– Ишь ты, – хмыкнул секьюрити и велел: – А ну заходи!
– Зачем? – испугалась я.
– Иди-иди, – велел мужик и затолкнул меня в зальчик.
Услышав стук двери, Жора повернул голову, на секунду вскинул брови, но мигом сориентировался и сказал:
– А вот и Евлампия Андреевна, она сейчас нам сыграет. Идите, дорогая, к инструменту.
Толстой короткопалой рукой он ткнул в сторону стоящего у стены фортепьяно. На подгибающихся ногах я двинулась в указанном направлении, села на стул, положила руки на клавиши… Полились звуки «Реквиема».
С этим музыкальным произведением связана красивая легенда. Якобы к великому Моцарту явился ночью человек, тщательно закрывавший лицо, одетый во все черное. Бросив на стол золотые монеты, он попросил сочинить «Реквием». Композитор выполнил оплаченный заранее заказ, но таинственный незнакомец больше не появился. Моцарт же рассказывал потом, что во время работы у него было такое ощущение, будто он пишет музыку по заказу самой Смерти, которая скоро явится вновь, чтобы забрать его с собой.
Правда это или нет, не знаю, но при звуках его «Реквиема» у большинства людей по коже бегут мурашки размером с кулак. Сегодня же мне, как вы понимаете, было особенно не по себе. Впечатление создалось такое, что я играю на своих похоронах. Интересно, что сделает со мной Жора после завершения церемонии? Наверное, от ужаса я слишком сильно долбасила по несчастному пианино, потому что Жора тихонько подошел и шепнул:
– Хватит.
Я замерла.
– Повернись, – велел Саврасов.
Пришлось покориться. Жора подошел к стене, взял деревянный лоточек, похожий на гроб без крышечки, и ласково сказал:
– Ну, прощайтесь с любимым сыночком.
Женщина кинулась на каталку и принялась комкать ажурную простынку.
– Ладно, ладно, ладно, – бормотал парень, – ну хорош, упокойся.
– Он прожил счастливо тринадцать лет, – проникновенно гудел Жора.
Я взглянула. Вот ведь кошмар, это и впрямь ребенок, слишком маленький для подросткового возраста, наверное, долго болел.
– Не знал ни голода, ни горя, – продолжал Саврасов, – все любили его, такого доброго, веселого, умного, он принес вам много радости, и вы похоронили его с честью. Теперь сможете приходить на кладбище, возлагать цветы и вспоминать любимого и дорогого.
– Аминь, – отозвался батюшка.
Саврасов подошел к каталке, откинул кружевную ткань, и я чуть не свалилась наземь.
На кипенно-белой простыне, в окружении ярко-красных гвоздик, лежало тело… пуделя.
– Это собака, – невольно вырвалось из моей груди.
Саврасов бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Он ловко переложил животное в «гробик», установил конструкцию на рельсы, нажал кнопочку. Шторки разъехались, «траурный поезд» исчез.
– Завтра приходите часам к одиннадцати вечера, – сказал Жора, – захороним в нишу.
Женщина, продолжая всхлипывать, пошла к выходу. Парень протянул Саврасову конверт.
– До завтра, Георгий Ильич, – пробасил батюшка.
– До свидания, Михаил Евгеньевич, – ответил начальник и повернулся ко мне: – Ну, теперь рассказывайте, кто вы и зачем следили за нами? Ай да Эмма Марковна! Сколько вы заплатили старухе, чтобы она вас своей ученицей представила?
– Я правда училась в консерватории вместе с Эдиком!
– А, значит, подлым ремеслом шпиона занимаетесь в свободное время? И кто вас нанял? На кого работаете?
Дрожащей рукой я выудила из кармана брюк удостоверение.
– Агентство «Шерлок», – изумленно прочитал Саврасов, – начальник оперативного отдела Евлампия Андреевна Романова. Ну и ну. Частный детектив. И зачем вам на кладбище устраиваться понадобилось, а?
Я глубоко вздохнула и начала рассказ.
– Пошли в контору, – велел Жора.
Мы перебрались в его кабинет, где я и закончила повествование. Саврасов побарабанил пальцами по столу.
– Значит, думала, мы тут трупы прячем.
– Ага.
– И я убил Эдьку? Ну? Ведь правда?
– В общем, если посмотреть, то может быть…
– Не верти хвостом. Значит, считала меня убийцей! Ну ты и дура.
– Вот и нет, – разозлилась я, – сам дурак.
Саврасов засмеялся:
– Нет, это ты кретинка, полная идиотка! Думала, что имеешь дело с человеком, прячущим трупы, считала меня киллером и решила сама посмотреть за процессом, так сказать, утилизации?
– Я же не знала, что меня поймают! Почему вы хороните животных по ночам?
Жора хмыкнул:
– Потому что днем нельзя.
