– Поэтому и называете меня жеребцом? – раздался до боли знакомый голос, и Анна похолодела.
Она даже не стала оборачиваться, Эрвин сам подсел к ней на лавку, обдав Анну дурманящим ароматом парфюма.
– Жеребец – это сказано любя, Анна говорила о ваших сногсшибательных способностях в постели, – вступилась за Аню Виолетта, чем ввергла ту в шоковое состояние.
– Вот как! – удивился Эрвин и рассмеялся.
– А что? Ты забыл, что мы жених и невеста? Забыл? Вот я и… превозношу твои достоинства…
– Спасибо за столь лестную оценку, – усмехнулся Эрвин и обнял Анну за плечи. – Эх, повезло мне, Вита, с женой… будущей! Очень добрая и ласковая женщина.
Аня при этом сидела словно кол проглотив и думала: «Вот ведь хитрец. Не стану же я при людях его позорить? Донесут Ариадне Львовне, что невестка злая, старушка расстроится, и я опять буду виновата». Плечо ее горело, и Анна очень хотела скинуть руку Эрвина, но была вынуждена принять непринужденную позу и смело посмотреть ему в глаза.
– Успокоил Ингу? – ядовито спросила она.
– Да, мы поговорили, всё хорошо…
– А что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Аня.
– Да, Эрвин, вы не часто балуете нас своим присутствием, – подтвердила Виолетта, с обожанием глядя на своего хозяина.
– Я приехал к тебе, Аня. Узнал, что бабушка повезла тебя сюда, и решил присоединиться. Ты не рада?
– Отчего же? Мне все рав… то есть я очень рада.
– Готовится обед в твою честь.
– Я бы хотела избежать таких почестей, – искренне ответила Аня, чувствуя себя очень неудобно в его присутствии и содрогаясь от мысли, что ей весь вечер придется изображать любовь к нему.
– Пойдем со мной, – потянул Анну за собой Эрвин, – я покажу тебе наш погреб с вином.
Она молча пошла за ним. Один из проемов в подвале заканчивался не нишей со столиком и скамейками, а железными ажурными дверями, Эрвин открыл ключом замок, и они спустились еще глубже, оказавшись в большом подвале, обе стены которого были уставлены полками с коллекционными бутылками.
– Здесь большой запас вина и есть вино многолетней выдержки, выбирай любую бутылку к сегодняшнему обеду, – предложил Ламар.
Анна двинулась вдоль стеллажей, внимательно разглядывая запыленное стекло.
– Ого! У твоего предприятия собственные этикетки.
– Я зарегистрирован как винный производитель и продаю выдержанное вино небольшими партиями, – ответил он.
Аня обернулась и окинула его взглядом. Голубая рубашка и темно-серые брюки с легким металлическим отливом. Безупречная фигура, безупречное лицо, безупречные манеры. У Анны появилось огромное желание вцепиться ногтями ему в лицо и изрядно подпортить эту безупречность.
– Ты не разочарован? – тихо спросила Анна.
– Чем?
– Тем, что сам заварил? Мною, например? Миллиарды женщин в сто раз лучше меня справились бы с этой ролью. Почему я? Неужели на тебя так повлияла пощечина?
– Я ни о чем не жалею. Главное, что ты понравилась бабушке.
– Ой, прости! Я же забыла, что самое главное – это бабушка. Весь этот фарс затевался ради нее.
– Не фарс, а исполнение ее последнего, предсмертного желания, – мягко поправил ее Эрвин.
– Хорошо! Хорошо! Я поняла, – отмахнулась Анна и повернулась к бутылкам.
Свой выбор она остановила на полусухом вине типа мадеры.
– Прекрасный выбор, – похвалил Эрвин.
– Благодарю, дорогой! – хмыкнула Анна, не став добивать его информацией, что ради самообразования ходила на курсы сомелье и неплохо разбирается в винах.
– Решено, будем пить это вино и запивать его молодым, – блеснул улыбкой Эрвин.
«А еще говорят, что пьют только русские», – промелькнуло в голове у Анны.
– Посмотри сюда, – внезапно позвал ее Эрвин и протянул руку к потолку. Аня подняла глаза и увидела большой деревянный крест.
– Это – наша реликвия, – пояснил Эрвин. – Распятие, принадлежащее нашему роду, между прочим, шестнадцатого века.
– И до сих пор сохранилось? – удивилась Анна.
– Как видишь, причем в прекрасной форме. Говорят, дерево чем-то обрабатывали для долговечности, или сам бог следит за распятием из-за того, что когда-то оно спасло кому-то жизнь. Это, конечно, легенда… но дорогим мне людям я обязательно его показываю.
– Просто ценнейший экспонат. И никто его не охраняет? – поинтересовалась Аня.
