— Нет, парень, конечно, красив, как Нарцисс, одни губы чего стоят. А руки? Ты обратила внимание на его руки, Сань? Такие руки уносят нашу сестру в самые отдаленные уголки вселенной, где мы сперва забываем обо всем на свете, а потом, как в мультике, покорно садимся чистить кастрюли. Ладно, об этом после. Мне не нравится обстановка, которая окружает покойника. Что-то здесь не так!
Как заправский эксперт-криминалист, Катерина сфотографировала камерой из мобильного телефона всю обстановку тренажерного зала, включая месторасположение трупа и все окружавшие тело предметы. После этих нехитрых манипуляций подруга увлекла меня на кухню, где за чашкой свежесваренного ею собственноручно кофе мрачно сообщила:
— Сан Саныч, мы влипли.
Это известие не стало для меня неожиданностью: смерть Никиты вкупе с частным расследованием, которое мы затеяли, с самого начала не сулила ничего хорошего. Теперь к Никите присоединился и его коллега… Мало приятного, что и говорить! Катька тем временем продолжала вгонять меня в депрессию своими умозаключениями:
— Смотри: боевик снизу знает, к кому мы пришли. Ты не смотри, что он в возрасте. Такие типы помнят даже то, на каком глазу у тебя вскочил ячмень десять лет назад, так что наши физиономии он сфотографировал. Теперь дальше. Твой носовой платок, конечно, позволил нам не оставить отпечатки пальцев на дверях, ведущих в комнаты, но в самих комнатах наших «пальцев» больше, чем муравьев в муравейнике. Пытаться их стереть бесполезно, потому что я уже и не помню, за что хваталась. В общем, как ни крути, а труп Саламатина повесят на нас с тобой.
— С чего бы вдруг? Мне кажется, теперь ты попала под влияние сериальных стереотипов: раз имеется труп, значит, это непременно убийство. — Крепкий кофе немного взбодрил, и теперь я могла рассуждать более или менее здраво. — Жаль разочаровывать тебя, но на сей раз это типичный несчастный случай. Следов борьбы нет, признаков пребывания посторонних в квартире тоже. Выходит, Саламатин переоценил собственные силы или просто устал, не удержал штангу и уронил ее на себя. Никакого криминала. Сейчас позвоним в милицию, а когда они приедут, расскажем все, как было.
— А как мы объясним им наше с тобой здесь присутствие?
— Так же, как и Александрову, — пожала я плечами, — хотели проконсультироваться насчет покупки ценных бумаг, пришли, дверь открыта, в комнате труп. Мы гражданки законопослушные, сразу позвонили в правоохранительные органы.
Катерина смотрела на меня с удивлением, сквозь которое явно сквозило уважение:
— Санчо, я недооценивала тебя. Горжусь! Ну что, давай звонить ментам?
Едва подруга протянула руку к телефону, стоявшему здесь же, на кухне, как он ожил. От неожиданности я охнула и схватилась за сердце. После нескольких требовательных трелей включился автоответчик и голосом Саламатина сообщил:
— Привет! У меня для вас две новости — хорошая и плохая. Начну с хорошей: вы до меня дозвонились, поздравляю! Теперь новость плохая: сейчас я не могу с вами говорить. Зато мой телефон внимательно вас выслушает, а потом передаст сообщение мне. Говорите после сигнала.
Телефон пикнул и заговорил приятным мужским баритоном:
— Здравствуй, сын. Ты опять железо тягаешь? Гляди, надорвешь свои мужские силы. Когда закончишь, спустись ко мне, ты мне нужен.
Баритон умолк, а мы с Катькой несколько секунд удивленно моргали друг на друга.
— Сын? — наконец молвила Катерина.
— Теперь понятно, почему интеллигентный охранник спрашивал, к какому именно Соломатину мы пришли. Наверное, Саламатин-старший живет в этом же доме. Кать, надо, наверное, сообщить папаше о постигшей его утрате…
— Вот пусть менты и сообщают, это их прямая обязанность. Ты звони, Сан Саныч, стражам порядка, а у меня еще дельце кое-какое имеется. — Катерина таинственно подмигнула и метнулась из кухни с невероятной для ее комплекции скоростью. Удивляться странным поступкам своей подружки я перестала еще в детском саду, поэтому, отстраненно подумав, какое может быть у нее дело в чужой квартире, дрожащей рукой набрала две заветные цифры.
Разговор с органами занял не более пяти минут, но ощущения оставил крайне неприятные. Сначала дежурный строгим голосом пригрозил: дескать, шутить с милицией — дело зряшное, более того, уголовное. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить дежурного в серьезности происходящего и в том, что шутить с родной милицией я вовсе не намерена. Тогда лейтенант с какой-то труднопроизносимой фамилией еще более строгим голосом велел оставаться на месте и дожидаться приезда следственной группы.
