Где-то между "Врёшь!" и "Немедленно еду домой!" до меня дошло, что этот звонок Фитцджеральд подготовил заранее, словно запасной люк, через который он сбежит в случае необходимости. Я украдкой глянула на Эллен: увы, она тоже разгадала его хитрость.
— Это мой сосед, — пояснил Фитцджеральд. — Похоже, кто-то вломился в мою квартиру. Жюль, сосед, услышал сильный шум, но он знал, что меня нет дома. На всякий случаи решил проверить, не остался ли там кто из моих знакомых, прежде чем позвонить в полицию. — Играл он неплохо, даже вдруг задышал надсадно, словно у него сдавило горло. Какой трогательный молодой человек.
Не говоря ни слова, я подала гостю пальто.
— Жаль уходить, — заявил он, торопливо одеваясь. — Но, боюсь, у меня нет выбора. — Грустная улыбка промелькнула на его встревоженной физиономии лжеца.
Я с беспокойством обернулась к Эллен, от всей души надеясь, что ей удастся сохранить невозмутимость до тех пор, пока этот сукин сын не уберётся ко всем чертям. Зря я волновалась. Моя племянница повела себя превосходно, словно и не чувствовала унижения, — вот уж не предполагала в ней такой железной выдержки! (Впрочем, от Эллен никогда не знаешь, чего ждать.)
Проворно вскочив из-за стола, она бросилась к Уиллу и протянула руку. Когда тот ответил пожатием, Эллен глянула ему прямо в глаза.
— Думаю, нам стоит объясниться, — начала она спокойным и абсолютно искренним тоном, как а подобает умудрённой опытом женщине. — Было очень интересно с вами познакомиться. Однако надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу об одолжении.
— Нет, конечно нет, — пролепетал растерявшийся Уилл Фитцджеральд.
— Будьте любезны, не настаивайте на дальнейших встречах. Знаю, с моей стороны это глупый каприз, но я предпочитаю мужчин ростом повыше.
Каким-то чудом Эллен умудрилась продержаться аж до того момента, когда за гостем захлопнулись дверцы лифта. А затем слезы хлынули в три ручья.
— Он н-не знал, к-как отделаться от меня, — выдавила она между рыданиями. — И зачем юристу п-пейджер?
— На всякий экстренный случай вроде сегодняшнего, — съязвила я. — Держу пари, он своей пикалкой пользуется постоянно. — Я неловко обняла племянницу. — Этот парень — настоящая свинья. — И ринулась в ванную за остатками бумажных носовых платков.
Следующие четверть часа я объясняла Эллен, какой мерзавец Уилл и какая привлекательная она.
— Если мужчина оценивает женщину исключительно по размеру бюста, он просто недоумок и законченный кретин, — подытожила я. Ответ Эллен потонул в рыданиях, но я знала, чем её утешить: — Ладно, пусть у тебя не четвёртый номер… Как и у Одри Хепбёрн.
Думаю, ей полегчало. Вскоре рыдания прекратились, и по моему настоянию Эллен легла спать на моем диване.
Уложив племянницу, я тоже отправилась в постель, но заснула не сразу. Я строила планы.
Надо нанять киллера. Конечно, сначала требовалось выяснить, где их берут и каковы сейчас расценки… Но, подумав, я предпочла, чтобы Фитцджеральду разбили коленные чашечки. (Нужен ли мне для этого киллер или по коленным чашкам имеются отдельные специалисты?) Однако и эту блестящую идею я вскоре отбросила в пользу другого плана. Уже в полусне я представляла себе, как, сидя за рулём чёрного сверкающего автомобиля, я со счастливой улыбкой наезжаю на Фитцджеральда, а потом, дав задний ход, приминаю безжизненное тело этого подонка к земле.
* * *Проснулась я в семь, и сценарии, сочинённые в полночь, при свете дня показались надуманными и не такими уж заманчивыми. (Хотя, если честно, мысль об одной перебитой коленной чашечке по-прежнему выглядела весьма соблазнительно.) После обильного завтрака, который по собственной инициативе приготовила Эллен, почти успокоившаяся, но ещё не повеселевшая, я отправилась в офис.
Джеки, моя секретарша, разговаривала по телефону, когда я вошла.
— Тебя, — протянула она трубку, — некая доктор Гейл Шонфилд.
Выяснилось, что доктор Шонфилд была одним из двух врачей, обследовавших раненых близнецов в отделении скорой помощи. Но, как и предсказывала Кармен, ей нечего было добавить к той смехотворной малости, которую я уже знала.
Почти всё утро я названивала по телефону, что очень не люблю делать (для частного детектива это настоящая беда). Но, увы, иначе как через этот чёртов аппарат с окружающим миром не свяжешься.
