Джо указал на телеэкраны, на которых виднелись охранники.
— Если кто-то из них вдруг заволнуется, вам конец, — предупредил он.
— Нечего нам угрожать, — ответил Истпул. — Я могу сделать так, что вас арестуют и потом.
— Можно думать и так, — кивнув, сказал Том.
— Мы с вами будем ждать здесь, — заявил Джо Истпулу. — Мой напарник и ваша подруга пойдут в хранилище.
Секретарша замотала головой.
— Нет, не могу, — еле слышно проговорила она. — Я в обморок упаду.
— Не упадете, — успокоил ее Том. — Вы справитесь.
— Вы же всего-навсего выполняете распоряжение начальника, — добавил Джо и многозначительно взглянул на Истпула.
— Да, — обреченно подтвердил тот. — Мы сделаем все, что они хотят, мисс Эмерсон. Пусть ими потом занимается полиция.
Она бросила на Истпула последний умоляющий взгляд, но банкир так и не поднял глаз. Девушка покорно пошла к двери, Том двинулся следом.
ТОМ
Теперь я был один, без Джо. Секретарша Истпула вела меня через комнаты, полные народу. Она могла неожиданно закричать, впасть в панику. Что тогда? А если ее страх — лишь игра? Если на самом деле она просто ждет удобного момента, чтобы поднять тревогу? А вдруг она упадет в обморок или упрется? Или произойдет одна из тысяч непредвиденных случайностей? Я понятия не имел, как быть, откажись она выполнять команды, и не знал, каким образом вернее всего заставить ее повиноваться. Она здесь, во плоти, идет рядом со мной, и это приводит меня в ужас. Я не знал, могу ли показать ей свое волнение. Она, чего доброго, еще впадет в истерику, заметив его, или попытается перехитрить меня. Ни того, ни другого я, понятно, не хотел.
Наконец я решил заговорить, чтобы как-то разрядить возникшую между нами напряженность. Деловито и немного резко я сказал:
— Вы войдете в хранилище одна. Нам нужны облигации на предъявителя. Вы представляете себе, что это такое?
Она кивнула, не глядя на меня.
— Прекрасно. Достоинством они должны быть не меньше двадцати и не больше ста тысяч долларов. Общая сумма — десять миллионов.
Тут она бросила на меня удивленный взгляд, но сразу же отвернулась и кивнула опять.
— Вы будете умницей и сделаете все, как надо. Напоминаю: мой сообщник остался с вашим начальником, он видит хранилище на телеэкране. Видит он и тамбур, где дежурит охранник. Если вы попытаетесь заговорить с дежурным или сделать что-то не так в самом хранилище, он это заметит.
— Я не буду делать глупостей, — ответила девушка. В голосе ее звучал ужас. Она была готова расплакаться.
— Я знаю, просто хотел напомнить, только и всего.
Мы прошли через большой зал, где все работники стояли у окон спиной к нам, и очутились в пустом коридоре.
— Вы молодец, — сказал я ей. — И беспокоиться незачем. Нам нужны всего лишь деньги, а они ведь не ваши кровные. Так чего вам бояться?
Я развел руками и улыбнулся. Она старалась не смотреть мне в глаза. Мы прошли весь коридор, и мисс Эмерсон указала на закрытую дверь впереди.
— Вот тамбур.
— Я подожду здесь, — сказал я. — Вы знаете, что мне нужно.
Она вновь кивнула, резко и судорожно:
— Облигации на предъявителя. Достоинством не больше ста и не меньше двадцати тысяч.
— На общую сумму?
— Десять миллионов долларов.
— Правильно. И помните: мой напарник следит за вами.
Она открыла дверь и вошла, а я привалился к стене и стал ждать.
ДЖО
Следить за Истпулом и экраном одновременно удобнее всего было из-за стола. Усадив банкира, я встал за его спиной и прислонился к стене между окнами. Таким образом мне было видно все, что происходит в комнате и на улице. На среднем экране виднелось хранилище, а на левом — тамбур. Хранилище напоминало огромный стенной шкаф. Дверь я не видел, стало быть, камера висела прямо над ней. Три стены занимали ряды ящиков, каждый размером с почтовый конверт. Площадь свободной части пола составляла футов шесть, не больше. Тамбур тоже был невелик. За столом на обычном стуле без подлокотников сидел охранник и читал «Дейли ньюс». На столе не было ничего, кроме телефона, листка регистрации посетителей и шариковой ручки. Тем убранство и исчерпывалось. Вход в тамбур тоже находился под камерой. Дверь в хранилище была открыта.
Выглянув на улицу, я увидел парад. Оркестры все еще шли мимо, справа, на расстоянии квартала, казалось, кружил снег: вниз летели серпантин и конфетти, отмечая место, где сейчас проезжали побывавшие на Луне астронавты. Самих же еще не разглядеть.
Истпул сидел, слегка набычившись, положив перед собой руки. Наверное, изучал свои ногти. Плечи чуть сгорбились. Значит, мое присутствие за спиной нервировало его. Ощущение и впрямь не из приятных.
Люди вроде этого Истпула не на шутку раздражают меня. Раскатывают в «кадиллаках» с кондиционерами! Обожаю штрафовать этих поганцев, хотя толку от штрафов никакого: что значат двадцать пять долларов для таких типов, как Истпул?
Ждать, ничего не делая, было несладко. На экране появилась секретарша. Она вошла в тамбур. Я видел ее со спины и не мог разглядеть выражение лица. Как-нибудь в другой раз я полюбовался бы твоими бедрами, милашка, но сейчас меня куда больше интересует личико.
Но я, по крайней мере, мог видеть физиономию охранника. Он поднял глаза и одарил секретаршу широкой улыбкой. Мисс Эмерсон склонилась над листком на его столе и расписалась, потом вошла в хранилище. Охранник тут же уткнулся в газету.
В хранилище она огляделась и подняла глаза на камеру. Я смотрю, дорогая, смотрю…
Охранники в холле болтали, опершись о конторку. На экраны ни тот, ни другой не смотрел.
Секретарша достала из ящика лист плотной бумаги, похожий на институтский диплом, потом выдвинула еще один ящик, вернулась к первому. Я мог только надеяться, что она не напутает и что Том растолковал ей, какие бумаги нам нужны. Не хотелось бы мне вернуться домой и узнать, что мы прошли через все эти муки ради кипы бесполезных бумажек.
Возилась она чертовски долго, просматривала бумагу за бумагой и большую часть их запихивала обратно в ящик. Черт, да быстрее же ты! Хватай их пачками, и пошли… Нельзя пропустить парад, он часть нашего плана.
Я снова выглянул в окно. Бумажный дождь был уже ближе, но все же достаточно далеко — в нескольких кварталах от меня. Я перевел взгляд на экраны. Девушка все еще копалась в ящике.
— Быстрее, — шепнул я. — Быстрее, быстрее…
Мы захотели слишком многого. Пяти миллионов хватило бы с лихвой, они принесли бы нам по пятьсот тысяч на брата. Пятьсот тысяч… моя зарплата почти за сорок лет! Жадность… Из-за нее эта девка вынуждена тратить столько времени на возню.
— Быстрее, стерва, быстрее!
Я посмотрел на правый верхний экран. В холле открылись створки лифта, и я увидел трех патрульных полицейских в форме. Они направились к охранникам у конторки, и я тяжело опустил руку на плечо Истпула. Он тоже все видел, и теперь окаменел, точно кусок быстросохнущего бетона.
— Что там происходит? — спросил я таким голосом, будто моя глотка была забита стальной стружкой.
— Н-не знаю… — он дрожал за свою шкуру и имел на то все основания. — Клянусь, я ничего не знаю.
Один из охранников набрал номер, а в хранилище девка продолжала себе рыться в бумагах, доставая их по одной. На остальных экранах все было в порядке.
На столе Истпула зазвонил телефон. Я с трудом расстегнул проклятую кобуру и выхватил пистолет.
— Клянусь богом, вы — покойник, — выдавил я, и это было правдой. Истпул воздел руки горе и уставился на телефон, не зная, что сказать и как поступить. Я сунул дуло пистолета ему в бок.
— Берите трубку. И смотрите у меня…
Ему понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя, обрести дар речи и способность двигаться. Я не стал торопить его. Наконец Истпул поднял трубку и проговорил:
— Слушаю…
Я смог разобрать не больше половины из того, что сказал Истпулу охранник, но голос его звучал без напряжения.
— Но разве им обязательно… — начал было Истпул. — Минутку. Минутку, — он прикрыл трубку рукой. — Они пришли проверить, обеспечена ли безопасность астронавтов.
— И чего им надо? — спросил я, не сводя глаз с экрана.
— Занять позицию у окон.
Полиция была нам совсем ни к чему. И какого черта они не могли выбрать какой-нибудь другой этаж? Или засесть на крыше? Где еще искать снайперов, как не там? Боже мой!
— Проклятье, — проговорил я. — Проклятье!
— Я не виноват, — запричитал Истпул. — Я же не знал…
— Да заткнитесь вы, заткнитесь! — я пытался сообразить, что делать. Отказать нельзя: это подозрительно. — Слушайте: пусть делают, что хотят, но только не в этом кабинете.
Он нервно кивнул и сказал в трубку:
— Впустите. Один из вас должен их проводить. Но в мой кабинет — ни ногой!
