«Хорошенькое яичко всмятку», – скрипел зубами Альберт. Его душила ярость. В жизни он не чувствовал себя столь физически слабым, и в жизни не испытывал он столь страстного желания крушить всех и вся. Окажись мистер Клемент сейчас тут, уж Альберт все бы выложил ему. Никогда еще не было ему так плохо.
Он едва мог поднять телефонный справочник, и перелистывание страниц требовало невероятных усилий. И конечно же для начала он искал не ту букву. Наконец, найдя нужный номер, он набрал его и, услышав голос, сказал:
– Попросите, пожалуйста, Тома.
– Которого Тома?
– Да не знаю я! Тома!
– Мистер, у нас тут три Тома. Если вам нужен Том Скильцовски – это одно, если нужен…
– Том, который до востребования!
– А, тогда это Том Кеннебенк. Подождите.
Альберт прождал три минуты. Время от времени он переспрашивал в трубку, но ответа не получал. Он уже думал, что их разъединили, и собирался перезвонить, но послышались отдаленные голоса – если б он сделал, как хотел, то при снятой трубке на том конце вновь дозвонился бы не скоро.
Терпение его было вознаграждено, когда в трубке раздался голос Почтальона Тома:
– Алло? Кто говорит?
– Алло, привет, Том, – Альберт старался говорить бодро, – это знаете кто – Альберт Уайт.
– А! Как вы там, мистер Уайт?
– Да не очень здорово, Том, в том–то и дело. Я весь уик–энд провел в постели и…
– Ну вот, мистер Уайт. То–то вы были сам не свой на той неделе.
– Ну да. Я…
– Я это понял сразу, как вас увидел. Помните? Я вам еще сказал, что вы ужасно выглядите?
– Да–да, вы правы, Том, – Альберт едва сдерживался, – я вот насчет чего, – заторопился он, пресекая дальнейшие разглагольствования на медицинские темы, – я насчет письма для меня.
– Сейчас погляжу. Подождите. – И не успел Альберт ответить, как Том бросил трубку и пошел смотреть.
Пока Альберт в бессильной ярости ждал, когда этот дурень вернется, вошла Элизабет с дымящейся чашкой чаю, приговаривая:
– Ну–ка, попей, милый. Это тебе придаст сил. – Она поставила чашку рядом с телефоном и пристроилась рядом, сложив руки на животе. – Что–то важное? – смущенно спросила она.
Альберту приходило в голову, что рано или поздно придется все это Элизабет объяснять. Каким образом – он и понятия не имел, уповая лишь на то, что придумает что–нибудь до того, как начнет действовать. Но сейчас надо было хотя бы вести себя естественно. Состроив подобие улыбки, он пояснил:
– Это все, понимаешь, дела. Кое–что надо сегодня сделать. Как там яйцо?
– Сейчас будет готово. – И она заторопилась обратно на кухню.
Через минуту объявился Почтальон Том:
– Вот ваше письмо, мистер Уайт. Сами знаете от кого.
– Том, послушайте меня внимательно. Я сегодня болен, но завтра, надеюсь, будет получше. Придержите пока письмо. Не отсылайте его Бобу Харрингтону.
– Минутку, мистер Уайт.
– Том!..
Но тот опять исчез.
Вошла Элизабет, показывая жестом, что все готово. Альберт, силясь улыбнуться, махнул рукой, отсылая ее обратно. Тут воротился Том, приговаривая:
– Так, ну вот, мистер Уайт, это письмо у нас со вторника. Элизабет еще не сдвинулась с места. Альберт яростно замахал в ее сторону, чтобы она убиралась.
– Я за ним зайду через день–два, – произнес он в трубку.
– Вам бы лучше позвонить мистеру Харрингтону, – посоветовал Том, – чтоб он выслал его вам, как только получит назад.
– Том, подержите его для меня!
– Не могу, мистер Уайт. Помните, мы об этом говорили. Вы же сами сказали – обязательно отошлите обратно, если я не заберу за пять дней.
– Но я болею! – взревел Альберт. Элизабет стояла как вкопанная, и Альберт понимал, что ей до смерти хочется узнать, в чем тут дело.
– Мистер Уайт, – произнес Том беззаботно, чем привел Альберта в еще большее бешенство, – если вы больны, все равно вы никакими подпольными делами заниматься не сможете. Разве что под одеялом. Хи–хи.
– Том, ну вы же меня знаете! Голос–то мой вы узнаете, правда?
– Ну конечно, мистер Уайт.
– Ну так письмо–то адресовано мне, так ведь?
– Мистер Уайт, почтовые правила гласят, что…
– Да к чертям ваши правила!
Элизабет была в изумлении. Почтальон Том тоже выразительно замолк. Да Альберт и сам был несколько ошарашен.