Сначала я набрала номер «Хайятта». И опять Эрик Фостер отсутствовал. На сей раз я решила оставить сообщение. Откровенничать с телефонисткой было не очень ловко, и потому я просто представилась частным сыщиком, работающим на Питера Уинтерса, и попросила, мистера Фостера перезвонить мне при первой же возможности.
— Вы проследите, чтобы ему передали сообщение? — задала я невинный, хотя, возможно, излишний вопрос.
— Да, конечно, — вежливо ответила телефонистка. Но по её тону только дура бы не поняла, что она на самом деле думает: "А для чего я, по-твоему, здесь сижу, дубина стоеросовая?"
Затем наступил черёд двух оставшихся друзей из списка Питера. В телефонном справочнике я нашла оба имени. Следом за Лидией Бродски в моем списке значилась Шарлотта Бромли. Некая Ш. Бромли проживала на Западной Двадцатой улице — в центре города, что соответствовало словам Питера.
Автоответчик дал мне понять, что я попала по адресу.
— Привет, это Шарлотта, — сообщил тоненький голосок маленькой девочки. — Я нахожусь в заслуженном отпуске, вернусь шестнадцатого марта. Пожалуйста, оставьте сообщение. Обещаю перезвонить, как только приеду. И не забудьте дождаться гудка!
Держи карман шире! Шестнадцатое марта! Целый месяц томиться в ожидании?!
У Клэр Джозефс, проживавшей в одном доме с близнецами, я тоже было напоролась на бездушную машину, но через пару секунд на другом конце провода раздался живой человеческий голос.
Ответившая женщина производила впечатление абсолютно ошалевшей. Оно и понятно: где-то рядом с ней орал ребёнок, да столь пронзительно, что даже у меня, находившейся на расстоянии нескольких миль, чуть не лопнули перепонки.
Когда я попросила о встрече, Джозефс поведала, что у её сынишки побаливает ушко. Педиатр, вызванный утром, заверил мамашу, что ничего серьёзного, но "попробуйте объяснить это Грегги", пожаловалась моя собеседница. Затем, очевидно обрадовавшись возможности побеседовать хоть с кем-нибудь, кому перевалило за три года, она сообщила, что уже привыкла к непрестанным воплям Грегги — у него колики с рождения, — но за последние два дня он довёл её просто до предела. Однако, закончила Джозефс, со мной она увидится с удовольствием.
— Может быть, ближе к концу недели? — предложила она. — Уверена, к этому времени он выздоровеет.
— Когда скажете.
— Тогда в четверг. Приходите днём. Около двух вас устроит? В это время малыш спит! — орала она во всё горло, стараясь перекрыть вопли ребёнка, становившиеся всё громче и громче. — Лучшее время для беседы!
Я поспешила согласиться, лишь бы только больше не слышать маленького крикуна. Оставила очумевшей мамаше оба телефона, служебный и домашний, на случай, если планы изменятся, и распрощалась. А потом сидела неподвижно, наслаждаясь роскошью тишины в нашем умеренно шумном офисе.
Без четверти одиннадцать, направившись к фонтанчику с питьевой водой, я столкнулась нос к носу с Уиллом Фитцджеральдом.
— Привет, Дезире, — поздоровался он как ни в чем не бывало. — Как раз шёл к вам. Вчерашний ужин был просто потрясающим, давно я так хорошо не ел! Только жаль, что пришлось рано уйти. Дома я застал полный кавардак. — Я слушала с каменным лицом. — Ребятки меня здорово обчистили. Унесли телевизор, новую аппаратуру, которую я купил за шестьсот долларов, когда приехал в Нью-Йорк, и часы «Омега». Их мне дедушка подарил, когда я закончил юридический факультет. И кто знает, что они ещё упёрли, я пока не всё осмотрел!
Естественное желание послать его куда подальше пришлось подавить, это бы прозвучало не слишком женственно.
— На вашем месте я бы застрелилась, Уилл, — обронила я, резко развернулась и удалилась прочь.
Около полудня позвонил второй врач из скорой помощи. Он был очень любезен, но рассказал не больше, чем его коллега.
— Мы были страшно загружены в тот вечер, — сожалел он. — К тому же девушки пробыли в нашем отделении недолго, мы спешно отправили их в операционную.
Что ж, ничего иного я и не ожидала, верно? Телефонные переговоры меня совершенно доконали, и на обед я решила побаловать себя пиццей. Но когда, сидя за стойкой "Малютки Анжи", я наслаждалась тончайшей хрустящей корочкой, какой больше нигде в городе не найти, перед моим мысленным взором вдруг возник зад Лидии Бродски.
И я ограничилась двумя порциями.
Домой я вернулась в начале седьмого. Огонёк на автоответчике призывно мигал.
