Она постучала в дверь, и грубый голос велел ей войти.
В крошечном кабинетике, выделенном стражу закона, ее ждали дюжий офицер и худая бледная девушка, согнувшаяся под тяжестью копны каштановых волос, недавно перекрашенных в черный цвет. Девушка подняла голову; лицо ее выражало столь явное горе, что Фрина вздрогнула.
– Ага, вот и вы! Где же вы пропадали? Никак заплутали? Ну вот, Мэри Эванс, теперь у вас есть поддержка. Пойдемте.
Он сдернул тоненькую девушку со стула и вывел в коридор.
– Коллинз! – проорал он. – Отведи этих дам в морг, пусть опознают того мертвого парня, а потом возвращайся сюда. Из реки выловили младенца.
Констебль Коллинз взял девушку под руку. Узнав Фрину, он весьма опрометчиво хотел приветствовать ее, но поспешно захлопнул рот, встретив испепеляющий сорокаваттный взгляд мисс Фишер. Девушка повисла на руке Коллинза, а тот заботливо поддерживал ее.
– Пойдемте, моя дорогая, – сказала Фрина, беря ее под другую руку. – Мужайтесь! Вы ведь знаете, он хотел бы, чтобы вы были смелой.
Воспаленные глаза, скрытые темными тенями, уставились ей в лицо. И мучительно напомнили Фрине о пронзительном взгляде мужчины, с которым она провела прочь. У нее едва не подкосились ноги, но она впилась ногтями себе в ладонь и выдержала этот взгляд.
– Кто вы? – спросил тонкий голосок.
Фрина не успела придумать имя и назвала свое французское уличное прозвище.
– Я Черная Кошка. Питер послал меня поддержать вас.
– Питер…
– Питер Смит. – Фрина дотронулась до ключицы.
Ответ удовлетворил молодую женщину. Мэри Эванс оперлась о руку Коллинза, и он вывел женщин во двор, посадил в полицейский автомобиль и сам уселся на водительское сиденье.
Морг оказался гнетущего вида кирпичным зданием, внешний облик которого полностью соответствовал его назначению. Но солнце сияло вовсю, и Фрина пожалела, что ее роль потребовала облачиться в черное. Коллинз проводил их в холодную, пропахшую дезинфекцией камеру; туда санитар и вкатил тело, обнаженное как в час рождения и покрытое простыней.
Фрина против воли посмотрела на труп, с которого не сводила глаз Мария. Теперь, отмытый от грязи, юноша казался спокойным; волосы высохли и стали шелковистыми.
– Я рад, что вы пришли, – сказал санитар, толстый молодой человек с сальными волосами и серьезными изъянами кожи. – Мы не можем хранить все трупы, понимаете. Очень скоро следователь закроет его дело.
Коллинз, непривычный к смерти, в гневе зыркнул на него.
– Заткнись, придурок! – гаркнул он.
Санитар побледнел так, что прыщи на его лице запылали словно фонари.
– Ладно, босс, не надо сердиться, – пробормотал он.
– Вам знаком этот человек, мисс? – официальным тоном спросил Коллинз.
Мэри Эванс слабо кивнула.
– Как его имя?
– Юрка. Его имя Юрка Розен.
– Хорошо, мисс. Подпишите этот документ. Полное имя и адрес, пожалуйста.
Мэри протянула тонкую руку, покрасневшую от домашней работы, и коснулась щеки убитого. Холод мертвого тела пронзил ее и передался даже Фрине; мисс Фишер поспешила подхватить девушку, которая лишилась чувств.
– Увезите труп, – велела она, и санитар выкатил тележку из комнаты.
Фрина затаила мстительную надежду, что акне будет мучить этого молодца до скончания веков.
Сидя на полу, Мэри подписала форму Коллинза. Она сообщила свой адрес – Большой южный пансион – и начала было свою подпись с «А», но вспомнила, что назвалась Эванс. Девушка обратилась к Фрине по-французски:
– Церковь похоронит его? Мне не на что его хоронить!
Она разрыдалась, вздрагивая от неутешного горя. Фрина встала и обратилась к констеблю:
– Здесь вы уже сделали что могли, Коллинз, отправляйтесь на Рассел-стрит. И сообщите этому прыщавому некрофилу, что я оплачу похороны по католическому обряду, так что пусть позаботится, чтобы тело подготовили надлежащим образом. Понятно?
– Да, мисс, – пробормотал Коллинз и удалился, искренне радуясь возможности покинуть холодное помещение, пропитанное запахом смерти.
Мэри рыдала и не могла остановиться. Фрина дала ей десять минут, чтобы выплакаться, а потом поставила девушку на ноги и вывела из комнаты.
– Давайте-ка выберемся отсюда, – сказала мисс Фишер, выводя женщину на Бэтмен-авеню.
Сквозь деревья сверкала река; Фрина увидела Мельбурнскую лодочную станцию – место действия множества разудалых вечеринок. Удивительное дело, но балкон, вопреки всем ожиданиям, был по-прежнему на месте.
Мэри брела как лунатик, не переставая плакать. Они проковыляли мимо бассейна с дельфинами, с крыши которого им махали загорающие.