Прибыла она на удивление быстро — всего-то минут через тридцать. Видать, дел у них было не очень много. За это время мы с Катькой по мере сил уничтожили следы нашего пребывания в квартире: вымыли чашки, из которых пили кофе, протерли платочком все предметы в спальне и чинно уселись в гостиной, сложив руки на коленях.
Оперативная группа состояла из пяти человек. А еще говорят о нехватке кадров в органах! На задержание двух слабых женщин прибыло такое количество сильных мужчин. Главным среди них оказался дядька неопрятного вида с перхотью на плечах вместо погон и обкусанными ногтями. Как только он переступил порог квартиры Саламатина, то сразу зачислил меня и Катьку в разряд главных подозреваемых. Такой вывод я сделала, глянув в его колючие глазки. Два товарища в гражданской форме одежды деловито осведомились, где труп, и, получив в ответ кивок в сторону тренажерного зала, без лишних слов проследовали туда. Оставшиеся хлопцы в камуфляже и с автоматами в руках смотрели на нас с интересом, я бы даже сказала, с симпатией.
— Коля, двигай по соседям, — велел неопрятный дядечка. Помимо отталкивающей внешности, у него оказался неприятный скрипучий голос, как у старой рассохшейся половицы. — Побеседуй с ними, понятых организуй; Серега, ты вниз. Твоя задача — вытянуть из консьержа как можно больше информации: кто приходил к покойному, когда. В общем, все как обычно. Действуйте, ребята, а я пока с девушками пообщаюсь. Есть у меня к ним несколько вопросов.
Вопросы следователя носили общий характер. Сперва он уточнил наши анкетные данные, тщательно их зафиксировал в протоколе, после чего приступил к выяснению обстоятельств дела. Мы с Катериной строго придерживались выработанной ранее версии, толково, а главное, правдиво отвечали на все, даже самые заковыристые, вопросы противного мента. Ему это явно не нравилось. Должно быть, он очень хотел верить, что смерть Саламатина — не несчастный случай, а убийство и что главные злодеи в этом деле — мы с Катькой.
Допрос уже заканчивался, когда в квартире вновь появились парни в форме, но на этот раз в сопровождении лиц в гражданской одежде. Вероятно, это и были понятые, за которыми посылал следователь. Пожилая седоволосая женщина испуганно прижималась к своему спутнику. «Муж», — решила я и перевела взгляд на третьего понятого. Им оказался весьма импозантный, красиво стареющий мужчина лет около шестидесяти. Сухощавый, подтянутый, облаченный в синий домашний пиджак с бархатными карманами и воротником, он производил приятное впечатление и походил на какого-нибудь научного работника. «Академик», — мысленно окрестила я мужчину.
— Николай Николаевич, — обратился к следователю один из хлопцев, Коля, по-моему, кивая в сторону Академика, — говорит, отец покойного. Этажом ниже живет, аккурат под этой квартирой.
Мы с Катькой с интересом уставились на мужчину.
— Теперь понятно, в кого Саламатин таким красавцем уродился, — прокомментировала новость подружка и, склонившись к моему уху, еле слышно прошептала: — Санчо, мы с тобой не ошиблись, папашка в этом же доме живет.
— Разговорчики, — повысил голос Николай Николаевич.
Подружка умолкла, а Николай Николаевич, уперев подозрительный взгляд теперь уже в Академика, уточнил:
— Так вы утверждаете, что приходитесь отцом покойному?
— Да, — с достоинством кивнул дядечка. — Я Саламатин Игорь Юльевич, отец Михаила. Скажите, а он что, правда умер?
В вопросе Игоря Юльевича сквозило чисто обывательское любопытство, что в данной ситуации выглядело довольно странно. Катерина легонько толкнула меня локтем в бок. Это в принципе могло означать что угодно, но сейчас я склонна была этот тычок толковать как безмолвное согласие со мной: мол, не похож Академик на скорбящего папашу! Я дернула плечом: папаша-Академик — мужик, по всему видать, обладающий выдержкой, не пристало ему прилюдно выражать вселенскую скорбь. Ко всему прочему мы не знаем, какие у него были отношения с сыном. Следак тем временем продолжал допрос:
— Вы знаете этих… э-э… леди?
Академик тонко усмехнулся:
— Вы полагаете, что я знал в лицо всех «лелей» Михаила? После развода с Юленькой он вел крайне беспорядочный образ жизни. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