Я уставилась на него во все глаза. Саврасов потер затылок рукой и поинтересовался:
– У тебя дома кто-нибудь живет?
– Полно народа, дети…
– Я имею в виду животных.
– Да, четыре собаки, кошки, теперь еще попугай есть…
– Никто не умирал?
– Они молодые.
Жора прищурился:
– Ладно, слушай. Это Эдька придумал, царство ему небесное, золотые мозги имел. Идея его, а воплощение мое.
Любой владелец собаки или кошки в конце концов сталкивается с необходимостью похоронить своего любимца. Для тысяч людей болонка или пудель становятся членом семьи, другом, обожаемым ребенком… Но кладбища для животных в столице нет. Трупик кошки или хомячка надо везти на свалку, но у хозяев, проживших вместе с хвостатыми друзьями долгие годы, рука не поднимается попросту выкинуть того, кто еще вчера радостно встречал его у двери… Вот и придумывают люди, кто что может. Те, у кого есть дачи, хоронят дорогих сердцу четвероногих на шести сотках, другие пытаются выкопать могилку около своего дома…
Эдик же предлагал сказочный вариант. Умершее животное кремировали, устраивая настоящую процедуру прощания, потом урну ставили в колумбарий. Хозяева получали возможность приходить на кладбище, ставить в вазочку цветы…
За услуги брали не слишком дорого, клиентов было много… Несколько стен уже полностью заполнено, сейчас возводят новую…
– Как же вы устраиваетесь с документами? – удивилась я.
– А вот это мое дело, – ухмыльнулся Жора, – секрет не раскрою.
– И священник! Неужели церковь разрешает отпевать собак?
Саврасов широко улыбнулся:
– Миша служит у нас художником, мы для заказчиков концерт устраиваем, правда, он работал раньше в церкви, но потом его лишили сана.
– А крематорий, зал прощания… Неужели сюда проверки не приходят?
– Эдька все прикрывал, его в городской администрации прямо обожали, – пояснил Жора, – теперь, боюсь, сложности могут начаться, хотя, конечно, попробую справиться.
– Много сотрудников кладбища в курсе дела?
– Да почти все, – хмыкнул Жора, – кроме Эммы Марковны. Ей не сказали, правда, деньги платили.
Я молчала.
– Ну, – продолжил Жора, – дошло до тебя, что я не виноват в смерти Эдьки? Ничем особо криминальным мы тут не занимались. Более того, все довольны оказывались. Владельцы хоронили своих друзей, нам шли деньги. Ведь со всеми делились. Да и вышестоящее начальство знало, в чем дело, тоже конвертики раз в месяц получало. И кому от нашего бизнеса плохо было? Нет, Эдьку прирезали не из-за кладбища…
– А из-за чего? – быстро спросила я.
Жора пожал плечами:
– Небось из-за бабы. Он в отношении женского пола просто лютый был.
– Вроде женатый человек.
Саврасов хлопнул рукой по столу:
– Ну е-мое, кому же штамп в паспорте мешает? И потом, Геме все равно было, она по стране моталась, людям голову дурила.
– Что вы имеете в виду?
Саврасов захихикал:
– А то, что у нее целый бизнес для лохов существовал, Эдька под пьяную лавочку рассказал.
– Не понимаю…
– Ну ничего хитрого. Она же из себя целительницу изображала, экстрасенса мирового масштаба… Приезжает, к примеру, в какой-нибудь Мухосранск. Город уже весь афишками оклеен, по радио рекламка прошла, опять же местное телевидение подключено. Ну, допустим, запланировано три выступления. На первом сидит ползала. Появляется Гема и давай шаманить, и тут из третьего ряда выходит инвалид, бросает костыли и бежит к сцене с воплем: «Я здоров!!!»
Зал гудит, народ в экстазе, на следующих выступлениях яблоку некуда упасть, билеты за три километра от зала спрашивают.
– Она так здорово лечила?
Саврасов подскочил в кресле:
– Ты еще дурее, чем кажешься! Инвалид-то подставной, чистый цирк! Актер нанятый, докумекала? Гема такие бабки загребала! Нам на кладбище год работать надо, чтобы получить то, что она за месяц имела. Эдька жутко комплексовал, и баб себе поэтому подбирал нищих, чтобы на их фоне богатым выглядеть. Нет, искать убийцу надо среди его любовниц.
– Вы их всех знаете?
– Ну, всех, пожалуй, и сам Эдька не помнил. Последняя его герла, Лена, в стрип-баре плясала, когда он с ней познакомился, вокруг шеста кривлялась. Абсолютно безголовая, у нее вместо мозгов счетчик, знаешь, такие в такси раньше стояли: чик-чик, в окошечке циферки скачут. Эдька ей на фиг не нужен, лишь кошелек его привлекал. Нет, она не тянет на убийцу. И потом, он ее с работы забрал, квартиру снял, бабки давал. Ленке без него хуже… А вот предыдущая…
