Молодой человек высокомерно выпрямился.
– Я изучаю медицину, мисс Фишер, и знаю, как следует разговаривать с больными. Так что вы напрасно беспокоитесь.
Он проследовал за Дот, а Линдсей положил ладонь на руку Фрины.
– Не сердитесь, мисс Фишер, он не хотел сказать грубость. Аластер очень переволновался из-за мисс Хендерсон.
– Да, ужасное происшествие, – согласилась Фрина. Ладонь, лежавшая на ее руке, была длинной, сильной и теплой, несмотря на то, что на улице снова пошел дождь со снегом. Фрина улыбнулась Линдсею и похлопала его по руке.
– Мисс Хендерсон в самом деле поправится? Она сильно пострадала?
– Ожоги не такие страшные, но доктора беспокоит ее печень. Вы тоже изучаете медицину?
– Господи, нет. Я лишь смиренный юрист. Должен продержаться еще год, понимаете, а то патер откажет мне в содержании. Я учусь уже пять лет, это шестой.
– Ах вот как? – проговорила Фрина, любуясь его безупречными шеей и плечами, которые выгодно оттеняли отблески огня.
– Просто я не могу усвоить контракты, а потом надо повторить доверенности, поскольку их я тоже не усвоил. Во всяком случае в следующем году я стану стажером. Меня больше всего интересуют уголовные преступления. Если патер раскошелится, я займусь адвокатурой и стану специализироваться на уголовном праве. Это будет замечательно! Поэтому я и попросил Аластера взять меня с собой. Хотел с вами познакомиться.
– Ну вот и познакомились, – сказала Фрина, откидываясь на спинку кожаного кресла, – что скажете?
– Ну, мисс Фишер, я слышал о ваших способностях разгадывать всякие загадки и решил, что вы старая дева со склонностью к расследованиям. Я и предположить не мог, что вы… что вы…
– Что я?
– Окажетесь такой красивой, – просто закончил Линдсей и поцеловал руку, лежавшую на подлокотнике кресла.
– Спасибо. Я рада, что вы решились прийти, хоть и считали меня старой девой. Это свидетельствует о вашей преданности делу. А что вы думаете о нашем маленьком убийстве?
– Она и в самом деле была гадкой старухой, – медленно произнес молодой человек. – Но все равно ужасно убить кого-то. Человека, я хотел сказать. Каким бы мерзким и никчемным он ни был, это все же живое существо; это страшная ответственность – взять такой грех на душу.
– Но таково большинство убийц, – заметила Фрина. – Они всегда уверены в своей правоте, и это дает им моральные силы возложить на себя такую ответственность. А иногда бывает и проще: этот человек стоит на моем пути, поэтому он недостоин жить. Я подобное частенько слыхала.
Юноша явно был смущен силой доводов Фрины, и она решила сменить тему. Не стоит безрассудно смущать молодых людей, на которых, возможно, имеешь виды.
А она их имела. Такой милый молодой человек, да к тому же выказывает странный интерес к преступлениям.
– Вы говорили о тренировках? – Фрина налила гостю по его просьбе слабый бренди с водой, он взял стакан и принялся энергично его взбалтывать.
– Гребля, мисс Фишер, на реке.
Фрина сдержалась и не съязвила насчет того, что она и не думала, будто грести можно на суше.
– Я в восьмерке, которая может войти в университетскую команду, мисс Фишер, но мы должны поддерживать форму, вот и тренируемся всю зиму. Хотите – приходите посмотреть. Наш тренер старина Эллис – просто зверь.
– А где вы тренируетесь?
– У пристани Мельбурнского университета, мисс. Могу вам показать, где это, мы там еще устраиваем замечательные вечеринки.
– Правда? – пробормотала Фрина рассеянно.
Она беспокоилась за Юнис и неожиданно для себя самой опрометчиво дала согласие прийти посмотреть тренировку на следующее утро. Нет, все же надо следить за тем, что говоришь, попеняла она себе, но было уже поздно.
– А вы давно знакомы с господином Томпсоном?
– Господи, да мы вместе учились в школе – в Мельбурнской грамматической. Я был новичком, приехал из Лондона, меня бы там до смерти затравили, если бы не Аластер. Он отличный парень. Я ему многим обязан, – серьезно объяснил молодой человек. – И он здорово соображает. В школе задачки щелкал как орешки, а мне они не давались. Говорят, он может в этом году получить премию за хирургию. Из него выйдет хороший врач – такой, которому можно доверять, знаете. Вот только больно он вспыльчив, стоит только задеть. Мы как-то играли в футбол, просто товарищеский матч, и один из форвардов угодил мячом ему в нос, так он взревел и набросился на беднягу, мы едва их растащили. В остальном Аластер самый милый и добрый парень, каких я встречал, – добавил Линдсей поспешно, – и отличный друг. Мне кажется, он может добиться всего, чего захочет.
