С одной стороны, она только что сумела провернуть весьма ловкое дельце и вытрясти денег из богатой клиентки. Тем самым она утвердилась в собственном мнении, доказала себе, что на что-то способна, не говоря уже о том, что раздобыла денег на некоторое время.
С другой стороны, она была очень напугана появлением странного рыбоглазого человека.., чем дольше она думала о нем, тем больше убеждалась, что он вовсе не был милиционером и, не появись в критический момент Альбина, он наверняка убил бы ее, Василису.., она вспоминала его руку, что-то искавшую в кармане плаща, и почти не сомневалась, что он нашарил там проволочную удавку, такую же, какой задушил Тимофея…
Василиса нервно оглянулась. Ей показалось, что за ней идет рыбоглазый убийца. Действительно, в толпе мелькнул черный кожаный плащ, но приглядевшись, Василиса убедилась, что человек в плаще даже отдаленно не напоминал «капитана Кобрина».
Но все равно он найдет ее, будет следовать за ней, как тень, и раньше или позже накинет на нее удавку…
Что делать? Возвращаться домой нельзя, убийца наверняка знает ее адрес и найдет ее там. Близких друзей и подруг, у которых можно было бы пожить некоторое время, у Василисы не было.
И сколько можно прятаться, умирая от страха, шарахаясь от каждой тени?
Впереди ярко светилась вывеска питейного заведения. На фоне светящейся ярким золотым светом пальмы красовался огромный красный попугай и оранжевое название: «Бар Тропикана».
Куда-то надо было зайти, чтобы собраться с мыслями и придумать, что делать дальше, и Василиса направилась ко входу.
Скучающий охранник возле дверей окинул Василису презрительным взглядом, но ничего не сказал и пропустил в зал.
Несмотря на громкое экзотическое название, заведение было явно второразрядным.
Посетителей в этот час было немного, и те не слишком весело проводили время, тускло напиваясь и без воодушевления поглядывая на полуголую девицу, лениво обвивавшуюся вокруг шеста в середине зала. Василиса вскарабкалась на высокий табурет возле стойки и заказала мартини.
Рядом с ней сидел здорово выпивший парень в мятом темно-сером костюме. Подняв на Василису мутный взгляд, он проговорил:
— Какие люди! Угостить тебя?
— Я и сама себя могу угостить, — отмахнулась от пьяного Василиса.
— У ты какая! — надулся сосед. — Я к тебе, конкретно, по-хорошему, а ты недовольна? Все вы такие! Вот и Машка моя, стерва, не понимает хорошего отношения! Не пришла, блин, каракатица продольно-полосатая! Я к ней всей душой, а она…
«Вот привязался, — подумала Василиса, — не даст спокойно посидеть, подумать! Придется перебраться в другое место».
— Все вы такие! — продолжал пьяный. — Я ей билеты купил, не куда-нибудь, не в Хургаду какую-то, на Канары, блин, а она не пришла! У, виверра плосконосая! Не понимает, когда с ней по-хорошему! Вон, видишь, и билеты, и паспорт — а она не пришла…
Парень залез во внутренний карман пиджака и выложил на стойку перед Василисой яркие авиабилеты и красную книжечку загранпаспорта.
— У, макака суматранская! — не унимался пьяный. — Ну что она о себе воображает? Тоже мне, фотомодель нашлась! — И он раскрыл паспорт, показав Василисе страницу с фотографией невзрачной светловолосой девушки с капризной нижней губой.
У Василисы вдруг бешено забилось сердце.
Ведь это шанс! Улететь отсюда к чертовой матери, от всех проблем и опасностей, от рыбоглазого убийцы и призрака задушенного шефа, погреться на солнышке, поплавать, отдохнуть.., деньги у нее теперь есть, немного, конечно, да ей много и не нужно…
Она вгляделась в фотографию.
Неизвестная ей капризная Машка примерно одного с ней возраста, самой заурядной внешности… если немножко по-другому зачесать волосы да капельку изменить макияж, Василиса будет вполне соответствовать фотографии на паспорте…
— Эй! — помахала она бармену. — Принеси-ка еще выпить моему другу!
Бармен с сомнением покосился на пьяного клиента, но Василиса очень убедительно пошуршала купюрой, и он потянулся за чистым бокалом. В конце концов, пускай они сами разбираются…
Василиса следила за тем, чтобы бокал ее нового друга был постоянно полон. Он послушно пил, понемногу теряя представление о реальности. Еще три коктейля спустя он уже был совершенно уверен, что рядом с ним сидит та самая продольно-полосатая плосконосая суматранская Машка, не понимающая хорошего к себе отношения.
