– Мне кажется, вы испытывали к Прудниковой личную неприязнь, – задумчиво сказала я.
– Еще какую! – выкрикнула дама. – Эта паскуда моего мужа пыталась увести! Прямо на моих глазах, на новогоднем корпоративе!
Словно подтверждая пословицу «Вспомни дурака – и он появится», рядом с ней образовался вышеозначенный муж. Выглядел он натуральным сморчком. Нет, правда, бывают люди, обделенные от природы статью – мелкие, невзрачные, блеклые какие-то. Ну, не повезло. Женщинам в таком случае приходится легче, они могут придать себе яркости с помощью нового цвета волос, одежды или макияжа. А мужчина так и остается сморчком – вот он, весь на ладони.
Между супругами произошел короткий диалог, из которого стало ясно, что сморчок выдрессирован каждый день встречать жену после работы и отвозить на машине домой. Сегодня он задержался, за что получил небольшую выволочку. Дама пошла одеваться, а муж остался ждать ее внизу.
Сморчок вдруг обратился ко мне:
– Отдыхаете, девушка?
Наверное, это самый нелепый вопрос, который можно задать в соцзащите, да еще под объявлением о похоронах.
– Расслабляюсь, – ответила я, вложив в голос весь свой сарказм.
– Давайте расслабляться вместе. Вы сегодня вечером что делаете?
Я опешила от такой наглости.
– Я абсолютно свободна, а вот вы, кажется, заняты – дома с женой.
– У вас неверная информация, – вкрадчивым голосом сказал сморчок. – Я тоже абсолютно свободен.
Мужичонка был ниже меня на целую голову, но странным образом создавалось впечатление, будто он снисходительно поглядывает сверху вниз. И взгляд у него был кобелиный. Вот ей-богу не вру: сам – сморчок, а взгляд – кобелиный! Бывает же на свете такое смешение биологических видов.
– Между прочим, – продолжал сморчок, – меня зовут Руслан, в переводе с тюркского – лев! А ваше имя?
Это уже был какой-то фарс.
– Людмила, – ответила я, борясь со смехом.
– Правда? – Мужичонка театрально приложил руку к груди, как будто ответ поразил его в самое сердце. – Значит, наша встреча – это судьба! В ней есть нечто мистическое. Помните, как начинается гениальная поэма Пушкина «Руслан и Людмила»: «У лукоморья дуб зеленый; златая цепь на дубе том…»? Вот и мы с вами попали в сказку, стоим под волшебным дубом, и русалка на ветвях приветливо машет нам своим зеленым хвос…
Руслан осекся, потому что на плечо ему легла рука с кроваво-красными ногтями. Супруга, одетая в норковую шубу, стояла у него за спиной и переводила тяжелый взгляд то на мужа, то на меня.
– Котенок, ты уже готова. – Сморчок изобразил на физиономии радость. – А мы тут с девушкой Пушкина вспоминаем, Александра Сергеевича. Сегодня молодежь совсем не знает классиков литературы.
Придав лицу озабоченное выражение радетеля о русской литературе, он взял супругу под руку, и они направились к выходу. Пройдя несколько шагов, дама обернулась и с ненавистью бросила:
– Профурсетка!
Я помахала ей рукой. Теперь понятно, откуда родился миф о гулящей юристке Прудниковой. Отныне у ревнивой дамы будет новая история: про озабоченную посетительницу соцзащиты, которая изнасиловала ее мужа прямо под некрологами.
А к фотографиям тем временем подошла другая сотрудница. В руках женщина держала кружку и блюдце, очевидно, она направлялась в туалет, чтобы сполоснуть посуду после рабочего дня. Пока женщина читала объявление, я попыталась завязать с ней разговор.
– Ужас, ужас! – причитала я. – Кто же такое зверство сотворил?
– Говорят, какая-то мать, которую лишили родительских прав.
Я отметила про себя, что информация неверна: Ленку Алябьеву еще не лишили родительских прав, хотя, безусловно, это событие не за горами.
– Зачем же она это сделала? Ведь теперь ей ребенка точно не вернут!
Женщина пожала плечами. Она вообще оказалась не очень разговорчивой. Чтобы втянуть ее в беседу, я решила сказать какую-нибудь откровенную чушь. В риторике есть правило: если хотите услышать мнение оппонента, заставьте его спорить.
– Знаете, а в Америке люди спокойно отдают собственных детей на воспитание в другую семью. Правда-правда, я по телевизору видела! Зачастую сами добровольно отдают, когда понимают, что материально ребенка не потянут. Дети знают, что растут у чужих людей, что где-то живет их родная мать, – и ничего, чувствуют себя прекрасно. А у нас – дикость какая-то: если забрали ребенка – сразу убивать. Варварская страна, ей-богу!