Фрина снова наполнила бокал гостя и попросила показать ей его наручные часы. Линдсей протянул руку и заставил Фрину взять ее.
– Это хорошие часы, патер за ними в Нью-Йорк посылал. Мне говорили, они там по таким с ума сходят. И идут отлично. – Рука юноши теперь лежала на груди Фрины, отчего соски ее сразу набухли. – Мне следует с ними осторожно обращаться… чтобы… они не промокли. – Лицо Линдсея приблизилось настолько, что стали отчетливо видны мягкие губы, чувствовался аромат мыла и запах мужского пота. Фрина уступила обстоятельствам, и руки юноши обняли ее, а губы закрыли ей рот умело и чувственно.
Фрина испытывала слабость к противоположному полу. Она следила за своим телом, предоставив добродетели самой следить за собой. Молодой человек оказался гибким и сильным – интригующая комбинация – и обещал быть отличным любовником. Но у Фрины не было времени на то, чтобы предаться сиюминутному влечению прямо на диване; она осторожно высвободилась, оторвавшись от горячего страстного рта.
– Нет, не сейчас. Приходите в другой раз, мой милый, я буду рада принять вас. Я уже не в том возрасте, чтобы меня можно было совратить у камина в четыре пополудни. А вы очень милы, – она еще раз поцеловала его, чуть ниже уха, где лежал очаровательный завиток. – Весьма милы.
– О, мисс Фишер, – прошептал Линдсей, падая перед Фриной на колени и уткнувшись головой ей в плечо. – Кажется, я влюбился в вас!
– Вполне возможно, – признала Фрина. – Но это пройдет. Я приду завтра посмотреть вашу тренировку, раз уж имела слабость на это согласиться, и тогда мы можем договориться о дальнейшем. Но я не стану играть вашим сердцем, Линдсей, – только телом. Бесполезно влюбляться в меня, я не хотела бы, чтобы вы страдали. Понимаете?
– Нет, – признался Линдсей, потеревшись щекой о ее шею. – Но – как скажете, мисс Фишер.
– Пожалуй, лучше зовите меня Фрина.
Господин Герберт залпом осушил свой стакан.
Юнис Хендерсон, укрывшись вуалью, с обожанием следила за своим возлюбленным. Аластер Томпсон был высоким, но не слишком, у него были замечательные голубые глаза, а во взгляде сейчас читалась тревога. Он волновался за нее! От этой мысли голова шла кругом. Молодой человек, в свою очередь, был поражен тем, какой элегантной выглядела его избранница. Зеленый халат подчеркивал длинную ниспадающую линию от бедер до колен, узкую талию и легкий изгиб небольших грудей. Аластер сел на стул подле кровати и взял ее за руку. Она была горячей, и Томпсон подумал, что у девушки, возможно, температура.
– Как ты себя чувствуешь, Юнис? Я в ужасе от всего произошедшего.
– Мне уже лучше. Мисс Фишер была очень добра ко мне. Она обещала разыскать того, кто убил маму.
– А как твои ожоги, Юнис? Я не знал, что хлороформ может так сжечь кожу. Бедная девочка! Что сказал доктор?
– Она сказала, все пройдет и шрамов не останется, если я не буду расчесывать, но очень трудно удержаться, ужасно чешется. Но уже не так жжет, а было и в самом деле больно. Алли, я думала, что не вынесу эту поездку до Мельбурна по железной дороге! Я выдержала только потому, что читала «Манон» и могла спрятать лицо. Мне выписали мазь, и доктор сказала, что я должна не меньше недели лежать в постели. Я еще очень слаба. Ты волновался обо мне?
– Моя дорогая девочка, как ты можешь сомневаться в этом? Я уже собирался брать штурмом полицейское управление. Но тут позвонила эта девушка и сказала, где ты.
Он поцеловал руку, которую держал.
– Линдсей остался поговорить с мисс Фишер, хотел познакомиться с ней. Он помешан на преступлениях. Готов поспорить, ему разонравились бы убийства, если бы он хоть раз увидел труп. Что случилось в поезде, Юн? Я читал только отчеты в газетах, а они там вечно сгущают краски.
– Не знаю. Я очнулась, только когда все было позади. Кто-то отравил пассажиров в вагоне и вытащил маму через окно. Никто не знает – как. А потом ее нашли мертвой почти в десяти метрах от путей, и никто не может объяснить, как она туда попала. Это все ужасная тайна. Если бы не мисс Фишер, дети в вагоне умерли бы, и доктор до сих пор не знает, насколько серьезно пострадала моя печень.
– О, Юн, я и не предполагал, что дела так плохи! О чем бы ты хотела поговорить?
– О нас, – прошептала Юнис. – Теперь мы можем пожениться.