— Нет, ну ты, блин, понимаешь? — втолковывал он уставшей от его откровений Василисе. — Я тебя не в Анталью какую-нибудь везу, не в Мармарис зачуханный, а на Канары! Ты, блин, врубаешься? Канары! Ты, конкретно, понимаешь? Так должна ты мое хорошее отношение ценить? Должна, я тебя спрашиваю?
— Должна, — искренне соглашалась Василиса. Она не могла нарадоваться тому, что ей не придется выносить этого зануду больше одного вечера.
Наконец глаза ее нового друга стали совершенно стеклянными.
Василиса рассмотрела билеты и выяснила, что до самолета на Тенерифе осталось всего три часа.
Расплатившись с барменом, она подставила своему занудному спутнику хрупкое девичье плечо и повела его к выходу из заведения. Бармен смотрел вслед парочке без особого интереса: на его глазах происходили иной раз куда более интересные события!
Левак-бомбист за полчаса довез парочку до международного аэропорта. В дороге Василиса успела немного поработать над своей внешностью. Расплатившись с водителем, она втащила своего спутника в зал отбытия. Регистрация пассажиров на Тенерифе как раз начиналась. Сотрудница авиакомпании сочувственно посмотрела на хрупкую девушку, согнувшуюся под весом своего друга, и без лишних вопросов зарегистрировала билеты.
— В самолете проспится, — проговорила Василиса в ответ на сочувственный взгляд.
— А багажа у вас совсем нет? — поинтересовалась девушка.
— Я его-то еле дотащила, — вздохнула Василиса, — куда уж тут багаж! Ничего, на месте все купим!
Следующим этапом был паспортный контроль.
Василиса подтащила своего спутника к окошку и за волосы подняла его голову, предъявив для опознания сонную и пьяную физиономию.
Суровая женщина в пограничной форме с погонами старшего лейтенанта неодобрительно осмотрела предъявленный объект.
— Вы уж его пропустите, — жалобно проговорила Василиса, — он в самолете проспится!
Пограничница тяжело вздохнула, подумав о тяжелой женской доле, и пропустила вдрызг пьяного пассажира.
Паспорт, который положила перед ней Василиса, она проглядела вообще вполглаза. Ей даже в голову не пришло, что фотография на паспорте принадлежит совсем другой женщине.
Через час Василиса, счастливо улыбаясь, летела в далекий солнечный край, к пальмам и морскому прибою.
* * *
В назначенный день Лола ехала к Ашотовым в приподнятом и праздничном настроении. Она купила для Пенелопы букет белых лилий, выкупала Пу И с розовым шампунем и нарядила его в сшитый к этому торжественному случаю костюмчик — элегантный черный комбинезон, напоминающий покроем фрак, с белой манишкой и шелковым галстуком-"бабочкой". Пу И костюм сначала не понравился, он показался ему немного тесноват, но Лола поднесла чихуахуа к зеркалу, чтобы тот увидел, как он красив. Пу И заскулил от восторга и больше не возражал против свадебного наряда.
Маргарита Павловна встретила жениха на улице, у подъезда. Увидев Пу И, она в восторге всплеснула руками.
— Он неотразим! Нет, это судьба! Они с Пенни будут просто восхитительной парой!
Лола скромно потупилась, но слова будущей сватьи, безусловно, доставили ей удовольствие.
Поднявшись в квартиру Ашотовых, они наконец увидели невесту.
Пенелопа сидела на диване в гостиной, скромно потупив глазки.
На ней было надето белое платьице, фата из тончайших кружев и крошечный веночек из флердоранжа.
Лола ахнула и прослезилась.
— Это такой день, такой важный день в нашей с тобой жизни! — проговорила она, обращаясь к Пу И и прижимая его к груди.
— Такой важный день! — вторила ей Маргарита Павловна, поправляя фату на Пенелопе.
Присутствовавший в комнате фотограф сделал отдельную фотографию жениха, отдельную фотографию невесты, потом попросил усадить их рядом, чтобы сделать традиционный свадебный снимок.
Пу И вел себя как-то беспокойно и не хотел сидеть на одном месте, так что с фотографией пришлось помучиться.
— Он волнуется, — вступилась Лола за своего любимца, — ведь сегодня в его жизни такой важный день!
— Такой важный день! — как эхо повторила Маргарита Павловна, поправляя на Пенни веночек из флердоранжа.
Двое чопорных немцев, приглашенных из Дюссельдорфа, чтобы присутствовать при таком знаменательном событии и заверить своими подписями бумаги, удостоверяющие факт собачьей свадьбы, заявили через переводчика, что они готовы приступить к церемонии.
