– Да, Ирина Петровна! Рассчитайте его и отдайте сверх того сто пятьдесят рублей. Пусть он подавится и катится со всем этим в... жопу! – громко произнес Челобанов, резко положив трубку телефона на рычаг.
– Вот мерзавец, а! – воскликнул он, обводя нас с Дыниным взглядом.
– Так, господа, я искренне благодарен вам за проделанную работу, – перешел он к делу. – Еще раз хочу вам напомнить, что, по обговоренным нами условиям, никто не должен знать об этом происшествии.
Дынин хотел что-то возразить, но я остановил его:
– Дмитрий Александрович, не стоит.
– Вот и хорошо, – сказал Челобанов. – Я думаю, что главная цель, которую мы преследовали – найти паршивую овцу в стаде и изъять ее отсюда – достигнута. И увольнение будет хоть и не самым суровым, но достаточным наказанием для Пяткина.
– Да, можете и меня с завтрашнего дня увольнять вместе с ним, – сказал я. – Мне здесь как детективу делать, похоже, больше нечего.
– Да, нам с вами надо покончить с нашими финансовыми делами, – заметил Челобанов.
– Неплохо было бы...
Санчо вынул калькулятор и начал считать.
– Четыре, ну, может быть, пять дней работы... Сегодняшний день пойдет за два. Итого тысячу долларов, и еще пятьсот я вам даю премиальных. Есть претензии?
– Нет, что вы! – ответил я.
– Ну и отлично, – сказал Челобанов и открыл сбоку от себя еще одну панель, за которой был сейф. Пока Санчо рылся в сейфе, Дынин вдруг встал, задергался и сказал: «Ой!»
– Что такое? – быстро повернулся вполоборота Челобанов, не вынимая рук из сейфа.
– Простите, а где у вас здесь туалет? – спросил Дынин, держась за штаны.
– Как? Он тоже пострадавший? – посмотрел на меня Челобанов.
– Судьба... От нее не уйдешь. – ответствовал я, развалившись в кресле.
Челобанов проводил Дынина в свой личный туалет, попросив, чтобы он тщательно смыл за собой. Дынину некогда было обижаться, и он быстро исчез в недрах личных апартаментов Санчо.
Челобанов наконец вынул из сейфа конверт, достал оттуда доллары, пересчитал их и, сложив обратно в конверт, протянул его мне.
– Мерси, – сказал я и спрятал конверт в карман.
Через некоторое время к нам присоединился Дынин.
– Давайте выпьем за то, что все хорошо кончается! – предложил Челобанов.
Мы выпили. Я на этот раз ограничился лишь мартини.
– И все же я не понимаю, неужели эта скотина поставила весь отель на уши из-за ста пятидесяти рублей, которые я ему якобы должен? – как бы сам себя спросил Челобанов.
– Не только, – сказал я. – Дело в том, что, как я понял, Михалыч по характеру обидчивый и мстительный тип. Типичный пример человека со сдвинутой психикой. К тому же еще азартный и не знающий меру. Похоже, зуб он имел на многих, а к клиентам испытывал почти хроническую неприязнь. Так часто бывает у людей, которые работают в сфере услуг.
Мы посидели еще. Время было уже вечернее. В кабинет заглянула секретарша.
– Сергей Антонович, если я вам не нужна, я пойду.
– Да, ты свободна, – ответил Санчо.
– Ну, пора и нам, – засобирался Дынин. – Если что, обращайтесь, чем можем – поможем.
– Спасибо, но я надеюсь, что это не пригодится, – сказал Челобанов.
Мы выпили еще на посошок, и Челобанов пошел нас провожать.
– Еще раз спасибо, – пожал он нам руки на пороге двери в коридор.
Тут дверь распахнулась, и в приемную влетела секретарша Олечка, которая была еще бледнее, чем обычно.
– Сергей Антонович, у нас ЧП!
– Что еще такое? Что еще случилось в этом бедламе? – раздраженно спросил Санчо.
Секретарша, молча жуя губами, медлила с ответом.
– Да скажешь ты наконец или нет? – прикрикнул Челобанов.
– Сергей Антонович, – пролепетала Олечка. – Там, в подсобке... сантехник Пяткин повесился...
Пораженные, мы все уставились на нее.
– Что он сделал? – переспросил Челобанов, видимо, не в силах переварить эту информацию. Однако в его мозгу через мгновение что-то щелкнуло, он не дождался ответа, стремительно выскочил в коридор и полетел вниз по лестнице.
Мы с Дыниным, насколько успевали, преследовали его. Перед самой подсобкой сантехника нам удалось настичь директора. У входа стояли электрик Костя и швейцар Арнольдович. Даже в полумраке подвала он не стал снимать свои темные очки, отчего его вид стал еще более зловещим.
