– Ты чего сопли льешь? – спросила я. – Обидел кто?
Существо в белом халатике, по виду чуть старше Кристины, вздохнуло:
– Тут все как собаки.
– У меня сложилось такое же впечатление, – улыбнулась я.
– Меня на практику прислали, из училища, – начала изливать душу девочка.
– Не повезло тебе.
– И не говорите. Сунули в руку тряпку и велели коридор мыть! Хороша практика! Да еще вечно недовольны, ругаются!
– Наплюй.
– Так в училище сообщат, что плохо работала, «два» поставят, стипендии лишат! Меня старшая все время идиоткой обзывает.
– Вера! – долетело из другого конца коридора. – Ну сколько можно воду набирать! Лентяйка чертова!
– Вот, – с обидой пролепетала девочка, – сейчас опять скажет, что я дура. Может, и впрямь я умственно отсталая, но никак в толк не возьму, как эта штука работает.
И она ткнула пальчиком в большой никелированный цилиндр, стоявший у стены.
Я усмехнулась. Сама долгие годы носилась с ведром и тряпкой, драя бесконечные полы. Титан, так называется эта вещь.
– Вот здесь, в самом низу, имеется кнопочка, нажмешь и быстро подставляй ведро, потечет кипяток.
– Хитро, – покачала головой Вера, – никогда ничего подобного не видела.
– Очень старый агрегат, теперь таких не выпускают. Даже странно, что он еще где-то сохранился.
– А тут все такое, допотопное, – хихикнула Вера, отрывая от пола ведро.
– Болтаешь без остановки, а работа стоит! – заорала толстая баба, та самая, которая только что толкала каталку. – А ну, шевелись, лентяйка. А вы чего хотите?
Вера покраснела, глаза ее наполнились слезами, мне стало жаль девочку.
– Я ее тетя, адвокат по профессии. Вы знаете, что несовершеннолетних нельзя заставлять полный день работать?
Старшая медсестра осеклась, потом осторожно сказала:
– Вы родственница Веры?
– Ближайшая, если не расслышали, повторю: я работаю адвокатом. Кстати, по нормам труда подросток не должен таскать тяжеленные ведра.
Бабища расплылась в улыбке. Правда, приветливей от этого ее лицо не стало, наверное, так пытается проявить любезность тигровая акула.
– А Верочку никто и не заставляет, она у вас просто очень старательная! Такая расторопная, сообразительная…
– Это поэтому вы ее называете «лентяйка чертова»? – хмыкнула я.
– Что вы, – деланно возмутилась тетка, – кто сказал подобную глупость?
– Сама слышала пару секунд назад, вы кричали из коридора: «Ну сколько можно ведро набирать, лентяйка чертова!»
Медсестра растерянно захлопала глазами, потом нашлась:
– Господь с вами, это я техничку нашу распекала, никогда не уберет нормально! Ты, Верочка, оставь ведро и ступай с тетей домой, хватит уж, и так засиделась.
Вымолвив последнюю фразу, медсестра исчезла. Вера грохнула ведро о пол.
– Ну спасибо! Здорово вы ее напугали! Откуда вы знаете-то про всякие нормы и законы? Неужели адвокатом работаете?
– Да нет, я работаю в журнале, статьи пишу на криминальные темы, просто не так давно передачу по телику посмотрела, там как раз речь о детском труде шла, вот и запомнила кой-чего. А ты давно тут практику проходишь?
– Третий месяц мучаюсь, – вздохнула Вера, – нашим девчонкам всем повезло, в такие интересные места попали, а я в отстойник угодила. Вы сами сюда зачем? Если, не дай бог, заболели, то бегом скачите прочь. Здесь лишь один доктор умный был, да и тот помер, Ежи Варфоломеевич, остальные идиоты.
Я схватила Веру за руку.
– Ты его знала?
– Конечно, а как же!
– Здесь есть столовая?
– Буфет на втором этаже.
– Пошли выпьем кофе.
– Не люблю его, он горький, – покачала головой Вера.
Я потащила ее к лифту.
– Значит, куплю тебе чай или сок.
В небольшой комнатке, битком набитой народом, с трудом нашлось свободное местечко. Мы с Верой протиснулись за крохотный столик у окна, и девочка спросила:
– А зачем вам Ежи Варфоломеевич?
– Ты сказала, что он умер, не знаешь, какова причина его смерти? Вера хмыкнула.
– Еще бы не знать! Тут все отделение только об Отрепьеве и говорит! Он с собой покончил, из-за Риты.
– Из-за кого?
– В больнице работает Маргарита Федоровна, на рентгене. У них такой роман был! Все прям обзавидовались! Ежи Варфоломеевич цветы ей охапками носил! Так красиво! И вот что вышло!