Женщина внимательно на меня посмотрела и сказала:
– Вы не сравнивайте, у нас тут не Америка. В России большинство людей так бедно и тяжело живут, что дети – их единственная ценность и радость. Живут ради ребенка, во всем себе отказывают! И если ребенка отбирают, пропадает смысл жизни. Скорей всего, эта мать пошла на убийство от безысходности. Или вообще от горя умом тронулась. У нас тут не Америка, – строго повторила она и ушла.
Я отправилась на поиски мужа Юлии Прудниковой. Подсобка оказалась закрыта, что было совсем не удивительно. Только монстр мог бы выйти на работу в такой момент. Или монстр-начальник мог бы его заставить.
Ну и что мне теперь делать? Получается, я впустую сюда съездила, ничего не узнала, знакомств не завела, только приобрела врага на всю жизнь в лице ревнивой жены.
Что-то уткнулось в мои сапоги. Это оказалась швабра с наброшенной на нее тряпкой. Уборщица уже приступила к мытью полов, и начала она с дальнего конца коридора.
– Вы что здесь делаете? – спросила она, ненавязчиво подталкивая меня шваброй к выходу.
– Оформляю коммунальные льготы, – не моргнув глазом, ответила я.
– Все уже ушли, рабочий день закончен.
Я рассеянно кивнула. «У нас тут не Америка» – крутилась в голове фраза. Да, конечно! Прудникову и Махнач убил человек, у которого они отняли ребенка. Скорей всего, это была женщина, потому что мужчина, мне кажется, выбрал бы более кровавый способ убийства – застрелил бы или зарезал. Или, на худой конец, задушил бы мощными руками. А если душили колготками, то это была женщина.
И еще одно предположение: у этой женщины отняли дочку. Не сына, а именно дочь, потому что колготки были красные. В эту версию немного не вписывается футболка, которой задушили Прудникову. Валерка Татарцев утверждал, что она принадлежит Костику Алябьеву. Но, возможно, она была среди вещей, которые Ленка забыла в соцзащите! Убийца взяла футболку и совершила второе преступление. Сумка какое-то время оставалась без присмотра, теоретически в нее мог залезть кто угодно. Или это вообще была другая футболка, мало ли в городе одинаковых детских вещей!
Уборщица, гремя огромной связкой ключей, открыла подсобку и принялась мыть в ней полы. У меня мгновенно возникла идея.
– Простите, у вас ведь есть ключ от кабинета Махнач? Ну, той, что вчера убили?
Уборщица оторвалась от своего занятия. Я только сейчас заметила, что она совсем не старая, и если бы не носила серый пуховый платок, завязанный на груди крест-накрест, как у старушки, то выглядела бы еще моложе.
– Допустим, – ответила женщина.
– Видите ли, я журналист. Вернее, частный детектив. То есть не совсем детектив, но ведь журналист тоже имеет право вести свое расследование. Я представляю интересы невинно осужденного человека. Вернее, еще пока не осужденного, но задержанного…
Тьфу ты! Ну почему по какому-нибудь пустяковому поводу я могу заливаться соловьем, а когда нужно для дела, из моего горла вылетает лишь жалкое кудахтанье?
Собеседница нетерпеливо постучала шваброй по полу.
– Что надо? Говорите прямо.
Собравшись, я отчеканила:
– Мне нужны копии всех личных дел, которые вела Махнач и в которых речь идет о лишении родительских прав и изъятии ребенка. Да, и сверх того – дело Елены Сергеевны Алябьевой, ее родительских прав пока не лишили. Вы сможете найти эту информацию?
Я ожидала любой реакции, но только не деловитого вопроса:
– За какой период?
Я призадумалась: полгода? год? Сколько времени нужно несчастной матери, чтобы решиться на убийство?
– Махнач занимает эту должность четыре месяца, – подсказала уборщица. – Раньше она в другом отделе работала.
– Значит, за четыре месяца.
– Тысяча долларов.
Я ликовала: так просто! Тысяча долларов – и секретные сведения у меня в кармане! По правде говоря, я не собиралась тратить свои деньги, у меня их просто нет, но я была уверена, что Никита Нащекин легко отстегнет требуемую сумму. Для ресторатора это копейки!
– Деньги мне подвезут через пятнадцать минут, – заверила я, – пойдемте делать копии.
– Не беспокойтесь, я сама сделаю, – ответила уборщица, – а вы подождите меня на улице.
– Я вам помогу, – сказала я и двинулась вслед за ней.
Женщина оскорбилась:
– Думаете, я такая тупая, что с ксероксом не справлюсь?
– Ну что вы, совсем нет. Просто я опасаюсь, как бы вы чего не перепутали. Когда много бумаг, в них легко запутаться.
