Так вот, не прошло после встречи в кафе и двух дней, как Надежда повстречала на улице свою давнюю знакомую Лизу Воробьеву, коллегу по прежней работе. Лиза вела на поводке симпатичную мальтийскую болонку и ругала ее последними словами. Болонка при этом имела чрезвычайно виноватый, но в то же время довольный вид.
– Ах ты, развратница! – восклицала Лиза, не обращая внимания на веселящихся прохожих. – Ах ты, потаскуха маломерная!
– Лиза! – изумилась Надежда Николаевна. – За что ты на нее так сердишься?
– Глаза бы мои на эту шалаву не глядели! – припечатала Лиза и рассказала историю грехопадения своей болонки. Оказывается, Лизина собачка – очень породистая, и Воробьева буквально на днях собиралась первый раз вести ее к замечательному жениху, красавцу и чемпиону мальтийской породы. И были бы у нее прелестные породистые щеночки. Но эта развратница, – Лиза кинула на смущенную болонку гневный взгляд, – не дотерпела до своего породистого жениха, выскользнула на прогулке из ошейника и, пока хозяйка ее искала, успела согрешить! Причем согрешила, разумеется, с кобельком совершенно другой породы! Есть такая порода – чихуа-хуа…
– Знаю, – машинально подтвердила Надежда, – древняя мексиканская храмовая собака…
– Все-то ты, Надя, всегда знаешь, – с некоторым недовольством проговорила Лиза, – ничему-то ты не удивляешься… но ты представляешь, какие у этой проститутки будут щенки?
– Не представляю, – честно призналась Надежда.
Она действительно не представляла, какие щенки могут появиться в результате преступной страсти мальтийской болонки и чихуа-хуа.
– Можешь мне поверить – они будут ужасны! – трагическим голосом заявила Лиза Воробьева и потащила маленькую грешницу дальше, непрерывно повторяя: – Потаскуха! Развратница мелкокалиберная!
Так что никаким совпадениям Надежда Николаевна не удивлялась.
– Ну давай рассказывай, – обратилась она к соседке. – Всю правду выкладывай, что у тебя с тем мужчиной, как его? Сергей Иванович? Что у тебя с ним было?
– Вот как раз у меня с ним совершенно ничего не было! – горячо заговорила Валентина. – Даже обидно от тебя, Надежда, такие возмутительные намеки слышать!
– Да я ничего такого… – мигом стушевалась Надежда, испугавшись, что Валентина сейчас обидится и уйдет, ничего не рассказав.
Действительно, Валентину никак нельзя было заподозрить в амурах – вся жизнь ее была заполнена одним-единственным человеком – ее сыном Денечкой.
– Значит, работала я в школе… – начала Валентина.
– Ты? – не удержалась Надежда. – Ты? В школе? И что же ты там преподавала?
– Ну я тебя умоляю! – отмахнулась Валентина. – Ну что ты все время перебиваешь! Ну домоводство я преподавала, а что?
– А ты что, шить умеешь? – Изумлению Надежды не было границ. – И готовить?
– Ну да, и неплохо…
У Надежды на языке вертелись ехидные вопросы, отчего же тогда, умея шить, Валентина вечно ходит в халатах, как будто у нее нет больше никакой одежды, и отчего муж Валентины такой худой и заморенный, ежели жена хорошо готовит? Но она вовремя прикусила язык.
– Значит, работала я в школе, – продолжала Валентина, – а Сергей Иваныч был там директором…
– Фамилия есть у него? – прервала Надежда, сообразив, что такими темпами они до вечера не справятся.
– Есть, а как же, Лунгин Сергей Иванович.
– Номер школы какой? – деловито спрашивала Надежда.
– Пятьсот четырнадцать, Калининский район, мы раньше там жили, – отрапортовала Валентина. – Только он там больше не работает…
– А что случилось? Уволился?
– Ой, Надя, там такое случилось, что просто не рассказать! – Валентина всплеснула руками. – Это душераздирающая история! То есть я, конечно, подробностей не знаю, потому что я к тому времени из той школы ушла…
– Говори по порядку, – потребовала Надежда.
