никак не могла претендовать на звание дамы или тем более девушки. Цвет ее лица с первого же взгляда выдавал в ней любительницу основательно приложиться к бутылочке. Ни с чем не сравнимый красно-бурый цвет. Отекшая физиономия, а также внушительный фиолетово-желтый бланш у нее под глазом довершали картину.
У этой бабищи не хватало как минимум трех передних зубов. А те, которые еще оставались, тоже были в таком состоянии, что лучше бы их и не было вовсе. И вся она была какая-то отекшая, одутловатая и неуклюжая. Не говоря уж о том, что этой тетке уже явно сравнялся сороковник. И даже не слишком красивая, но миленькая и ладненькая Лиза казалась по сравнению с ней просто конфеткой.
– Вы – Наташа? – разинула на соперницу рот обманутая жена. – Не верю! И чтобы мой Виталька таскался к вам от меня? Ни за что не поверю!
Одной фразой она перечеркнула все надежды Наташи на получение плазменного телевизора. По лицу бабы промелькнуло сначала удивление, потом гнев и смятение, а потом она вознамерилась захлопнуть дверь перед самым носом посетительниц. И захлопнула бы! Захлопнула, кабы не проворство Мариши, которая вовремя сунула в щель ногу и рыкнула:
– П-а-а-азвольте войти!
Наташа сдавленно ойкнула и шарахнулась от двери. Мариша и в спокойном состоянии выглядела достаточно внушительно. А уж во гневе ее вид был не для испитых мозгов хозяйки квартиры. Следом за Маришей вошла и Лиза. И обе принялись с любопытством оглядываться по сторонам.
Квартирка, в которой они оказались, была просто в удручающем состоянии. Сверху от соседей образовалась протечка, от которой потолок украсился желтым пятном, а обои отстали от стен и торчали уродливыми пузырями или просто свисали. Плитка на полу была положена еще сто лет назад. Многие кусочки выщербились, отчего пол казался похожим на рот своей хозяйки.
Мебель в квартире почти отсутствовала. А имеющаяся носила на себе следы неаккуратного обращения. На полированных поверхностях белели круги от горячих сковородок и мокрых стаканов. И всюду мерзкие следы окурков. Но самое большее впечатление произвело на подруг ложе самой хозяйки. Это было нечто неровное, комковатое и покрытое бельем, ставшим от грязи и старости уже серым.
– И чтобы Виталька таскался сюда?! – изумленно повторяла Лиза, делая одно неприятное открытие за другим. – Ни за что не поверю!
Марише тоже не верилось, чтобы чистоплюй и эстет Виталька ходил бы к этой женщине. Даже учитывая, что после сладенького любому человеку всегда хочется солененького. Нет, даже в этом случае он бы не смог так радикально изменить своим вкусам и взглядам на жизнь, чтобы добровольно прикоснуться к чему-то в этом доме. Да и та Наташа, которая звонила Лизе, говорила про недавно сделанный ремонт. Ясно, что делался он не в этой квартире.
Однако откуда-то у этой грязной алкашки был телефон Лизы. И она звонила ей и несла ерунду про Лизиного мужа. Вот с этим следовало разобраться. И побыстрей. Потому что от неприятного запаха со стороны кухни, из ведра, которое не выносили много дней подряд, Маришу уже стало подташнивать. Допросить грязнулю и быстрей свалить отсюда!
– Голос похож? – спросила Мариша у Лизы.
– Нет. По телефону другой был. Помоложе.
– Но номер телефона записан на эту квартиру.
Лиза пожала плечами и промолчала. А Мариша поняла, что разбираться придется именно ей. Лиза в сыщики не очень-то годилась. Впрочем, после всего того, что выпало на ее долю за эти, а особенно за сегодняшний день, надо было удивляться, что она вообще еще способна самостоятельно передвигаться.
Ну и ладно. Мариша справится и сама. Небось не впервой!
– Собирайтесь, – сурово произнесла Мариша, обращаясь к алкоголичке. – Сухой паек на сутки, хлеб, твердокопченая колбаса, чай и сахар. Консервы в жестяных и стеклянных банках не принимаются. Теплая одежды темных тонов. Сменное белье – одна пара. Собирайтесь!
– Куда это?
– Туда.
– За что?
Перечисленные Маришей продукты и требования к ним ясней всяких слов объяснили пьянчужке, куда именно ей следует собираться.
– За что меня в тюрьму? – ныла она. – Я ничего такого…
– За мошенничество! – не меняя сурового выражения лица, произнесла Мариша. – И за телефонное хулиганство.
– Как это?
– А так! Или вы не звонили этой женщине и не требовали, чтобы она развелась со своим мужем?
– Но…
– Заявили, что у вас с ним роман.
