— Вот тут, девчонки, вряд ли чем помочь сумею, — вроде бы расстроилась Мария Ивановна. — Ярослава я всего раз пять видела и ничегошеньки о нем не знаю…
— А в какое время вы убираетесь? — порадовалась я, что разговор наконец коснулся интересующей нас темы.
— Прихожу к пяти утра. Зимой попозже. Вечером убираться никакой возможности, кто-нибудь допоздна сидит, молодые все, а на работе просто помешались. В наше время такого не было. Раньше 17.15 — и в конторе ни одной живой души, убирайся на здоровье…
— А как вы в офис попадаете, там что, сторож?
— Нет. Сигнализация. Я прихожу, сама дверь открываю и убираюсь. Наташка, секретарша, к половине девятого приходит, тогда я ухожу. Народ в основном к девяти является, и Ярослав тоже. Иногда пораньше приезжал, но редко.
— И что, офис никогда не обворовывали?
— Так ведь решетки на окнах, дверь железная, опять же в самом центре, считай, милиция то и дело ездит. Мальчишки не влезут, а шпана посерьезней нам не страшна. — Мария Ивановна понизила голос и, подмигнув, добавила: — Свои у своих не воруют…
— Вы имеете в виду, что у Аверина был серьезный покровитель?
— Я чего думаю, то и говорю. Парню двадцать семь лет, а он миллионами ворочает. Откуда такие деньги? И на машине разбился, чего это вдруг? Сами знаете, кругом одна мафия. Сначала дружили, а потом, видать, раздружились.
— А в среду утром, когда вы пришли убираться, ничего подозрительного не заметили?
— В среду? Нет.
— А ночью милиция не приезжала, может, сигнализация сработала, никто ничего не говорил?
— А кому сказать-то? Я пришла, открыла своим ключом, позвонила, дверь заперла и пошла убираться. Начинаю я всегда с кабинета шефа.
— У вас ключи от всех кабинетов?
— Да, — с достоинством ответила Мария Ивановна. — Когда только устроилась, убиралась по вечерам. Через полгода я пошла к Ярославу и говорю: неудобно так, ни мне, ни людям, давайте по утрам ходить буду. Вот ключи мне и доверили. Да и чего у нас красть? Бумаги да компьютеры эти, на что они мне?
— А туалет на ночь запирается?
— Туалет? — удивилась Мария Ивановна. — Нет, такого не припомню. А чего вы про среду спрашиваете, он же в пятницу разбился?
— Пытаемся установить, что он делал накануне своей гибели.
— Что делал? Нервничал… поди чувствовал, что убьют. — В словах хозяйки проскальзывала большая нелюбовь к Аверину, если честно, трудно объяснимая: видела она его всего несколько раз и при этом пользовалась прямо-таки безграничным доверием.
— А почему вы думаете, что он нервничал? — кашлянув, поинтересовалась я.
— А чего б ему тогда идти к этому… к психо… забыла, как правильно, ну, который как у американцев — разговаривает с больными и успокаивает, а за это огромные деньги получает Ярослав-то больным не выглядел, значит, боялся чего-то похуже болезней, а может, у них мода такая, от безделья по врачам ходить…
— А как же вы узнали о том, что Аверин обращался к психоаналитику?
— Как не знать? Он к нему ходил два раза в неделю, на календаре писал, чтоб не забыть. У него на столе ни единой бумажки, и все ящики заперты, но вот календарь он не убирал.
Мы с Женькой переглянулись и с некоторым восхищением посмотрели на собеседницу. В следующий раз (не приведи господи) начинать надо с уборщицы.
Фамилии врача на календаре не было, но ходил Аверин всегда в одно и то же время, в 10.30. Мы еще посидели для приличия минут пять и потопали к двери.
— Девчонки, а передача «Пятый угол» когда бывает, по вторникам или средам? — вдруг спросила Мария Ивановна когда мы уже стояли в дверях.
— Во вторник, — ответила я, силясь отгадать, что это ей пришло в голову.
— Тогда точно это в среду было.
— Что? — в два голоса спросили мы.
— Идите-ка сюда. — Она втащила нас назад в квартиру и трагическим шепотом заявила: — Кровь, вот что.
— Какая кровь? — пискнула я, Женька просто выпучила глаза и замерла удивленным монументом.
— Обыкновенная, — пожала женщина плечами, заговорив нормальным голосом. — Вы спросили, не было ли чего странного в среду, вот я вам и говорю: кровь была. Уж я не знаю, для вас это странно или нет, а я удивилась. Вроде рукой мазнул кто.
— А где была эта самая кровь? — пришла в себя Женька.
— На шкафу. Возле двери на улицу шкафы стоят, вот на том, что крайний.
— И что вы сделали?
