я тебе помогу?! — по-бабьи завыла она. — От меня от самой муж сбежал! Своего мужика я не удержала, как другим помогать?! Дура я, дура-а!
Все, что зрело давно, но было научно подавлено, вдруг прорвало. Психоаналитик Самсонова голосила, жалуясь на сына, на мужа, на пациентов, подруг, конкуренцию и соседей…
Людмила ей вторила, но отставала. По накалу страданий Далила так далеко рванула вперед, что начала уже заикаться, в то время как Людмила лишь безобидно шмыгала носом, попискивая:
— Я теряю его, теряю.
Какой там «теряю, теряю»? То, что происходило с Далилой, тянуло уже на истерику. Когда она начала задыхаться, пытаясь что-то сказать, Людмила испуганно подскочила и с воплем «Далька, сейчас!» вылетела из комнаты. Вскоре она вернулась с пузырьком и стаканом:
— Выпей, тебе полегчает. Лекарство самое лучшее, самое дорогое, Кара…
Она осеклась и застыла, испуганно уставившись на подругу. Далила прекратила рыдать и задыхаться.
— Давай уж сюда твое самое дорогое, — сказала она, отбирая у Людмилы стакан.
Вылив в него половину пузырька, Далила лихо, не поморщившись, выпила горькую жидкость и согласилась с Елизаветой Бойцовой, давней своей оппоненткой.
— Лизка права, — горестно сказала Далила, — нет женщине счастья рядом с мужчиной. Нет.
— А кто эта, Лизка? — почему-то шепотом спросила Людмила.
— Президент женского клуба. Хочешь быть его членом?
Людмила вылила в рот остатки лекарства и заявила:
— Членом быть не хочу! Тогда уже лучше членшей!
— Членшей и будешь, — пообещала Далила и твердо заверила: — А мужика твоего мы в стойло вернем. Ой, отпустило, — порадовалась она, игриво добавив: — Что-то я захмелела.
— Правильно, капли-то на медицинском спирте. Карачка сам их делал…
— По лучшему в мире рецепту, по самому дорогому, — беззлобно «лягнулась» Далила и, чмокнув в щеку подругу, призналась: — А все же мы, бабы, стервы, завидуем мы друг другу.
Людмила охотно с ней согласилась:
— Завидуем, а завидовать нечему. В какую семью ни глянешь, одно и то же: муж притесняет жену.
Далила напомнила:
— А как же Марина Калоева? Из твоих слов я поняла, что Марина неплохо устроилась. Все шло по схеме: неврастеничка доставала хорошего парня на все лады, бедняга же отбивался.
— Так, как Марина устроилась, врагу не пожелаешь, — отмахнулась Людмила. — Мало, что Миша гулял, их взгляды расходились по каждому пустяку. Марина уступала, Мишка наступал. Сама посуди, что за мед вечно кланяться? Калоев и сделал из жены неврастеничку. А потом понял, что перестарался, и руки на себя наложил.
— Что-то я не пойму, — удивилась Далила. — Я вроде слышала, что Миша Калоев убит.
— Это Карачка так считает, а «менты» в один голос твердят: самоубийство.
Далила деловито осведомилась:
— Почему они так решили? И почему твой муж думает по-другому? Какие Карапет Ашотович аргументы приводит?
— А вот этого я не знаю, — обиженно сообщила Людмила. — Кара со мной не очень-то откровенничает. Так что делать будем, психолог? — горестно спросила она.
— Надо подумать.
Подумали и решили, что Далила в ходе лечения выяснит, в каких отношениях Карапет Ашотович состоит с Мариной Калоевой.
— Если у них действительно далеко зашло, не переживай, — успокоила она подругу. — Есть масса способов расстроить их пылкие чувства. По опыту знаю, относительно истинных качеств любимых женщин мужчины склонны погружаться в иллюзию.
Людмила воспряла:
— Вот именно, нужно срочно открыть Карапету глаза. Еще не известно, как погиб бедный Миша.
— Ты о чем? — насторожилась Далила.
— Может, Марина сама же мужа и пристрелила. Сколько ее ни расспрашиваю, она про тот день категорически не хочет со мной говорить. Сразу в слезы, притворщица. А Кара вообще на днях заявил: «Не суй нос в чужие дела». Где справедливость? — возмущенно спросила Людмила. — Его-то нос там уже побывал. Выходит, у него с Мариной дела, которые мне чужие?
— Получается, так, — согласилась Далила. — Но ты не горюй, я осторожно все разузнаю, а после этого предпримем серьезные меры. Можешь не сомневаться, семью сохраним.
— Только на тебя и надежда, — простонала Людмила.
На том и расстались.
Ах, не знала Далила, как опрометчивы ее обещания.
Существуют три вещи, которые Далила с детства терпеть не могла: она органически не любила подслушивать, подглядывать и выпытывать.
Но зато Далила прекрасно умела прислушиваться, подмечать и вникать в чужие проблемы — качества, пригодные для психоаналитика. Обещая Людмиле разведать о тайнах Карапета Ашотовича, Далила не собиралась ничего специально выпытывать. Она знала: в ходе анализа психического состояния пациента откроется все само.
Так и вышло. Какое-то время муж Людмилы вежливо мялся. Памятуя, что доктор — подруга жены, он дипломатично старался не отвечать на вопросы. Тогда Самсонова ввела его в курс:
— Если отыщем корень бессонницы, возможно, вам сразу же полегчает. Так часто бывает. Но в любом случае вам надо выговориться, а мне надо искать. Не отыскав причины невроза, я не знаю, как вас лечить, а если вас не лечить, могут быть нежелательные осложнения.
— Осложнения всегда нежелательные, если они касаются нас, — поправил ее Сасунян, не подозревая, что Самсонова умышленно дала ему эту возможность, приглашая пойти на контакт.
— Вы правы, — подхватила она ответный посыл, — я вообще-то дружу с родным языком, но иногда допускаю ошибки. Зато ваша речь безупречна. Так безупречна, что возникает сомнение, знаете ли вы армянский язык.
Карапет Ашотович расплылся в самодовольной улыбке:
— Конечно, знаю. Я с детства на нем говорю, как и на русском. Моя русская мама говорила только по-русски, а теперь уже и я обрусел, перестал говорить по-армянски.
— Почему?
— На армянском не с кем общаться. Жена армянского вовсе не знает, дочка так себе. Не хочет учить. Рубен, друг мой, погиб, теперь вот и Миша…
— Миша Калоев говорил на армянском? — удивилась Далила.
— Да, Миша хорошо знал армянский. Марина, его жена, наполовину армянка, а говорит лишь на русском. Ну, Людмила моя, понимаете сами. Бывало, собираемся семьями, жены рядом всегда, а нам с Мишей надо личную жизнь обсудить. Вот мы и пользуемся тем, что жены не знают армянского. Пользовались, вернее… — мрачнея, поправился Сасунян.
— И богатая была у покойного личная жизнь? — спросила Далила.
Карапет Ашотович усмехнулся:
— Миша не был монахом. Молодой здоровый мужчина. Женщины у него были.
— Он что, жену не любил?
Сасуняна рассмешила наивность вопроса.
— Миша Марину очень любил, но это другое. Вам ли не знать, вы же психолог.
Далила не стала читать пациенту лекцию об этике и морали, а поспешила заверить:
— Да-да, это я понимаю со всех сторон, и с физиологической, и с психологической. Мужчина природой так сложно и противоречиво устроен, что зачастую не в силах выполнять самые элементарные
