– Что тебе от меня надо? За что ты меня мучаешь?
– Я тебя ненавижу, – последовал спокойный ответ.
– За что? Ведь ты, ты во всем виновата!
– Вот за это самое. – И он понял, что она не врет.
В понедельник с утра матушка позвонила и сказала, что хоть сегодня и последний день, но она должна два дня выходить из голодовки соками, поэтому остается у Валентины до среды. Сестра прямо задохнулась от возмущения и только набрала воздуху, чтобы высказать матушке все, как я нажала на рычаг телефона.
– Ты что это? – набросилась на меня сестра.
– Оставь ее! Пусть все делает как полагается, а то еще заболеет. Продержимся как-нибудь три дня.
– Сама и будешь готовить!
– Ну и буду! А ты тоже хороша – до того мать заездила, что она уже из дома бежит!
– Что-о?
– Что слышала! Повесила на нее все – уборку, готовку, стирку, Дашку надо туда-сюда водить, с Лолиткой гулять, мужей бесконечно меняешь – и все тут. Твой муж, так и обихаживай его сама, никому не подсовывай!
– Она права, – раздался у меня за спиной Славкин голос.
Черт, как неудобно получилось! Я думала, что он давно ушел на работу, вот и разговорилась.
– Извини, Славик, я ведь не со зла…
– Нормально все. – Но я видела, как он нахмурил брови.
Они ушли ругаться в свою комнату, а я подхватила Лолиту и поскорее ретировалась на прогулку. Когда мы с Лолитой вернулись, сестра уже ускакала на работу, а Славка собирался везти Дарину к своей матери до среды. Та бабушка хоть и не родная, но Дашку очень любит.
– Не волнуйся, Славик, голодными я вас сегодня не оставлю, – заискивающе пропела я.
– Не сомневаюсь, – буркнул Славка, и они ушли.
Я хозяйственно обследовала холодильник, подсчитала, что надо купить, решила даже сварить борщ, пусть Аньке будет стыдно, и отправилась на работу в отвратительном настроении.
Не успела я открыть дверь библиотеки, как Зойка уже сказала кому-то в телефонную трубку:
– Минуточку, вот она как раз идет!
– Нет меня! – рявкнула я, так что Зойка еле-еле успела прикрыть трубку ладонью.
– Ты что, с ума сошла? Ах, простите, это не она, мне показалось! Да, будет, но попозже. Уф! – Зойка перевела дух. – Уж очень настойчивый мужчина тебе добивается.
Максим! Наверняка это он. Некоторые мужчины не выносят, когда им отказывают, у них просто какой-то спортивный интерес, обязательно надо затащить женщину в постель. Как это говорится? Легче переспать, чем объяснить, что не хочешь. Может, и правда? Нет, ни за что. Да пошли они все, Максимы, Алики… Как хорошо было одной!
– Зойка, меня сегодня нет целый день, что надо, пусть передадут.
Опять Алик сидел напротив следователя Громовой, которая что-то писала.
«Это у нее такой метод давления на подследственных. Хотя я, наверное, еще не подследственный, а свидетель, пока».
Громова подняла голову и посмотрела на него сквозь очки:
– Итак, вы по-прежнему утверждаете, что пятнадцатого мая с 13 до 14 в офисе вас не было, вы в это время гуляли по улицам?
Алик наклонил голову.
– И вы не можете назвать мне точный маршрут вашей прогулки?
– Я затрудняюсь.
Громова вздохнула, сделав вид, что устала объяснять очевидные вещи такому непонятливому человеку, как Алик.
– Понимаете, когда вашу начальницу выбросили из окна, на улице находилось довольно много народу. Так что свидетелей у нас достаточно. Окна вашего офиса находятся не над самой входной дверью, а в стороне. Она упала метрах в двадцати от входной двери. Ваши сотрудники подошли слева минут через семь после падения. Вы же, как показывают свидетели, подошли справа, то есть как бы от входной двери.
– Ну да, я шел с той стороны. Я подошел к двери, хотел было войти, но увидел в толпе своих сослуживцев и подошел к ним.
Громова сняла очки и посмотрела на него в упор:
– Как вы знаете, напротив дома, в котором находится ваша фирма, расположен магазин сантехники «Бахчисарайский фонтан». Окна магазина закрыты рекламными щитами, так что продавцы и покупатели не могли видеть происшествия. Но рядом с магазином поставлен ларек по ремонту обуви. Его хозяйка Сайфутдинова видела, как женщина выпала из окна. Подойти ближе она не могла, так как боялась оставить ларек незапертым. Поэтому, наблюдая через дорогу за другой стороной улицы, она имела достаточно широкий обзор. И она видела, как после падения женщины из окна минут через пять из дверей вашего офиса вышел человек в джинсовом костюме.
– Тетка Алия? – фыркнул Алик. – Да она же вечно пьяная.
