Сегодня Саша собиралась устроить очередной набег на магазины, чтобы закупить экипировку к осенне-зимнему сезону. Но по утрам она обычно занималась не менее часа в тренажерном зале, который оборудовала сразу после приезда на виллу.
А я пока решила прогуляться вдоль пляжа. Тем более что день сегодня был радостно-солнечным, а это случалось не так уж часто.
Холодный ветер Балтики пытался прогнать меня с пляжа, забравшись под одежду. Не получалось у бедолаги ни-че-го. Я предусмотрительно завернулась в теплую шаль, и пробить этот мягкий уютный кокон мог только ветер-дикарь Северного Ледовитого океана, но никак не балтийский слабак.
Я шла, автоматически считая шаги. Маршировали волны, шуршал песок под ногами. И я ушла в себя. И некому было остановить меня, не пускать туда, где ворочалась и кричала боль.
Я очень старалась избегать любых напоминаний о Майорове. Но получалось не всегда. Он смотрел на меня с разворотов газет и журналов, мелькал на экране телевизора, участвовал практически во всех шоу. И улыбался своей фирменной улыбкой. И остался прежним… Было заметно, что в его жизни не произошло ничего экстраординарного.
Но это еще полбеды. Вторая половина беды все чаще стала появляться рядом с Майоровым на фотографиях. И хотя я предполагала, что так оно и будет, но не ожидала, что столь скоро.
Поначалу Ирина просто мелькала в свите Майорова, где-то на задворках. Потом… Потом исчез Виктор, и Ирина заняла его место, причем в прямом смысле слова. «Желтая», и не только, пресса моментально раструбила новость о том, что у Алексея Майорова новый администратор. И очень похоже, не просто администратор. Пару раз самый закрытый персонаж российского шоу-бизнеса был замечен с ней на светских мероприятиях, причем дамочка прижималась к Майорову весьма недвусмысленно. Непонятно только, что нашел кумир миллионов в этой весьма серой и неинтересной особе? Зато теперь получали свое подтверждение слова Алексея о том, что упорно ходившие среди московского бомонда слухи о его романе (и даже браке) с автором текстов песен Анной Лощининой являются полной чушью. И действительно, Анну никогда не видели ни на одной тусовке вместе с Майоровым. Правда, она иногда сопровождала звезду на гастроли, но и только. Как объяснил Алексей, они просто работали над новыми песнями. И вот еще цитата: «Если следовать вашей логике, господа журналисты, я должен заводить романы со всеми композиторами и поэтами-песенниками, сотрудничающими со мной?» (Алексей Майоров, пресс-конференция во время гастролей в Киеве в начале сентября.) А вот по поводу своих отношений с Ириной Гайдамак, новым администратором, Майоров от комментариев воздерживался.
И таких публикаций становилось все больше. Еще бы! Алексей Майоров очень умело скрывал свою личную жизнь от любопытных глаз, чем только подогревал интерес к этой самой личной жизни. И вдруг! В стене появилась трещина, и толпы любопытной мошкары устремились в эту трещину, дабы подсмотреть, подслушать и быстренько опубликовать.
И спрятаться от этих «новостей» было трудно даже в Германии.
Но еще труднее было оказаться «никем» в жизни Алексея Майорова.
Ничего, доча, мы справимся, ведь у меня есть ты.
Чьи-то возмущенные вопли заставили меня выглянуть из себя. И чего орать? Висит же табличка: «Ушла в себя. Просьба не беспокоить».
– Анетка, поздравляю! – меня догнала запыхавшаяся Саша. Причем «пыхала» она в основном злостью.
– Это с чем? – я опасливо втянула голову в плечи.
– Ты – глухая склеротичная индюшка!
– Подобные инсинуации в мой адрес должны быть подкреплены вескими аргументами! – расхрабрилась я.
– Увесистый подзатыльник подойдет?
– Это не аргумент!
– Нет, надо же! – Саша схватила меня за руку и попыталась ее оторвать. Чтобы воспрепятствовать потере конечности, мне пришлось последовать за ней. – Договорились выехать в одиннадцать часов! И что?! Уже почти двенадцать, а эта курица бродит себе по пляжу и на призывные вопли не реагирует в принципе.
– Да, я очень принципиальная! – просопела я, едва поспевая за рукой. – Эй, дамочка, тормозите! Мы тут за вами не успеваем. Мы очень расстроились, нас оскорбили, и ноги теперь нас не слушаются.
Но Саша на мои стоны не обратила абсолютно никакого внимания, доволокла меня до машины, весьма бесцеремонно запихнула внутрь, закрепила результат ремнем безопасности и с чувством глубокого удовлетворения уселась за руль. Во всяком случае, я надеялась, что выражение ее физиономии соответствует именно этому чувству, а не желанию закопать меня в ближайшем лесочке.
Но по дороге до центра Варнемюнде Саша успокоилась, и мы очень славно провели там оставшиеся полдня. Мы бродили по магазинам, потом вкусно пообедали в очаровательном маленьком кафе на набережной, после чего снова отправились по магазинам.
Да, в очередной раз убеждаюсь, что полноценный шопинг возможен только при наличии автомобиля. В противном случае дама рискует уподобиться вьючному верблюду, и согласитесь – это действительно противно.
А так мы всего лишь забили пакетами, коробками и свертками весь багажник. А заодно завалили и заднее сиденье. Нас, вероятно, очень полюбили продавцы и владельцы магазинов. Вряд ли сдержанные и скуповатые немцы доставляют этим милым людям столько радости и столько денег.
Среди неимоверного количества обуви и одежды, изъятых нами с полок местных магазинов, нам с Сашей особенно нравились две совершенно одинаковые куртки. Вернее, поначалу-то куртка была одна, и купила ее себе я. Но невесомая светлая вещица, теплая и необыкновенно уютная, весьма пришлась по душе и Саше. И моя подружка, безмятежно наплевав на основное правило уважающей себя женщины, купила себе точно такую же куртку.
Какое правило? Ну, господа, стыдно не знать! Любая уважающая себя женщина НИКОГДА по доброй воле не наденет на себя то, что уже есть у ее подруги.
Мозг умолял, бунтовал, изнемогал. Он даже пытался прикинуться парой кроссовок, поскольку находился в коробке. Что значит – «в какой»? В черепной, конечно! А у вас он где? Ой, извините.
Мозг съежился и притворился окаменелостью мезозойского периода. Очень надеюсь, что в качестве исходного образца он выбрал не экскременты динозавра. Или кто там еще жил в этом периоде?
Однако подтянутые белокурые бестии, они же – истинные арийцы, они же – немецкие слова, не позволили славянскому слабаку дезертировать. Непонятно откуда в их руках вдруг появились устрашающих размеров молотки, зубила и прочий камнедробильный инструмент. С холодной решимостью они обступили мой несчастный мозг.
Пришлось бедняге опять заработать. И впитывать, поглощать до тошноты грамматику немецкого языка. Выбрали, дамы, интенсивный курс обучения – теперь не нойте.
К концу очередного занятия наши с Сашей лица приобрели одинаковое выражение: «Созерцание собственного пупка» это называется.
Герр Шольц, наш преподаватель, не мог не обратить внимания на сие великолепие.
– Так, милые дамы, я вижу, что на сегодня уже достаточно, – наш герр очень хорошо говорил по-русски, лишь легкий акцент выдавал в нем немца. В социалистической Германии Шольц работал учителем русского языка в школе. – Надеюсь, все, о чем мы с вами говорили сегодня, задержится в ваших очаровательных головках.
– Куда уж нам до вашей головки, – тихо пробурчала я. – Ай!
– Что случилось? – испугался преподаватель.
Саша, только что пнувшая меня под столом, мило улыбнулась:
– Ничего страшного, Анна просто неловко повернулась.
– Ну что же вы так! – взволновался наш гуру. – В вашем положении надо быть очень осторожной! А хотите… – Шольц запнулся, покраснел, затем судорожно вздохнул и выдал: – Анна, давайте вместе пообедаем! У меня больше занятий сегодня нет, и я хотел бы угостить вас прекрасными свиными ножками с капустой.
– Это очень заманчивое предложение, Генрих, – я изо всех сил удерживала внутри бьющийся в конвульсиях хохот, выпустив наружу лишь улыбку, – но, к сожалению, у меня сегодня запланирован еще визит к врачу.
– Да, конечно, я понимаю, – засуетился вспотевший от волнения толстячок. – Извините меня.
– Но за что же? – сдерживаться мне было все труднее, надо срочно покинуть помещение, иначе последствия взрыва будут весьма разрушительными для нежной психики немца. – Я очень признательна вам за приглашение, мы обязательно сходим вместе пообедать, но не сегодня. Хорошо?
– Конечно же! – просиял Шольц.
– Тогда – всего доброго! Увидимся на следующем занятии.
– Ауф видерзеен, Генрих! – мурлыкнула Саша, открывая дверь.
– До свидания, дамы!
Из дома герра Шольца быстрым шагом вышла одетая в светлую куртку женщина. Она осторожно буксировала раздувшийся до чудовищных размеров дирижабль. Вот только наполнен аэростат был не воздухом, а смехом.
Зная, что преподаватель наблюдает за ней из окна, парочка молча двигалась к припаркованному неподалеку автомобилю.