– Но…
– Или вы думали, что это шуточки?! А человек, между прочим, покончил с собой.
– Как? – разинула рот Наташа. – Кто покончил с собой? Она?
– Нет. Муж!
– Как?
– А так! И теперь, помимо всего перечисленного, вам светит еще одна статья – доведение до самоубийства!
Мариша ничем не рисковала, нагромождая свои обвинения, одно нелепее другого. Наташа давно пропила свои последние мозги. И теперь слушала, открыв рот.
– Кто это с собой покончил? Какой муж?
– Муж вот этой женщины! И не говорите, что вы ей не звонили вчера днем. Звонили! И притворялись, что у вас с ее мужем любовь! А она все сказала мужу! И пригрозила разводом. Мужчина разволновался, да и вскрыл себе вены. Спасти его не успели, так что… Собирайтесь!
– Виталька покончил с собой? – ахнула Наташа, явно пораженная услышанным. – В «красном» море утоп?
– Вот, вот! А все вы виноваты. Собирайтесь.
– Да за что же это?! – заголосила баба, когда Мариша замолчала. – Это же не я с этим мужиком спала. И не я бабе его звонила! Это все Анютка! Ее выходки!
– Анютка? – оживилась Мариша.
– Она самая! С нее и спрос!
– А кто эта женщина?
– Анютка-то? Соседка это моя!
– Соседка?
– Ага! Через лестничную клетку живет!
– А чего же это соседка к вам звонить бегает?
– Так у нее самой дома телефона нету, – простодушно пояснила женщина.
– Современный городской дом – и без телефона?
– Был телефон! Да за неуплату отключили!
Так, с Анюткой, у которой даже домашний телефон отключили, все более или менее ясно. У порядочных людей телефоны всегда в полном порядке, как и все остальное. А всяким там Анюткам приходилось даже для своих черных замыслов бегать звонить к соседям.
Девушкам оставалось только перейти лестничную клетку и познакомиться с этой особой. Что подруги и сделали, позвонив в обитую дешевыми березовыми планками дверь.
– Хто тама?! – раздался громкий басовитый голос.
Мариша вопросительно посмотрела на Лизу. Та отрицательно затрясла головой. Нет, снова промах. Ей звонила совсем другая женщина, с другим голосом. Более высоким и более молодым.
– Хто тама, я спрашиваю? – надрывался голос из-за двери.
– Мы к Анюте! Откройте.
– А хто я вам такая, шобы вам двери открывать? Коли к Анюте приперлись, пущай она вам и отворяет!
– Так пусть отворит! Позовите ее!
– А хде я вам ее возьму?
– Так ее нету дома?
– Не-а! Шатается где-то, шалава!
И противная баба, сочтя разговор оконченным, тяжело затопала от дверей. До девушек еще долго доносилась ее тяжелая походка, от которой тряслись стены и дрожали пол и потолок на лестничной клетке. Окна в окне тоже дребезжали и подрагивали.
– И что теперь делать? – растерялась Лиза. – Уйдем?
– Нет, уходить, пожалуй, не стоит.
– А чего ждать? Главное мы с тобой выяснили. У Витальки была любовница. Эта самая Анюта!
– Это пока что только наши предположения. Мы будем знать точно, когда поговорим с женщиной.
– Завтра приеду и поговорю.
– До завтра ее могут предупредить, что ты ее вычислила. Она затаится или вовсе сбежит.
Лиза пригорюнилась:
– Верно, соседка может. Будем ждать?
– Ага.
Как раз напротив квартиры Анютки располагалось окно с очень удобным широким подоконником. Правда, он был порядком захламлен, закидан мусором и пеплом, просыпавшимся из ржавой банки, в которой когда-то была свиная тушенка. Теперь она использовалась в качестве пепельницы. И все желающие покурить и не намусорить, аккуратно складывали в эту банку свои хабарики. И судя по их количеству, состоянием своего здоровья в этом доме особенно не забивали себе головы.
Окурков было так много, что они уже не помещались в банку. Часть их высыпалась на подоконник. Но девушки сумели расчистить себе местечко. Противно воняющую несвежим мясом и пеплом банку они отодвинули подальше, предварительно стряхнув в нее с подоконника весь мусор и хорошенько утрамбовав его.
Протерли влажной с ароматом ромашки салфеткой подоконник, потом протерли бумажным носовым платком насухо и наконец со счастливым вздохом сели и переглянулись. В этот же момент открылась дверь квартиры Анютки, и из нее выглянула огромная бабища. Огромные арбузные груди покоились на еще большем круглом животе. Ноги – словно колонны, на которых возвышалось монументальное туловище, и странно маленькая головка, украшенная химической завивкой, являлись деталями портрета старухи.
