– Кажется, кто-то есть, – пробормотала я.
– Найденов! – с возмущением воскликнула Малкина. – Как это понимать?
Спящий перестал храпеть, резко сел, пошатнулся, оперся рукой о подушки, заморгал и выдавил из себя:
– Здрассти, Лариса Евгеньевна.
– Просто отлично! – взвилась Малкина. – Ты почему тут дрыхнешь? Общая комната не спальня!
– Телик глядел, голова кружиться стала, – пожаловался Найденов, – вот и решил отдохнуть.
Лариса подошла к дивану и потянула носом.
– Пил?
– Да вы что! – возмутился Кирилл. – Я не враг себе! Водку даже не понюхаю. Все зло от нее, я из-за ханки на зону загремел. Сейчас даже смотреть на окаянную не могу.
– Хотелось бы верить, – сурово сказала Малкина. – Но помню, как кое-кто недавно, до свинского состояния наклюкался. Учти, Найденов, тебя простили в первый и последний раз. Сделай вывод и берись за ум. Не вздумай более спиртное употреблять.
Кирилл размашисто перекрестился:
– Чес слово, ни разу в винный отдел после освобождения не заглянул. Не интересует меня алкоголь. Все, отрезано! Лариса Евгеньевна, вы же знаете, я запойным никогда не был, на зону по дури угодил. Подбили друзья-товарищи с ними Новый год отметить…
– Можешь не продолжать, – остановила его Лариса. – Знаю, знаю, закончился для тебя праздник в СИЗО. Не ври, Найденов. Если ты такой непримиримый противник выпивки, то почему недавно в невменяемом состоянии сюда заявился?
– Неправда! – возмутился Кирилл. – Не приходил я выпимши!
Лариса всплеснула руками:
– Ушам своим не верю… Да я собственными руками тазы с твоей блевотиной таскала! Совсем совесть потерял? Ох, зря тебя Нина Феликсовна простила, не осознал ты всю мерзость своего поведения.
Дверь в гостиную открылась, на пороге появился стройный симпатичный блондин с голубыми глазами и весело воскликнул:
– Привет, мам! Пришел тебе помочь.
Лариса повернулась ко мне:
– Знакомься. Мой сын Миша.
– Очень приятно. Лампа, – представилась я.
– Красивое у вас имя, – вежливо произнес юноша.
– Лампочка новая помощница Нины, – объяснила Малкина.
– Здорово! – обрадовался Михаил и вздернул подбородок. – Надеюсь, вам понравится работать с Зуевой и Вадиком, они замечательные.
Я улыбнулась. Какой красивый у Ларисы сын – словно ожившая фотография из модного журнала. Наверное, за ним толпой бегают влюбленные девушки. Во внешности парня есть лишь один крохотный дефект – темное родимое пятно, довольно большое, неровное, ниже уха под челюстью, там, где начинается шея.
– Подождешь меня тут? – спросила Малкина. – Я отлучусь на пару минут.
Я не успела согласиться, а управляющая уже выскользнула в коридор.
– Вечно женщины не дослушают, не поймут, обозлятся и тебя обвиноватят, – с обидой произнес Кирилл. – Не приходил я пьяным.
– Я незнакома с ситуацией, но слышала, что вы находились в нетрезвом состоянии, – возразила я. – Лучше извиниться и больше не прикасаться к спиртному.
– Не приходил я пьяным, – с упорством, достойным лучшего применения, повторил Найденов. – Я дома нажрался.
Мне стало смешно.
– Думаю, Лариса еще больше рассердится, когда услышит ваше оправдание. Разве можно приносить в общежитие спиртное? Да, если придираться к словам, то Малкина ошибается, вы не приползли поддатым с улицы, а налились водкой в своей комнате. Но разве это делает вас героем?
– И ханку я не покупал, – снова заспорил Кирилл. – Все наши в тот день в цирк намылились, а мне выпало окна мыть, и я хотел побыстрее отделаться да к телику сесть, кинушку смотреть. С утра умылся, кофе на кухне попил. Ларисы Евгеньевны там не было, не знаю, куда она подевалась. Может, еще не пришла? Я в свою комнату вернулся. Ба! На столе поллитровка стоит, руки тянет и просит: «Выпей меня, Кирюша, отдохни, устал ты!»
– Надо же, какая настойчивая бутылка, – стараясь не рассмеяться, восхитилась я. – Решила пожертвовать своим содержимым ради вас!