– Ну что, проработала я там год, школа находилась близко от дома, очень удобно, и народ вроде ничего себе подобрался… Ну, сама понимаешь, какой спрос с учительницы домоводства? Считается, что этот предмет самый несерьезный. Так что я ни с кем не конфликтовала, и ко мне никто не вязался. И с директором, сама понимаешь, я почти не сталкивалась, у меня свое дело, у него – свой кабинет. Но учителя о нем очень хорошего мнения были. Как-то сумел он так организовать, что и в школе порядок был, и учеба у детей шла нормально, и хулиганили они в пределах нормы, и учителя особо не сварились и не сплетничали. То есть, конечно, все это присутствовало, но не смертельно. В общем, школа на хорошем счету. А сам директор мужчина видный был, одет всегда хорошо, у него жена в бизнесе крутилась, магазин одежды держала. Это сейчас он на фотке этой – не на что глядеть, похудел очень, постарел, а раньше авантажный был мужчина! И, я тебе скажу, очень на него некоторые учительницы заглядывались. В школе-то ведь одни бабы, из мужиков только физкультурник да еще, может, трудовик, да и те алкоголики… Когда праздники какие отмечали – ну там Новый год, Восьмое марта – веришь ли, плакать хотелось! А тут – директор, да мужчина видный, да одет хорошо, да непьющий… Как тут глаз не положить? Но, – Валентина сделала строгие глаза, – вот тут директор был – кремень! Ни с кем и ничего, никогда и нигде. Ты же знаешь, в школе все про всех знают, так вот, про него даже сплетен никаких не ходило.
– Кристальной души человек… – усмехнулась Надежда.
– Точно! И мы так думали! – обрадовалась Валентина. – Да только все это фуфлом оказалось. Вот слушай. Значит, уволилась я, а через год примерно встречаю одну учительницу, Веру Самохвалову. И рассказывает она мне такое, что просто дух захватило! Оказывается, что директор-то, святоша наш, специалист по малолеткам! На взрослых женщин он и смотреть не может, его от них тошнит и пучит, а может он только с девочками, с ученицами…
– Гадость какая! – поморщилась Надежда. – А как же жена его все это терпела?
– А она не знала, он, понимаешь, очень удачно маскировался под порядочного человека! И как все вскрылось-то? Он все тихой сапой действовал, девчонки молчали, и только одна оказалась смелая. Он к ней прямо в кабинете приставать начал, так она не растерялась, выскочила как была – и в крик! Тот от всего отпирается – мол, врет она, не было ничего! Но у девчонки оказался крутой папаша, ему рот было никак не заткнуть! Он такое дело раздул! Во все места жалобы накатал! В прокуратуру, в милицию, в газету и в роно! Статью напечатали в газете разгромную. До этого-то директор твердо держался, все хотел свое честное имя восстановить. А как статья-то появилась, то родители под окнами школы просто митинг устроили! И детей стали из школы забирать. Ну, роно быстро отреагировало – поперли его из школы без права работы. Жена из дома выгнала с позором. И поделом ему, подлецу такому!
– Что же его не посадили, раз в милиции и в прокуратуре дело завели? – спросила Надежда, вся история, рассказанная Валентиной, внушала ей некоторые сомнения.
То есть Валентина, конечно, не врет, ну разве, может, чуть-чуть преувеличивает. Но сведения у нее непроверенные. И где гарантия, что та училка, от которой Валентина получила сведения, не наболтала лишнего по злобе или зависти? Конечно, историю такую из пальца не высосешь, но все же дико как-то. Приличный мужчина, директор школы – и вдруг такое… То есть все может быть, но дело в том, что в школе скрыть ничего невозможно. Уж догадались бы учителя раньше.
– Странно все же, – задумчиво пробормотала Надежда, – насколько я знаю, уж если из школы выгнали по статье, то прокуратура бы так просто от него не отвязалась.
– Ну так отмазался. – Валентина махнула рукой. – Не знаешь, что ли, какие у них там порядки? Все время по телевизору показывают… Сунул много денег, вот дело и закрыли.
– Откуда у него много денег? – возразила Надежда. – Ты видишь, как он выглядит. Одет кой в чем, сам какой-то болезненный, худой, бледный…
– Так это сейчас, – не уступала Валентина, – а раньше…
– Знаю, раньше он был ого-го! – перебила Надежда. – Так то раньше… Точно, что его жена выгнала?
– Точно! – убежденно сказала Валентина. – Ушел из дома с одним маленьким чемоданом. Он жил-то раньше через двор от школы, так что там все соседи в курсе…
– Я себе представляю, – тихонько пробормотала Надежда, уже за одно это следовало пожалеть несчастного Сергея Ивановича. – Вот видишь, – сказала она, – раз жена выгнала, стало быть, отказалась помогать, а у него денег не водилось. Что-то мне подсказывает, что, будучи директором, он взяток от родителей не брал.
– Точно! – согласилась Валентина. – Чего не было, того не было.
– Так что вопрос с прокуратурой остается открытым.
– Я что знала, то и рассказала, – обиделась Валентина, – хочешь верь, хочешь не верь…
– Да я верю… – рассеянно проговорила Надежда, глядя на женщину с кулоном. – И куда он ушел-то, к кому, раз уж ты все знаешь?