– Понимаю, почему ты спросила, – лукаво посмотрел на нее Эрвин, – но хочу сказать, что мы не в России. Австрия – одна из самых безопасных в плане преступности стран в Европе. Особенно это касается таких небольших городков. Аюди все друг друга знают, даже двери не запирают. У всех всё есть, и в голову никому не придет что-то украсть у своего ближнего.
«Просто идиллия», – подумала Анна с кислой миной на лице.
– А еще у нас здесь есть очень старый пресс, возможно, самый древний в Австрии. – Эрвин показал рукой на какое-то громоздкое чудовище с длинным массивным воротом, как у колодца.
– Пресс для чего? – спросила Анна.
– Давить виноград, – пояснил Эрвин. – И самое главное, что он действующий. То есть, конечно, мы им не пользуемся, у нас современное автоматизированное производство, но если надо, то очень даже можно им воспользоваться…
Насладившись всеми чудесами подвала, Анна с Эрвином поднялись в основной зал ресторана. Здесь было очень нарядно и празднично. Столы, лавки и стулья стояли не впритык друг к другу, отчего даже в небольшом помещении создавалось впечатление простора. К каждому стульчику была заботливо привязана мягкая подушка яркой расцветки, по белому потолку тянулись темные деревянные балки с разноцветными флажками и какой-то мишурой, хотя до Рождества оставалось еще полгода. В зале уже собралась огромная толпа, все бросали хищные взгляды на еду и с интересом смотрели на Анну.
«Уже знают… Откуда? Ах, вот она – причина всех моих бед – маленькая женщина с гордо поднятой головой в шляпке по имени Ариадна Ламар, которая растрезвонила всей округе, что Эрвин привез русскую невесту», – подумала Аня.
Но люди были настроены очень дружелюбно. Они улыбались, здоровались, говорили ей комплименты и желали всех благ. Предстоящая свадьба самой красивой пары, как они выражались, не могла их не радовать. Еда на столах была домашняя и простая, без излишних изысков. Что называется, большие тарелки и большие порции. Ариадна Львовна болтала с гостями, говорила тосты и периодически подмигивала Анне. Та же с Эрвином сидела во главе стола. Эрвин развлекал ее, подливая выбранное Анной вино и накладывая закуски. Веселье шло полным ходом.
«Приятно, что здесь люди тактичные и не кричат “Горько!” Хотя что это я? Выдаю желаемое за действительное? Это – не свадьба! Просто смотрины. Может быть, в Австрии так и не принято».
– Тебе нехорошо? – наклонился к ней Эрвин, касаясь своими волосами ее щеки.
– А чего может быть хорошего? Мне не по нутру обман вообще, а уж такой, – махнула рукой Аня, понимая, что выглядит она паршиво и наклеенная улыбка ее не красит.
– Это обман во благо.
– Да помню я! – Аня внимательно посмотрела ему в глаза. – Я ведь женщина одинокая. Хотя ты же у нас всё знаешь, наводил справки. Не боишься, что я в тебя влюблюсь?
– Ну, так это… я готов. Мы можем воплотить твои самые смелые мечты, – воодушевился Эрвин, придвигаясь к ней поближе. – Я всегда знал, что мы с тобой поладим.
Анна, задумавшись, захрустела щупальцем краба, пренебрегая специальными ножницами для панциря, а может быть, просто не замечая, что ест.
– Я всегда догадывалась, что ты хам, проходимец, бабник и подлец! Это русский фольклор! – объяснила Аня женщине, сидевшей рядом и внимательно прислушивавшейся к тому, о чем воркуют «молодые».
Эрвин разочарованно отодвинулся.
– Может, ты передумаешь?
– Русские не сдаются! – Анна опьянела как-то резко и сильно.
Возможно, таково было свойство вина Эрвина, но что выпито, назад уже не выльешь, и Аня с ужасом смотрела на вращающиеся вокруг нее предметы. То, что люди кружатся в танце, Аня понимала, но вот то, что столы вертятся, в ее голове не укладывалось. Эрвин подхватил ее и тоже закружил в танце.
Гости действительно напились вином до «свинячьего визга» и веселились от души. Ане на мгновение даже показалось, что она в России на «корпоративке», где за один вечер узнаешь о сотрудниках больше, чем за годы работы. Ей было и хорошо, и плохо. Раньше она и не догадывалась, что такие диаметрально противоположные чувства можно испытывать одновременно. Кульминацией праздника для Анны стало видение, явившееся в образе ее бывшей свекрови Клавдии Ивановны Коноваловой. Это была полная женщина среднего роста в цветастом платье-халате на все случаи жизни, с ярко-коричневыми, крашенными дешевой краской волосами с «химией», обиженно поджатыми губами, авоськой в руке, подследниками на ногах и в стоптанных босоножках. Изображение поплыло перед глазами Ани, она замахала руками, но начертить магический круг у нее уже не было сил. Она отключилась.