— С кровью? Вытерла, естественно. Да ее совсем немного было. Я все как следует осмотрела, но больше нигде ничего не нашла. Только в одном месте, там свет от окошка падал, вот и заметно. Я еще подумала, наверно обрезался кто и рукой задел…
— А вы об этом кому-нибудь говорили?
— Кому я скажу? Наташке, что ли, так у нее голова с дырой, ей что говори, что не говори, все равно забудет.
— А где на шкафу кровь была: спереди или сбоку?
— Сбоку. Я полы мыла, а в этом углу всегда пыль скапливается, ну и сунулась.
— Высоко?
— Что?
— Эта полоса высоко находилась?
— Ну, вот так будет. — Женщина указала на стену где-то на уровне своего плеча. — А что, важно это? В милицию надо?
— Про милицию ничего сказать не могу, а от нас спасибо, — приложив руку к груди, сказала Женька.
— Да за что спасибо-то? — удивилась женщина, но мы уже рванули на улицу.
— Ну, — возбужденно зашептала я, — труп был. И стоял он между шкафом и стеной.
— А кто сомневался? — усмехнулась Женька. — Парня укокошили в офисе, нож из спины не вынули, чтобы кровь не хлестала, тогда бы этот офис и до утра не отмыли. Пока ты бегала по парку, трупик вывезли, а через несколько дней инсценировали аварию.
— Все замечательно, но ведь надо быть психами, чтобы забыть про экспертизу, — напомнила я. — Это самое слабое место нашей версии.
— А вот тут ты не права, — развеселилась Женька. — Труп сильно обгорел, менты ленивы. А главное, Анфиса Львовна, насчет бабы ты попала в десятку: ляпали все это не профессионалы. Как выпала карта, так и разыграли. Берем такси и быстренько на Гороховую, очень интересно, к кому попала твоя рукопись.
— Может, частника поймаем? — предложила я.
— Не-а, только такси и от тротуаров держимся подальше, на всякий случай. Не стоит забывать о том, что мы кому-то перешли дорожку. Кстати, у тебя есть оружие?
— Какое? — выпучила я глаза.
— Ну не граната же… Вот у меня есть газовый баллончик, а у тебя почему нет?
— Зачем он мне?
— Дадут по башке, тогда узнаешь зачем.
— Лучше бы тебе по башке дали, — разозлилась я. — Чтоб ты не каркала.
Язвя и желая друг другу всего хорошего, мы дождались такси и поехали на Гороховую.
Гороховая, как выяснилось, была неподалеку, возле реки, и ввела нас в заблуждение тем, что таковое название вернула себе совсем недавно, ранее числилась улицей Дзержинского, наверное, потому, что именно на этой улице располагалось Управление внутренних дел. Однако мода на революционность прошла, в столице прибрали памятник, а у нас, чтоб не отстать, улицу, и теперь она, как при царе-батюшке, звалась Гороховой.
С проспекта Ленина мы свернули направо, миновали правление, банк, ресторан «Восток» и несколько ничем не примечательных домов. Улица спускалась к реке, и дальше пошла застройка еще начала века, в основном конторы, магазины и кафе, район престижный, и все это стоило недешево.
Двадцать пятый дом по Гороховой оказался магазином очень симпатичным названием «Компьютерный мир», сейчас он был закрыт по техническим причинам, об этом сообщала бумажка, приклеенная к двери.
— Как тебе? — спросила Женька, когда мы, отпустив такси, молча пялились на запертые двери. — Только не говори, что это совпадение.
— Нам нужен тридцатый дом, а не двадцать пятый, — пробуя не реагировать на участившееся сердцебиение, напомнила я.
— Ну и что? Я назвала шоферу адрес, мы выходим и видим магазин Аверина. Это судьба. Так просто ничего на свете не бывает.
— Может, ты заткнешься, и мы пойдем посмотрим на нужный дом? — скривилась я, и мы пошли.
Посмотреть было на что: трехэтажный особняк в стиле «русский модерн», но построен недавно. Кирпичная ограда, ворота, калитка и ящик для корреспонденции. Если быть точным, щель от ящика. Сам он висел с той стороны и для простых смертных был недоступен. В комплексе все выглядело очень внушительно. Мы даже не рискнули пересечь улицу, чтобы пройти рядом.
— Как думаешь, что это? — спросила Женька.
— Комитет безопасности, — не задумываясь, ответила я.
— Мимо. Он на проспекте Ленина.
— Тогда резиденция президента.
— Опять мимо. Навещает редко, нет смысла тратить бабки.
— Тогда это частное владение.
— Умница. А чье?
— Рабочего с «Красного пролетария». Купил жене сапоги, а потом себе особняк. Я бы тоже купила, да не повезло: не взяли меня на «Красный пролетарий».
— Это ты остришь, что ли? — презрительно спросила Женька. — Перед нами дом человека, которого Аверин хотел заинтересовать твоей рукописью, с целью помочь бедному автору слетать в Канны для отдыха и поправки здоровья.