– Вниз по этой дорожке, – решила Фрина. Они прошли по мосту Принца и ступили на тропинку, которая вела вдоль реки. – Да успокойтесь вы, Мэри!
Девушка рыдала так, что ее тело вздрагивало в объятиях Фрины. Мэри преодолела спуск по ступенькам, и они двинулись вдоль реки, вода в которой поднялась и казалась мрачной и холодной. Маленькие лодочки проплывали мимо, торопясь к Королевской верфи. Впереди, за железнодорожным мостом, виднелись скопища кирпичных складов, там Фрина надеялась отыскать какую-нибудь чайную и скрыться от чужих взоров.
Они остановились за мостом Сэндридж, неподалеку от порта, заметив фургон пирожника. Фрина потащила Мэри по пологому склону на набережную, усадила на низкое кирпичное ограждение и нашарила свой кошелек.
– Два чая, пожалуйста, – сказала она небритому типу, управлявшемуся с огромным чайником, который подтекал, шипел и пыхал паром. – Или нет, пожалуй, один.
– Что такое, дамочка, вам не нравится мой чай? – спросил владелец фургона, и улыбнулся, демонстрируя все уцелевшие зубы.
– Нет, – подтвердила Фрина. – Не нравится. К тому же мы только что из морга, и у меня нет желания с тобой языком чесать. Наливай чай пошустрее, пожалуйста.
– Ого, вы были в морге! Тогда я плесну вам в чай еще чего покрепче. Бедняжка! Муж?
– Двоюродный брат. Спасибо. Что ты там подлил?
– Морской ром, – он показал бутылку.
– В самый раз.
Фрина заплатила шиллинг за чай, насыпала в чашку изрядную порцию сахара и отнесла ее Мэри. Та было отмахнулась, но Фрина сунула чашку ей в руку, и девушка уступила. Парень не поскупился на ром. Фрина чувствовала запах дешевого алкоголя, хоть и сидела в полуметре от девушки.
Мэри отпила, шмыгнула носом и отпила еще глоток, видимо, удивляясь вкусу напитка.
Она перестала плакать.
– Он мертв, – прошептала девшка. – А я так надеялась, что это окажется не Юрка, но это он. Они его убили. Моего единственного уцелевшего брата, – добавила она. – Революция убила их всех. – Мэри сделала большой глоток обжигающего чая. – Выпейте и вы тоже, – предложила она, и Фрина решила все же снизойти до услуг владельца фургона.
Она взяла чаю и себе, с удивлением обнаружив, что напиток и впрямь хорош, хоть и слишком крепок. Мимо прокатила подвода на странных овальных колесах; лошади тащили ее, выбиваясь из сил.
Фрина смахнула тошнотворную пыль и присела на стенку рядом с Мэри.
– Для Юрки я теперь уже ничего сделать не могу. Он мертв. Но я еще жива и могу отомстить за него.
– А вы можете?
– Конечно. Мне известны их планы. Они убили его, потому что он был молодой и глупый. Знаете, сколько лет ему было?
– Нет.
– Семнадцать. Теперь ему никогда уже не будет восемнадцать. Мертвые остаются молодыми и красивыми навсегда. Черная Кошка, вы заметили, какой он красивый? Как товарищ я спала со всеми, но Юрка был моим двоюродным братом и любовником. Такой нежный, такой молодой. Я любовалась его телом. А теперь он мертв и словно окаменел. Холодный, как мох. Я отомщу за него, – добавила Мэри решительно.
Фрина похлопала ее по руке, не зная, что сказать. Слова Мэри казались тяжелыми, словно камни. Холодный, как мох. Таким он и был, бедный Юрка.
– Я позабочусь о похоронах, – пообещала Фрина чуть погодя. – Кто ваш священник?
– Отец Рейли, в церкви Богородицы Звезды морей, да благословит вас Господь! – Мэри бросилась в объятия Фрины и запечатлела на ее шеке влажный поцелуй. – Но товарищи не должны об этом знать.
– О чем?
– Что его похоронят по церковному обычаю. Они все безбожники. И никому не разрешают верить, но Юрку это не остановило. Он каждый вечер читал свою детскую молитву, других он не знал. Я буду помнить о нем всю жизнь, которая, впрочем, не будет долгой, если они узнают, что я разговаривала с вами.
– Почему?
– Потому что вас послал Питер. Мне он нравится, я знаю его всю мою жизнь, но другие его недолюбливают, хоть он и старый революционер. Он против иллегализма. Говорит, что это превратит Австралию в полицейское государство, и я с ним согласна. Здесь этого терпеть не станут. Я не знаю, кто вы такая, Кошка, но вы друг Питера, иначе бы он не послал вас. Он вам доверяет, значит, они – нет.
– Видимо, так.
– Но вы мне нравитесь, и я ваша должница, ведь вы похороните Юрку по-божески, а это все, что я могу теперь для него сделать. Мне следовало предупредить его. Но я этого не сделала; я не думала, что они убьют его, – сказала Мэри печально. – Можем мы выпить еще чаю?