– Извините, Том, – вымолвил он, – я не хотел, просто я немного расстроился и плохо себя чувствую, ну и…
– Да что вы, жизнь не кончена, мистер Уайт. – Судя по голосу, Почтальон Том явно пытался его утешить. – Не уволит вас мистер Харрингтон, раз вы болеете.
Тут при виде так и не вышедшей из комнаты Элизабет Альберта осенило.
– Слушайте, Том. Я сейчас за письмом пошлю жену. – Это означало, что придется раскрыть Элизабет всю правду либо хоть часть ее, ничего другого не оставалось. – Я ей дам какие–нибудь свои документы, ну хоть водительские права, или записку от меня, или…
– Невозможно, мистер Уайт. Вы разве не помните, сами же мне говорили, чтобы никому кроме вас лично писем не отдавать, невзирая ни на какие там телефонные звонки и прочее.
Разумеется, Альберт это помнил, черт подери. Но есть же разница!
– Том, прошу вас, как вы не понимаете, – снова начал он.
– Мистер Уайт, слушайте, вы же взяли с меня слово…
– А, чтоб тебя! – заорал Альберт, признавая свое поражение, и швырнул трубку.
– Что случилось, Альберт? – обратилась к нему Элизабет. – Я в жизни тебя таким не видела.
– Не приставай ко мне, – отвечал тот мрачно. – Не приставай хоть сейчас.
Он опять перелистал телефонный справочник и, найдя номер «Геральд стейтсмен», набрал его и попросил Боба Харрингтона.
Телефонистка попросила подождать.
В тот же миг Альберт представил себе воочию этот разговор. Он скажет журналисту, что к нему вернется письмо, которое тот никогда не посылал, и попросит его не вскрывать? Попросить об этом ушлого репортера? Попросить такую ищейку не вскрывать письмо, попавшее к нему столь причудливым и таинственным образом? Все равно что положить льву в рот сырое мясо, наказав не есть его.
И Альберт повесил трубку, грустно покачав головой.
– Просто не знаю, что делать, – сказал он.
– Вызвать доктора Френсиса? – предложила Элизабет. Доктору Френсису звонили еще в пятницу, он проконсультировал Элизабет по телефону и, связавшись с аптекой, распорядился, что доставить на дом Уайтам. О нем говорили – и не без оснований, – что он не позвонил бы сам, даже если бы пациентом была собственная его жена. Но тут Альберт, осененный новой идеей, воскликнул:
– Да! Позвони! Попроси его приехать немедленно! А я пока, – он чуть притих, – съем твое яйцо.
Доктор Френсис пришел часа в два, скинул мокрый плащ – погода была жуткая – и спросил недовольным тоном:
– Ну, что за срочность?
Альберт, лежавший на диване в гостиной на первом этаже, под кучей одеял, позвал его:
– Доктор! Я тут!
– Ну, так я же вам все выписал в пятницу.
– Доктор, – торопливо начал Альберт, – мне необходимо сегодня попасть на почту. Это вопрос жизни и смерти. Прошу вас, дайте мне что–нибудь – что угодно, лишь бы я смог туда добраться.
– Что такое? – нахмурился Френсис.
– Мне надо туда попасть.
– Ну, вы просто насмотрелись детективов по телевизору. Никаких таких средств нет. Болеете – так болейте. Принимайте то, что я вам прописал, лежите, и, может, к концу недели поправитесь.
– Но мне надо туда сегодня!
– Пошлите жену.
– А–а–а–а–а–а–а–а–а–а!
Безумная ярость, казалось, придала Альберту сил. Отшвырнув одеяла, он потащился в холл, схватил пальто, надев его прямо поверх пижамы, потом нахлобучил шляпу и – как был в одних тапках – направился к входной двери. Элизабет и доктор Френсис кричали что–то ему, но он не слышал ни слова.
Едва сделав два шага снаружи, Альберт поскользнулся на мокром тротуаре, ноги его подкосились – и он сломал ключицу.
Элизабет и доктор Френсис привели его обратно. А потом, когда доктор забинтовал его, он погрузился в угрюмое молчание, проклиная весь свет.
Так продолжалось до среды, когда зазвонил телефон, после чего Элизабет со странным выражением лица сообщила, что звонит мистер Клемент.
Альберт обреченно поднял трубку и произнес:
– Алло?
– Мой самолет улетает через минуту, мерзавец, – проскрежетал ему Клемент прямо в ухо, – но сперва я хотел поговорить с тобой. Чтобы ты знал: наши с тобой дела не закончены. Я еще вернусь. Вернусь.
Трах.
Альберт положил трубку.
– Что там, милый? – спросила Элизабет, стоя в дверях. Альберт приоткрыл рот. Что ей сказать? Как сказать? Все это было так запутанно и тягостно.
– Милый, что–то не так?
– Да! – взорвался он. – Можешь оставить меня в покое. Я потерял работу!