– Зачем бы ему из-за женщины лишать себя жизни, – пробормотала я, – ведь не мальчик. Кстати, он же жил холостяком, мог вполне на ней жениться. Очень странно! Небось отношения у них еще прошлой зимой прервались, а повесился он совсем недавно!
– Да вы что, – замахала руками Вера, – какая зима! Меня в то время тут не было совсем! У них такая любовь осенью творилась! Жуть! Только Рита замужем, супруг у нее из богатых. Наши тут болтают, что ее вполне такая ситуация устраивала: дома старый козел, но с большими деньгами, а на работе молодой ухажер. Смешная штука приключилась не так давно!
– Какая? Вера хихикнула.
– Рентген когда-нибудь делали?
– Конечно.
– Тогда знаете, что кабинет, если аппарат работает, всегда закрывают. Значит, пришел наш больной к Рите, дернул створку и сел в коридоре. Десять минут прошло, двадцать… На стульях очередь… Решили, что Риты нет. Один, самый нетерпеливый, побежал жаловаться заведующему. В общем, распахивается дверь, и появляется Ежи Варфоломеевич! Но в каком виде! Халат наизнанку, шнурки развязаны… Цирк! А в коридоре толпа злых больных и заведующий…
Вера засмеялась.
– Сама не видела, но Лена Плющева при этой сцене присутствовала! Чуть не описалась от смеха! Ежи Варфоломеевич быстренько к лифту шмыганул, а заведующий давай Риту убивать. Правда, в кабинете. Но он так орал, что сквозь свинцовую дверь слышно было.
– Уволю! Проститутка! На рабочем месте! Я встала.
– На каком этаже рентген?
– В подвале, – ответила Вера, – туда только грузовой лифт ездит, с носилками, ходячие по лестнице ползут.
Возле кабинета, где вела прием Маргарита Федоровна, сидела одинокая старушка.
– Тебе снимок делать? – поинтересовалась она. – Ступай тогда, нету никого.
– А вы?
– Уже, отдохнуть присела, – охотно пояснила бабуська.
Я вошла в огромную, гулкую комнату с наглухо задернутыми занавесками. В помещении было пусто и очень холодно. Посередине стоял железный стол, прикрытый тонкой простынкой в пятнах, над ним нависало нечто непонятное, большое, круглое и страшное. Представляю, как некомфортно ощущают себя тут больные люди.
– Больная, – раздался резкий голос, – идите сюда, налево.
Я пригляделась и, увидев небольшую дверку, толкнула ее. Мигом в лицо ударил свет, всю стену крохотного кабинета занимало окно. У письменного стола сидела очень красивая брюнетка. В ее облике всего было слишком. Чересчур черные волосы в невероятном количестве клубились на голове и падали пышными локонами на полные плечи. Огромные карие глаза, окруженные частоколом длинных, пушистых ресниц, занимали пол-лица, брови изгибались дугой, резко очерченный рот с пурпурными губами с успехом мог принадлежать королеве подиума. Впрочем, сама Маргарита Федоровна, не будь она слегка полноватой, запросто смогла бы демонстрировать на «языке» наряды. Уж не знаю, хороша она от природы или добилась безупречного внешнего вида, используя арсенал современных косметических средств, но ведь в конце концов важен результат, а не то, каким образом он достигнут.
Маргарита Федоровна окинула меня холодным взглядом и недовольно протянула:
– Больная! Тут кабинет врача, а не метро. Разве можно прямо в куртке и уличной обуви приходить на прием.
– Холодно очень, а рентген в подвале, – попыталась оправдаться я, – простудиться боюсь.
– У двери вешалка, – не сдалась Маргарита Федоровна, – и тапочки следует с собой приносить. Кстати, в коридоре висит объявление, читать надо! Все написано про то, в каком виде положено являться на рентген. Мы тут время тратим, лечим вас, лечим, а больные инфекцию на верхней одежде разносят. У вас что? Желудок? К обследованию готовы?
Маргарита Федоровна не понравилась мне совершенно.
– У меня сердце!
Рентгенолог изогнула безупречно красивый рот.
– Что?
– На сердце рана у меня, на сердце рана у меня, – промурлыкала я.
– Вы из кардиологии? – не поняла Маргарита. – У них свой рентгенолог, поднимайтесь наверх.
– Зачем? Ежи Варфоломеевич-то умер!
Рита распахнула еще шире свои огромные глаза.
– Вы от Отрепьева? На частную консультацию?
Не дожидаясь приглашения, я шлепнулась на неудобный, продавленный стул, предназначенный для больных, нагло оперлась о письменный стол и сообщила:
– От Отрепьева, но не на консультацию! Лицо Риты неожиданно стало бледно-серым.
– А зачем? – тихо спросила она.
– А ты не знаешь? – в тон ей ответила я. – Давно мечтала познакомиться. Я – Ася Бабкина, моя дочь у тебя?
Честно говоря, не знаю, отчего я выпалила эту фразу, но эффект она произвела сильный.