Санчо ухватился за ручку двери, секунду помедлил, затем рывком открыл ее и прошел внутрь. Мы с Дыниным последовали за ним.
Первое, что мы увидели, были здоровенные сбитые ботинки Михалыча и его ноги, облаченные в синие брюки. Мы почти разом подняли головы и уставились на Пяткина. Мне показалось, что в его облике есть нечто мистическое. Михалыч висел на каком-то шнуре, не слишком высоко, голова его была слегка склонена набок. Я не берусь утверждать за других, но мне показалось, что Михалыч слегка улыбается, как бы говоря нам: «Ну вот, видите, все получилось по– моему!» Тело покойного слегка раскачивалось из стороны в сторону, скорее всего, под воздействием потоков воздуха, образовавшихся при открытии и закрытии двери.
В комнате стоял какой-то едкий химический запах. Некоторое время мы завороженно и молча смотрели на тело человека, с которым еще два часа назад имели беседу, а я даже распивал водку.
– Ну что, я пошел вызывать оперативников, – нарушил молчание Дынин. – Никого сюда не пускать, руками ничего не трогать.
Он потоптался еще немного на месте, потом открыл дверь и вышел. Мы с Челобановым остались в бендешке. Еще минуту мы молчали, затем директор сказал:
– Владимир Александрович, я, видимо, воспользуюсь вашими услугами еще некоторое время.
– Зачем?
– Мне это все не нравится.
– Мне тоже, – сознался я.
– Задержитесь в отеле хотя бы дня на два, пока это все не утрясется.
Мы посмотрели друг на друга, и я впервые за эти дни заметил в глазах Челобанова неподдельный страх.
– Хорошо, – сказал я. – Я остаюсь.
Было уже за полночь, когда наконец милиция, соблюдя все необходимые в таких случаях формальности, покинула отель. Мы с Дыниным сидели в кабинете Челобанова, совершенно выбившиеся из сил и внутренне опустошенные всем происшедшим.
– Что говорят менты? – спросил я Дынина.
– Так... Ничего, – тупо ответил капитан. – Протокол составили, труп осмотрели, показания сняли... Следователя я хорошо знаю. Майор Петухов из уголовки.
– Ты мне скажи, что они говорят! Как они расценили этот случай?
– Как? – удивился Дынин. – Как и должны были – самоубийство. Обстоятельства будут еще выясняться, но вообще следователь склоняется к этому. А ты что, другое мнение имеешь?
– Я пока ничего не имею, – ответил я. – Но если это самоубийство, то весьма странное.
– Так ты что, думаешь, это не самоубийство, что ли? – Дынин явно недоумевал.
– Да, кстати, – вступил в разговор до этого индифферентно молчавший Челобанов, – что заставляет вас склоняться к такой точке зрения? Какие у вас аргументы в поддержку версии насильственной смерти?
– Сразу скажу, что фактов никаких. Одни ощущения.
– На чем они основаны? – тут же выпалил вопрос Челобанов.
– На том простом банальном факте, что за два часа до этого прискорбного случая я пил вместе с покойником и не заметил никаких нюансов в его поведении и психологическом состоянии, которые говорили бы о склонности к самоубийству. Напротив, Пяткин производил ощущение уверенного в себе человека, которого такая вещь, как увольнение, мало могла смутить. Более того, его не смутила даже угроза Дынина об официальном преследовании...
– Вова, ну как ты можешь что-то утверждать?! Ты же был пьяным! – снисходительно заметил Дынин.
– Что Вова?! – неожиданно взвился я. – Я уже тридцать пять лет Вова! И из них половину я пьяный. К твоему сведению, я давно уже в пьяном виде соображаю лучше, чем в трезвом! Все свои расследования я проводил именно в таком виде! И все свои открытия делал именно «под мухой»! Включая, кстати, и раскрытие самого Пяткина как отравителя. У меня фантазия работает лучше после стопки-другой.
– Вовка, ну ты... не загоняйся, я ведь так просто сказал... Что ты кипятишься-то? – пошел на попятную Дынин.
– Да не кипячусь я, просто сегодняшний день меня доконал. Думал, что дело уже закончено, а тут такая история...
– Значит, вы уверены, что это не самоубийство? – задумчиво произнес Челобанов.
Затем он неожиданно хлопнул рукой по столу:
– В таком случае я официально прошу вас, Владимир Александрович, продолжить расследование или начать его заново – это уж как вам будет угодно. Если Пяткина убили, я прошу вас найти убийцу, если нет – найти реальные доказательства того, что самоубийство действительно имело место.
– Полагаю, – сказал Санчо после некоторой паузы с деловито-улыбающимся взглядом, – что условия нашего сотрудничества можно оставить прежними.
– Согласен, – сказал я и поднялся. – В общем, я устал и хочу принять горизонтальное положение. Иначе я засну прямо здесь.
