всплеснула руками Яна. — Но мама-то моя какова! Актриса, во всем, конечно, актриса! От кончиков пальцев до корней волос! В свое время она не поверила в мой художественный талант. Я ведь двенадцать лет рисовала, мечтала стать художником! А мама твердила, что художница или актриса — очень ветреные, несерьезные специальности, что надо выбирать нечто фундаментальное. Например, быть врачом. А то, что у меня абсолютная зрительная память, ей до сих пор невдомек. Я же портрет любого человека по памяти написать могу. Мать никогда этого не ценила. Так что просчитались вы! — показала ему язык Яна.
— Я не знаю, что сделает со мной отец, если я потеряю эту флешку. Чувствую, она ему очень дорога. Но я четко понял, что если не защищу тебя, он мне точно никогда этого не простит. Это будет для него намного хуже потери флешки.
— Вопрос спорный. Раз он со мной даже не попрощался…
— Встретитесь, если выживет, сама спросишь почему, — передернул плечами Петр.
— Хватит мне тут это твое «если выживет»! — вскрикнула Яна. — Если выживет и вернется со своей наглой улыбочкой и бесами в глазах, я сама его убью! Мне еще и отсрочку дадут, войдут в мое нервное состояние. Потом, я мать троих детей…
— Я тебе почти верю. Можешь и убить, — улыбнулся Петр.
— Официант! — закричала Яна. — Принесите нам шампанского!
— Я не пью… — завел было свою шарманку Петр.
— Выпьешь, — поставила точку Яна. — И пусть меня потом поругает твой папа. Что я тебя спаиваю. Только бы вернулся!..
Официант стоял в ожидании разрешения возникших споров.
— Несите самое дорогое, — сказал ему Петр.
Официант удалился весьма удовлетворенный.
— Продолжаешь сорить деньгами? — спросила Яна.
— Не думай, что меня содержит отец. Он мне дал хорошее образование, никогда не бросал. И в двадцать пять лет я очень даже неплохо зарабатываю. Сам! — ответил ей Петр.
— Не сердись. Верю. Ты почти не похож на Мартина, — уже с интересом рассматривала его Яна.
— Да, я вылитая мать, — кивнул Петр.
— Она красивая.
— Все так говорят, — согласился Петр. — Я жалею, что впутал тебя в это дело.
— Почему? Я ничего еще не сделала, не испортила! — невинно хохотнула Яна.
— Еще бы ты что-то сделала! Наверное, есть опасность для тех, кто находится рядом с этой флешкой. Я впервые об этом задумался после той нелепой смерти в поезде.
— Может, это все-таки был несчастный случай? — предположила Цветкова.
— А если нет? А я притащил тебя к себе. Значит, теперь и тебе угрожает опасность.
— Не волнуйся, это пока только домыслы. Даже если это и так, я тебя не брошу! Ты не должен остаться один на один с опасностью! — взяла его за руку Яна.
Петр с удивлением посмотрел на нее.
— Впрягаешься за меня?
— Почему нет? Ты — сын Мартина. Я уже успела к тебе привязаться, — ответила она.
Официант принес шампанское, наполнил бокалы и удалился.
— А если я тебе скажу, что всю жизнь мечтал, чтобы отец женился на маме, и мы были вместе? Мама всю жизнь его ждала, так никого другого и не полюбила. Что тогда? — спросил Петр.
Яна машинально сделала несколько глотков из бокала.
— Понимаю я твою маму. Мартина забыть невозможно. А любви он заслуживает самой сильной. Ну, а по женщинам… в любом случае выбирать ему. Давай лучше о твоих планах… Может, и я на что сгожусь, раз уже здесь? Некоторый опыт имеется.
— Спасибо, что сразу не убила! Не сердишься?
— Надо найти Ивана Георгиевича, раз уж Мартин его выбрал, и сбагрить ему эту флешку. Заодно и тебе ничего угрожать не будет. Он точно в этой частной клинике? — спросила она.
— Судя по геолокации, его телефон там. Ну, не украл же кто-то у него телефон и не приперся с ним в психушку! Хотя, чисто теоретически, такое тоже возможно. Меня другое напрягает… Вряд ли он здесь работает врачом. Наверняка пациент. А ничего, что мы явно секретные сведения собираемся отдать человеку, лежащему в психушке? — спросил Петр озабоченно.
— Мы с тобой тоже тут… лежим. Кстати, в клинику за деньги принимают и здоровых людей. Может, он тоже получает здесь липовую помощь? Сказал, что ему надо укрыться, заплатил и залег на дно? — рассудила Яна.
— Все может быть. Выходит, мы хотим сбросить груз с наших плеч на человека, который тоже от кого-то прячется? Нужны ему дополнительные проблемы?! — задался Петр вполне резонным вопросом.
— Не будем забегать вперед. Сначала нам надо его найти. Думаю, напрямую вряд ли кто предоставит нам информацию о пациенте клиники. Начнут петь про врачебную тайну, про неразглашение личных данных… Хотя деньги тут вполне могут помочь. Меня смущает другое…
— Что? — поинтересовался Петр.
— Как мы его узнаем? Ты же видел, как легко лечь сюда под вымышленным именем. Если он скрывается, то вряд ли назвался своим настоящим именем, — пояснила Цветкова. — Ты знаешь, как он выглядит?
— Знаю только, где живет. Может, туда подъедем? — предложил Петр.
— И что? Спросим у соседей, нет ли у них его фотографии? Фоторобот составим? Пошлют они нас!.. Нам бы в его квартиру попасть…
— Ну да! И там на каждой стене висят его фотографии — в фас, в профиль, в полный рост… Желательно, в очках и без очков… А человек-то наверняка засекреченный. Нет там его фотографий!
— С чего ты решил, что он такой засекреченный? Прямо вот ходит в черных очках, в шляпе, с газетой «Таймс» обязательно в левой руке… Мы вообще не знаем, кто он, кем работает. Но к дому подъехать надо. Женская интуиция подсказывает мне, что можно нарыть там что-нибудь.
— Я тебя одну не отпущу!.. — сразу же напрягся парень.
— Ты мне будешь только мешать. Потом, сам говорил, что за тобой могут следить.
— Так и тебя рядом со мной уже могли срисовать. А ты очень приметная!
— Сочту за комплимент, — улыбнулась Цветкова. — Вряд ли они подумают, что ты передал важную информацию ветреной женщине. Кстати, где эта флешка-то? Уж не оставил ли ты ее в этом гнезде анонимной психиатрии и неукротимой алчности?
— Она всегда со мной! — ответил Петр, и дальше время для него остановилось.
Петр не понял, как эта обворожительная женщина смогла его так обработать. Он вернулся в лечебницу один и без флешки. Яна забрала ее, пояснив, что ни один человек, находящийся в своем уме, не подумает, что флешка находится у нее. А значит, именно у нее она будет в полной безопасности.
— И ты мне точно можешь доверять как себе самому! Я никогда не наврежу