– Правильно, эта свидетельница не вызывает настолько доверия, чтобы мы могли опираться на ее показания, к тому же она не могла четко видеть лица того человека и опознать его не сможет, но все-таки джинсовый костюм…
– Я вам еще раз повторяю: я не мог выйти из подъезда, потому что туда не входил. Я взялся за ручку двери, потом отошел.
– И вы, разумеется, не встретили человека в джинсовом костюме?
Алик пожал плечами.
– Понимаете, как-то все сходится, – продолжала Громова, – в 13.47 Лариса Гребенюк падает из окна. Приблизительно через пять минут свидетель Сайфутдинова видит выходящего человека в джинсовом костюме, то есть в таком, какой был на вас в тот понедельник. Вы меня простите, человек вашей комплекции не может быстро бегать по лестницам, так что примерно пять минут вам и понадобилось бы, чтобы спуститься с пятого этажа пешком, лифтом пользоваться вы не рискнули.
Алик мгновенно отметил про себя, что из речи Громовой исчезла частичка «бы», но из последних сил постарался, чтобы это не отразилось у него на лице.
– И знаете, почему вы не встретили человека в джинсовом костюме? – Анна Николаевна Громова пошла ва-банк. – Потому что его и не было, Сайфутдинова видела вас.
– Я точно помню, что не заходил внутрь!
– Если у вас такая хорошая память, – прищурилась следователь, – то почему же вы не помните, где вы провели этот час, по каким улицам гуляли и в какие заходили магазины? Если все так, как вы говорите, вас могли запомнить!
– Хорошо, я вам скажу. Это время, с часу до двух, я провел со своей бывшей женой Ольгой Сергеевной Головко. Мы были в итальянском ресторанчике «Ла Страда», тут недалеко, на 2-й Красноармейской. Мы расстались с ней без четверти два у ресторана. Сами понимаете, за две минуты я не мог оттуда добежать, там ходу минут десять, тем более человеку моей комплекции, как вы ранее изволили выразиться. – Алик нелюбезно улыбнулся.
– Интересно! – Громова оживилась. – И ваша жена может это подтвердить?
– Естественно.
– А почему же вы раньше этого не сказали?
– Не хотел ее впутывать.
– Ну что ж, я вызову вашу жену, бывшую жену на завтра. А вас попрошу никуда не уезжать из города. Вот, подпишите.
Громова записала все данные Ольги и отпустила Алика, вручив ему повестку на послезавтра. Выйдя из здания, Алик направился к ближайшей телефонной будке. Он набрал номер и сказал всего три слова:
– Ольга, я согласен.
В середине дня я потащилась по магазинам, чтобы потом уйти пораньше и приготовить обед на два дня. В самом деле, что я, Золушка что ли? Всю неделю занимаюсь домашним хозяйством! Проболтавшись почти час, я накупила продуктов и у самого метро, конечно, налетела прямо на Алика.
– Здравствуй, Марина!
– Привет! – Я была не очень любезна. – Я занимаюсь хозяйством и тороплюсь на работу, ты, я думаю, тоже.
– Да нет, я как раз собирался домой.
– Ну, счастливо!
– Подожди! – Он поймал меня за рукав, потом взял за руку. – Пойдем хоть кофе выпьем.
Он просительно заглянул мне в глаза, я вспомнила, что Алик ничего мне плохого не сделал и что нехорошо срывать свое плохое настроение на людях, и согласилась.
– По-быстрому, тут, в «Гриль-мастере».
– Капуччино и пирожок с черникой? – спросил он у стойки.
Надо же, запомнил!
– А ты опять ничего не ешь? Ведь все равно твоя диета нисколько не помогает! – завелась я.
– Да я привык уже на овощах.
– Тебя бы с моей сестрицей свести. Она вечно пробует на себе всякие диеты. Кстати, – мстительно добавила я, – она тебя не помнит и ее подруга Катя тоже. Говорят, не было у них в школе никакого Алика.
– Катя Скворцова? – улыбнулся он. – Славная такая, как она живет?
– Хорошо живет, – ошеломленно ответила я, – за американца замуж выходит.
– Не может быть, чтобы они меня не помнили, меня вся школа Альбертиком называла.
– Альбертиком? Ты что, и правда Альберт?
– Конечно, я же тебе говорил.
– Господи!
– Что такое? Имя как имя, ты сама говорила, что у тебя даже Еремей какой-то был.
– Слушай, я же тогда, когда мы с Иркиного дня рождения возвращались, тебе не поверила, думала, ты надо мной издеваешься. У тебя такой вид был недовольный, я думала, ты хамишь. Очень я тогда на тебя рассердилась, нарочно пешком потащила. Альберт! Ну надо же, какое имя.
– Это меня в честь деда так назвали.
Стоп! Опять его заносит. Я же точно помню, что Иркина мама назвала его тетку Марией Владимировной. Значит, мать его была тоже Владимировна. Мне это уже стало надоедать, сегодня я была в агрессивном настроении, поэтому брякнула:
