И только вечером, когда я спохватилась и включила телефон обратно, позвонила рассерженная следователь Громова и сказала, что с утра требует меня на повторный допрос, и где это, интересно, я хожу, если всем говорю, что работаю дома, потому что она, Громова, целый день до меня дозвониться не может.
Единственный ответ, который пришел мне в голову, это «Не ваше дело», но ведь с работниками милиции нельзя так хамски разговаривать, это неразумно, все равно что дразнить тигрицу в клетке, у которой сломан замок на дверце. Я представила себе следователя Громову в образе полосатой тигрицы в сером костюме и в очках. Зрелище впечатляло. Поэтому я кротко поинтересовалась, к какому часу мне являться завтра. Громова ворчливо ответила, что к двум.
С утра за всей суетой я не успела сосредоточиться и подумать, а какого черта, собственно, Громовой от меня нужно на повторном допросе.
Анна Николаевна Громова сидела в кабинете абсолютно в такой же позе, то есть писала за столом. Только костюм был другой – в клеточку, а так все то же самое – блузка, очки и выражение лица. Оторвавшись от своей писанины, Громова молча выложила передо мной потертую кожаную сумку.
– Узнаете?
– Вроде бы у Луизы была такая, – неуверенно проговорила я.
– Вы не мнитесь, сумку эту уже опознала соседка, – строго проговорила Громова.
– А что вы тогда от меня хотите? Нашли убийцу?
– В том-то и дело, что нет, – вздохнула Громова. – Мы, естественно, предупредили участковых в вашем районе насчет убийства, чтобы посматривали там, может, что вырисуется. Есть там такой тип, – она заглянула в записи, – Селиванов Е. К. Несимпатичная личность, алкоголик, но не бомж, промышляет на помойке бутылками и всякой дрянью. И вот вчера утром стоял он у магазина и продавал вот эту вещицу, – она протянула мне изящный футляр от очков.
Старинная вещь в хорошем состоянии. Футляр я сразу узнала, Луиза мне его показывала. Действительно, красивая штучка, слоновая кость, инкрустированная перламутром, Луиза говорила, что футляр остался ей от отца.
– Это Луизин, – сказала я.
– В общем, тут как раз совершенно случайно милиция стала гонять теток у магазина, кто-то и обратил внимание на футляр. Видно же, что вещь краденая. Так Селиванова и взяли, потом нашли у него сумку. Все там было цело: косметичка, очки, платочек носовой. Не было только кошелька, документов – пенсионного удостоверения – и статьи, что вы отдали ей в тот вечер.
– И что из этого следует? – тихо спросила я, меня начали одолевать мрачные предчувствия.
– Я продолжаю, – невозмутимо откликнулась Громова. – Селиванов клянется, что женщину не убивал. Шел, говорит, вечером, увидел, что она мертвая в будке лежит, и рассудил совершенно справедливо, что ей сумка больше не нужна. Взял сумочку и пошел себе своей дорогой.
– Мерзость какая! – не выдержала я.
– Это наш контингент, – вздохнула Громова.
– И вы ему верите? – вскричала я. – Верите, что не он убил?
– Как ни странно, верю. Во-первых, характеризуется он как человек тихий, мухи, что называется, не обидит, – усмехнулась Громова. – Во-вторых, если бы вы его видели, вы бы тоже поверили. Он уже до такой стадии истощения дошел, что ему не то что шнуром задушить, ему и сумку вырвать-то у здорового человека – и то проблема. Физически он на убийство не способен.
– И что из этого следует? – опять повторила я.
– А из этого следует, гражданка Воробьева, – тут Громова сняла очки и положила их на стол, – что некто убил Плойкину с какой-то ему одному ведомой целью, но только не с целью ограбления. Потому что если бы это был грабитель, то футляр для очков он бы точно забрал – вещь ценная.
А так убийца просто имитировал ограбление, потому что конец месяца, пенсия давно была, и денег в кошельке у Плойкиной было мало, так соседка говорит. Зачем убийца забрал удостоверение – понятно, чтобы не опознали труп. Он не проверил карманы куртки, а там лежала ваша квитанция, поэтому труп Плойкиной идентифицировали на следующий день. А вот зачем он забрал статью…
– С той же целью, потому что там была ее фамилия!
– Вот, кстати, насчет статьи, – оживилась Громова. – Как я уже говорила вам, когда мы встречались в прошлый раз, – тут она снова надела очки, что меня начало несколько раздражать, – покойная Плойкина была на пенсии и подрабатывала дежурством на телефоне. И как утверждает соседка, никакой научной деятельностью Плойкина не занималась с тех самых пор, как вышла на пенсию. Да и когда работала-то… Знаете, есть ученые, а есть сотрудники. Так вот Плойкина была сотрудницей. То есть в свое время она, конечно, закончила высшее учебное заведение и пришла работать в институт биохимии, и так там и трудилась скромно, даже кандидатом наук не стала. И статей у нее никаких не было, только в соавторстве очень давно. Так вот я вас, гражданка Воробьева, спрашиваю: за чем она к вам приходила?
Сделав театральную паузу, Громова добавила, помолчав:
– Потому что ни о какой монографии в данном случае не может быть и речи.
– Н-да-а, я и сама понимаю, – пробормотала я. – Но уверяю вас, она пришла именно за этим, то есть искала свою статью. Возможно, у нее была навязчивая идея? – предположила я без всякой надежды на то, что Громова купится на такой трюк.
– Возможно, – сухо ответила Громова. – Тогда переходим ко второму вопросу. Поскольку на убитой была надета ваша куртка, то можно предположить, что ее перепутали с вами. Ну, дождь, темно. Так вот: у вас нет врагов, вы никого не подозреваете?
Вот чертова тетка, доперла-таки! Хотя, возможно она это так, для проформы. Но я не хотела ни в чем признаваться Громовой, потому что мне самой было не все ясно. Поэтому я сказала, что врагов у меня нет, живу я тихо и уединенно, никому не причиняю зла. Не сказала я и о том, как Луиза шарила по квартире. Искала-то она вовсе не свою статью, это было ясно с самого начала. Я думала, что она хочет спереть какие-либо материалы для монографии, но раз о монографии речь не идет, то что она хотела найти в моей квартире? Нет, поправила я себя, в квартире Валентина Сергеевича, потому что у меня-то уж точно нет ничего, что может кого-либо заинтересовать.
– Прежде, чем я уйду, – начала я тихо, но настойчиво, – мне хотелось бы прояснить еще некоторые вещи. Ведь вы – тот самый следователь, которая вела дело о наезде на моего… на Валентина Сергеевича Запольского?
– Речь не шла о наезде, – сразу же отреагировала Громова, – это не было доказано.
– А что было доказано?
– В ГАИ дали однозначный ответ, что в аварии виноват сам потерпевший, – неохотно начала Громова. – Единственное подозрения вызывало то, что водитель второй машины с места происшествия скрылся, а когда машину нашли, то она оказалась угнанной, владелец доказал свое алиби.
– А что это была за машина?
– Темно-серая «ауди», за номером… да зачем вам это?
– Да так, – я незаметно перевела дух, потому что, сама не зная почему, ожидала узнать, что столкнувшейся машиной был синий «форд».
– Но есть же показания свидетелей? – не унималась я. – Вы вероятно знаете, что Валентин Сергеевич умер. И врачи сказали, что причиной смерти послужили последствия аварии. Так что я имею полное право знать подробности.
– Свидетели видели, как столкнулись машины на перекрестке, как из «ауди» выбежал водитель, человек южного типа, кудрявый, похожий на итальянского киноактера. Он заглянул внутрь салона, очевидно заметил, что водитель в тяжелом состоянии, сел в свою машину и уехал. Если он ездил на угнанной машине, такая реакция вполне объяснима. Машину искали и нашли. А водителя… – Громова развела руками.
– Стало быть, дело закрыто? – голос мой зазвенел.
– Если выяснятся новые обстоятельства, дело откроют, – лаконично ответила Громова.
В метро я так напряженно размышляла, что под конец пути у меня разболелась голова. Что искала Луиза в кабинете Валентина Сергеевича, и кто ее послал, – вряд ли бедная глуповатая пенсионерка сама на свой страх и риск замыслила что-то криминальное. А что криминал в этом замысле присутствовал, ясно и новорожденному младенцу. Потому что доказательством тому служит убийство самой Луизы. Постойте, но ведь Луизу убили, потому что перепутали ее со мной, возразила я самой себе. Но что-то после разговора с Громовой меня одолели сомнения. Как убили Луизу? Задушили телефонным шнуром в телефонной будке. Значит, убийца следил за моим подъездом, ждал, что я выйду. Потом увидел, что из дома выходит женщина в моей куртке, прошел следом… неужели он не заподозрил, что это не я, когда увидел, как Луиза звонит по автомату? Ведь если бы это была я, за каким чертом мне было звонить из автомата, когда я только что вышла из собственного дома? Но допустим, что убийца недалекий ненаблюдательный тип, это бывает в их среде. Значит, подходит он к будке, хватает Луизу сзади, потому что если бы он посмотрел ей в лицо, то сразу бы убедился, что это не я. Так вот, хватает он Луизу сзади за плечи.