– Я ее просто посмотреть взял, – бубнил Кирилл, – из интереса. Никогда раньше такую не пробовал, называется «Жидкое золото». Водка не белая и не прозрачная, а желтая, внутри вроде как блестки плавают. Пить я не собирался, только понюхал. Запах не сивушный, значит, хорошей очистки продукт. И, видать, не дешевый. Но мыслей прикладываться я не имел. Гляжу, а справа стоит тарелка, и на ней хлебушек черный, огурчик солененький, сало тоненько нарезанное, розовое такое, с прожилочками, чесночка долька… Кто ж тут удержится? Я бутерброд сделал, откусил, сижу, жую, на «Жидкое золото» смотрю и говорю себе: «Кирюха, даже не думай, не подводи Нину Феликсовну, она тебя из навоза вытащила. Ступай окна мыть». Потом глаза открываю, Лариса Евгеньевна в комнате стоит, чего-то бубнит, слов не разобрать. А мне плохо! В общем, паленая водка была. Бутылка красивая, а содержимое фальшак. Сейчас такие мастера есть! Гонят в подвале табуретовку, разливают и с магазином договариваются. Пустые бутылки у бомжей и пьяниц скупают, старух нанимают, те на улицах порожнюю посуду собирают. Никогда мне раньше так хреново не было. Ну помаешься с похмелья денек, поправишь здоровье пивком – и снова веселый огурец. Вот уж сколько времени прошло, а меня все еще колбасит! Желудок болит, голова ноет. Точно, фальшаком траванулся. И не виноват я ни в чем, бутылка сама ко мне в комнату забрела.
– Вместе с закуской, – хмыкнула я.
– Точно, – подтвердил Найденов. – Они всегда ходят парой, водяра и жрачка. И пить не хотел, из интереса бутылевич в руках подержал.
Кирилл икнул:
– О черт! Говорю же, живот до сих пор плохой, а башка дурная, кружится.
Я развернулась и быстро вышла из комнаты. Интересно, на что рассчитывает взрослый мужик, рассказывая о пришедшей к нему в гости бутылке с водкой, которая нежно попросила ее выпить? Кстати, куда подевалась Лариса? И еще один вопрос – где тут туалет?
Сделав несколько шагов по коридору, я увидела узкую дверь, на ней табличку с изображением дамы, толкнула ее и вошла внутрь. Очутившись в темноте, я пошарила рукой по стене, наткнулась на выключатель… Под потолком вспыхнула не очень яркая лампа.
– Мама, – донесся до ушей мужской голос, – ну, пожалуйста!
– Ты поклялся, что прошлый раз был последним, – ответил ему женский.
Я приблизилась к унитазу. Помещение туалета крошечное, вероятно, раньше санузел в квартире был совмещенным, а потом его разделили гипсокартонной стенкой. Даже в собственной квартире не очень удобно иметь совмещенный туалет, а уж в общежитии это невозможно. Но неужели Малкина не знает, что тот, кто вошел в сортир, услышит беседу в ванной?
– Мама, мне так надо! – канючил Миша. – Пожалуйста, очень прошу, выручи!
Раздался шлепок, потом шепот Ларисы:
– Тсс, пошли в машину.
За стенкой стало тихо. Когда спустя пять минут я вышла в коридор, там было пусто. Я живу в больших апартаментах и очень хорошо знаю: если сидишь в гостиной, то можешь и не услышать, как кто-то ходит по кухне или одевается в холле. И когда дверь в мою спальню плотно закрыта, ни один звук из детских комнат туда не проникнет. Общежитие же переделано из двух квартир, поэтому напоминает лабиринт. Зуева капитально преобразовала помещение, перенесла стены. Вероятно, в тот день, когда Настя мыла окна, кроме нее, Ларисы, Нины Феликсовны и пьяного Найденова, здесь находился еще кто-то, но его просто не заметили. Вот сейчас в доме Доброй Надежды есть люди, но мне кажется, будто никого нет.
– Эй, ты новенькая? – прошептали из полутьмы. – Иди сюда. Давай, не тормози!
Я пошла на зов и увидела девушку лет двадцати пяти, которая выглядывала из двери.
– Медленно тащишься, – укорила она меня, – заруливай.
Я молча вошла в комнату, окинула взглядом узкую кровать, шкаф-купе, тумбочку, подоконник, на котором в беспорядке лежали всякие мелочи, и не удержалась от восклицания:
– Тесно-то как!
Девица села на кровать.
– Нина восемнадцатиметровку перегородила, получилось две норы. Мне повезло, досталась часть с окном, а у Надежды темень.
– Думается, лучше в тесноте, но одной, чем в большой комнате вдвоем, – улыбнулась я.
– Ну да мне после барака, где сорок баб жило, везде хорошо, – сказала девушка. – Я Кира. А ты новенькая?
– Можно и так сказать. Лампа, – представилась я.
– Прикольно, – хихикнула Кира. – А полностью как?
– Ев… – начала было я и тут же поправилась: – Елена, но все зовут меня Лампой.
За стеной послышался стук, потом кашель. Кира прижала палец к губам и чуть громче спросила:
– Надюха, ты куда бегала?
– Спасибо Нине, – ответил хрипловатый голос, – устроила нам сегодня выходной. Я носилась в торговый центр, хотела губную помаду купить, но не нашла нужную. А сейчас я на Тверскую поеду, погуляю, в магазины загляну. На улице потеплело, надену вместо пальто куртку. Арриведерчи, бамбино!
Вновь послышался стук.
– Вот как у нас, – скривилась Кира. – Чихну, а Надюха «Будь здорова!» говорит. Слушай, ты подъемные все истратила?
