– Адрес? – Свистков завис в движении. – Леночка Ивановна, где у нас Баранкина живет?
– Шестнадцатая линия, дом двадцать, квартира сорок шесть! – сообщила завитая блондинка, не задумываясь.
– Видишь, как все удачно складывается! – проговорил Свистков на бегу. – Тут же, на Васильевском…
– И то верно, – обрадовался Куликов, – сейчас я мигом…
Но взглянул на часы и погрустнел, потому что ровно через час назначено у него было разбирательство в той самой частной психиатрической лечебнице, куда определили его лукавого клиента, который зло посмеялся над ним, представившись именем замечательного тенора Козловского и выдумав романтическую историю про бывшую ревнивую жену и новую любовь.
В клинике проторчал он долго. Руководство ее имело к нему материальные претензии по поводу машины. После того как Василий Макарович запустил туда бомбу-вонючку, машина годилась только для перевозки навоза. Ну, может, еще скунсов перевозить из одного зоопарка в другой, но такая потребность вряд ли случается часто. Кроме того, большие деньги требовал владелец побитого джипа – ну, там разбиралась страховая компания.
Дядя Вася прижимал руки к сердцу и опускал повинную голову – виноват, мол, недоглядел, не распознал, не догадался. Но когда дело дошло до материальных претензий, Василий Макарович опомнился и держался твердо.
– Это еще вопрос, отчего у вас социально опасный преступник на свободе гуляет! – закричал он. – Ладно, меня ввел в заблуждение, а певица? Она, может, никогда теперь верхнее фа взять не сумеет!
– И слава богу! – оживился бывший клиент. – Я вам очень признателен!
– А твое место в сумасшедшем доме! – окончательно разозлился Куликов. – А не в этом санатории!
Отчим и мамаша ненормального клиента испугались, что и вправду запрут сыночка в настоящую психушку, и оплатили все расходы. Куликов благородно не стал требовать с них окончательной выплаты за свои услуги, от клиента-то он получил только аванс, а задание, как ни крути, выполнил. Ну да ладно, не будем мелочиться.
Василий Макарович ехал домой усталый, но довольный, и посетить риелторшу Нину Петровну Баранкину решил завтра с утра.
Наутро Василий Макарович подъехал к шестиэтажному кирпичному зданию на Шестнадцатой линии. Возле здания царило подозрительное оживление, перед подъездом, негромко переговариваясь, толпилась кучка прохожих. Чуть в стороне стояла машина с милицейской мигалкой.
Почувствовав смутное беспокойство, Куликов направился к подъезду. Проходя мимо толпы зевак, он услышал, как рослая тетка средних лет уверенно вещает:
– А я так вам скажу, что нет дыма без огня! Просто так у нас не убивают! Ведь, к примеру, не меня убили и не вас, Любовь Васильевна!
– Типун вам на язык, Варвара Степановна! – отозвалась низенькая старушка в легкомысленной панамке. – Что вы такое говорите? Страшно слушать!
– А все из-за нетрудовых доходов! Вот у меня, к примеру, вообще нет никаких доходов, не то что нетрудовых, как и у вас, Любовь Васильевна, вот мы и живем спокойно!
Еще больше забеспокоившись, Василий Макарович вошел в полутемный подъезд.
Лифта в доме не было, и ему пришлось пешком подниматься на четвертый этаж, где располагалась нужная ему квартира.
Лестница была крутая и неудобная, и по дороге ему пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. И тут, на площадке третьего этажа, он увидел нарисованный мелом силуэт человеческого тела. Василий Макарович на своем веку повидал немало таких силуэтов – таким образом отмечают положение тела на месте убийства.
Прибавив шагу, он поднялся на четвертый этаж.
Дверь сорок шестой квартиры была приоткрыта, изнутри доносились приглушенные голоса. И голоса эти показались Василию Макаровичу удивительно знакомыми.
– Как будто мало у нас висяков, – говорил некто унылым, безрадостным голосом. – Нет, еще этот жмурик на нашу голову…
– Да не дрейфь, Никитич! – возражал другой голос, более оптимистичный. – Я так полагаю, здесь есть зацепки…
– Полагает он! – язвительно отозвался первый.
Василий Макарович понял, что неприятностей ему не избежать, и вошел в квартиру.
Как он и подозревал, в коридоре стояли его давние знакомые и бывшие коллеги – капитаны Творогов и Бахчинян.
Увидев Василия Макаровича, Творогов мрачно проговорил:
– Картина называется – не ждали! Те же и частный детектив! Вы здесь что делаете, господин Куликов? Посторонним сюда нельзя! Или вы уже забыли это правило? Только не говорите, будто покойная была вашей клиенткой!
– Не заводись, Никитич! – остановил напарника Бахчинян. – Макарыч – наш человек, бывший мент!
– Именно что бывший! – процедил Творогов.
Отношения Василия Макаровича с бывшими коллегами складывались непросто. Во-первых, начальник отделения и прочее руководство строго следили, чтобы сотрудники не поддерживали с ним контактов, во избежание утечки оперативной информации. Во-вторых, все прежние сослуживцы почему-то считали, будто Куликов в своем детективном агентстве гребет деньги лопатой, а это еще больше накаляло атмосферу. Когда же Василий Макарович начинал их переубеждать и доказывать, что еле сводит концы с концами, – ему не верили.
Конечно, имелись тут и дополнительные моменты, пресловутый человеческий фактор. У Алексея Творогова были долгие и непростые отношения с Василисой, что еще больше осложняло ситуацию. Напротив, жизнелюбивый и легкий в общении Ашот Бахчинян охотно поддерживал бы дружеские контакты с бывшим сослуживцем и старшим товарищем, если бы не начальство…
– Не заводись, Никитич! – повторил Ашот. – Не забывай – они с Василисой нам только что помогли раскрыть дело с кражей телевизоров! Без них мы бы неизвестно сколько провозились!
– Это Васина работа, – честно заметил Куликов, – я тут не при делах совсем.
– Ну, помогли… – нехотя согласился Творогов. – Но это еще ничего не значит…
– И все-таки, что здесь произошло? – спросил Василий Макарович.
– Женщину убили, – вздохнул Бахчинян. – Вышла вот из этой самой квартиры, спускалась по лестнице – и тут ее кто-то приложил по голове. По первой прикидке, причина смерти – закрытая черепно-мозговая травма, но сам знаешь, после вскрытия все может измениться…
– Ограбление? – коротко осведомился частный детектив.
– Скорее всего… – вздохнул Бахчинян. – Сам знаешь, сколько наркоманов развелось! Не хватило ему на дозу, подкараулил женщину в подъезде…
– И теперь ищи его как ветра в поле! – уныло закончил Творогов.
– Как звали убитую – Нина Петровна Баранкина? – уточнил на всякий случай Куликов.
– Точно, – удивленно подтвердил Ашот. – А ты, Макарыч, откуда это знаешь?
– Да шел я к ней, хотел несколько вопросов задать…
– Каких вопросов? – насторожился Творогов.
– Ну, это к делу отношения не имеет…
– Вот видишь, Тиграныч? – Творогов повернулся к напарнику. – Мы ему идем навстречу, делимся информацией, а он что? Он нам фигу показывает! Как говорится, комбинацию из трех пальцев! Вот он, звериный оскал капитализма!
– Да не заводись ты, Никитич… – устало повторил Бахчинян. – Может, и правда это никак не связано с убийством.
– А может, и связано! – перебил его Алексей. – Это уж нам решать! А его дело – предоставить нам всю имеющуюся в его расположении… то есть распоряжении информацию!
– Ну, у меня информации вообще-то негусто… – протянул Василий Макарович. – Я вот что думаю. Может, вам в работе ее порыться… с коллегами ее поговорить…
– А кем она работала? – заинтересовался Бахчинян.
– Покойная работала этим… риелтором. Агентом по недвижимости. Короче, квартиры продавала…
– Ой! – Творогов схватился за голову. – Ну, недвижимость – это вообще сплошной криминал! Сплошная организованная преступность! Только этого нам не хватало! Точно, повиснет это дело у нас на шее пудовой гирей! Как будто у нас без него висяков мало было!
– Да не вздыхай, Никитич! – попытался Бахчинян успокоить напарника. – Недвижимость – это все же зацепка, можно ее клиентов проверить, сослуживцев…
– Дохлое дело… – сказал Василий Макарович, думая о своем. – Никто нам ничего не скажет, да они и сами ничего не знают… Ой, ребята, я к вам в долю не иду…
Мы с Бонни помирились. Не помню, говорила я или нет, но я очень привязана к своей собаке. И многое Бонни прощаю, тем более что он очень извинялся и всячески мне сочувствовал.
Мы сидели у дяди Васи на телефоне, то есть на телефоне дежурила я, а Бонни валялся рядом на полу и трепал старый журнал «Советская милиция». Было скучно. Никто не звонил, никто не спешил нас нанять. Да мы и с этим-то делом пока не справлялись.
Наконец в дверь позвонили – три коротких звонка, стало быть, дядя Вася вернулся. Бонни оказался в прихожей раньше меня.
Увидев лицо своего шефа, я сразу поняла: у нас неприятности. Большие или не очень, это предстоит сейчас выяснить.
