Раввин изумленно вскинул брови.
— Видите ли, в ней нашли сумочку той девушки.
9
Хью Лэниган знал всех городских старожилов, в том числе и Стенли. Начальник полиции разыскал смотрителя храма в трапезной, где тот устанавливал длинный стол, на котором вскоре появятся чайные приборы и блюда с пирожными, обычно поглощаемыми членами сестричества по пятницам после вечерней службы.
— Я все по тому же делу, Стенли.
— Понятно. Только я ведь уже рассказал Ибэну Дженнингсу все, что знал.
— А теперь расскажи мне. Вчера вечером ты отправился к раввину, чтобы сообщить ему о ящике с книгами. В котором часу почтальон доставил этот ящик?
— В шесть или начале седьмого.
— А когда ты отправился к раввину?
— Где-то полвосьмого. Здоровенный был ящик, из досок. Я расписался за него, хоть он и был для раввина. Поначалу я и не знал, что в нем книжки. То есть, раввин мне говорил, что ждет какие-то там книги, только я ведь и понятия не имел, что они приедут в ящике. Но потом разглядел, что отправитель — колледж Дропси. Раввин вроде обронил, что книжки, мол, из Дропси. Умора. Надо же назвать так учебное заведение.
— Ладно. Ты давай лучше расскажи про ящик.
— Ах, да. Короче, прочитал я название и вспомнил, что книжки должны прийти оттуда. Стало быть, думаю, это они и есть. Ты мне не поверишь, Хью, но этот раввин хоть и славный малый, а знать не знает, за какой конец надо держать молоток. А посему, что бы ни было в том ящике, мне пришлось вскрывать его самому. Верно я говорю? Вот я и решил: вскрою без проволочек, чего тянуть? Короче, поволок я этот ящик к раввину в кабинет. Ох, и тяжелый же был короб, Хью. Потом закончил тут дела и решил: пойду-ка скажу раввину, что книги прибыли. Уж больно ему не терпелось их получить. К тому же, мне было по пути.
— Где ты теперь обретаешься, Стенли?
— Да вот, снял комнатушку у "Мамы Шофилд".
— Вроде бы, раньше ты жил при храме.
— Ага, в старом здании. На чердаке. Прелестная была комнатка, да и работа рядом. Но потом евреи сказали «хватит». Стали доплачивать мне по несколько долларов в месяц, чтобы я снял жилье. С тех пор я у "Мамы Шофилд".
— А почему они сказали "хватит"? — спросил Лэниган.
— Отвечу как на духу, Хью. Они дознались, что у меня иногда собираются компашки. Никаких пьянок-гулянок, Хью, я бы такого никогда не допустил, да ещё в действующем храме. Просто пара дружков, разговоры за пивом. Но им, евреям, наверное, втемяшилось, что я могу привести туда девицу, да ещё в какой-нибудь из их священных дней, — Стенли громко прыснул и хлопнул себя по коленке. — Наверное, боялись, что, пока они будут молиться внизу, я стану кувыркаться с девкой наверху. А тогда получится что-то вроде короткого замыкания, и их молитвы не попадут на небеса, понимаешь?
— Продолжай.
— Ну, вот они и сказали, чтобы я подыскал комнату. Так я и сделал. Безо всяких там обид.
— А здесь, в новом здании, тебе случалось ночевать?
— Только зимой, после снегопадов, когда надо рано поутру чистить тротуары. У меня есть раскладушка в котельной.
— Пойдем-ка туда, посмотрим на нее.
Стенли повел его вниз по короткой железной лесенке и отступил в сторону. Лэниган толкнул огнеупорную стальную дверь. В котельной было идеально чисто, если не считать того угла, где стояла раскладушка Стенли. Лэниган заметил, что одеяла на ней измяты.
— Что, так и не заправил с прошлого снегопада? — спросил он хозяина.
— Я дремлю после обеда, — непринужденно ответил тот, следя глазами за полицейским, который лениво разглядывал окурки в пепельнице. — У меня тут никогда не бывает гостей.
Лэниган уселся в плетеное кресло и окинул взором картинную галерею Стенли. Тот стыдливо ухмыльнулся. Начальник полиции указал ему на койку, и смотритель послушно сел.
— Ладно, давай разберемся. Около половины восьмого ты заехал к раввину и сообщил о прибытии коробки. Почему ты не мог дождаться утра? Думал, раввин уйдет из дома на ночь глядя?
Вопрос удивил Стенли.
— Конечно. Он часто сидит в кабинете, читает вечерами.
— А что ты сделал потом?
— Поехал домой.
— Останавливался по дороге?
— А то нет. В «Кубрике» поужинал и хлебнул пивка. Потом отправился к "Маме Шофилд".
— И сидел дома?
— Первую половину вечера. Затем вернулся в «Кубрик» выпить пива.
— Во сколько ушел оттуда?
— Где-то в полночь, может, чуть позже.
— И поехал прямиком к Шофилд?
Стенли на миг замялся и, наконец, промычал:
— Угу.
— Кто-нибудь видел, как ты входил?
— Нет. А кто мог видеть? У меня свой ключ.
— Ладно. Во сколько ты пришел на работу нынче утром?
— Как всегда, часов в семь.
— И чем занялся?
— Ну, полвосьмого у них тут служба. Я зажег свет и открыл пару окон, чтобы малость проветрить, а потом приступил к обычным делам. В это время года приходится все больше за лужайкой глядеть. Орудовал граблями, убирал скошенную траву. Начал-то ещё вчера, со стороны Кленовой улицы, сегодня продолжил, прошел помаленьку вдоль заднего фасада и вокруг храма. Тогда-то и увидел ту девушку. Евреи как раз выходили после службы и рассаживались по машинам, когда я заметил её у кирпичной стены. Подошел, гляжу — мертвая. Высунулся из-за стены и увидел мистера Мусинского. Он каждое утро приходит. Окликнул его, он подошел, посмотрел и позвонил вам из храма.
— Ты видел тут утром машину раввина?
— Конечно.
— Удивился?
— Не особенно. Подумал, что он приехал на утреннюю службу, только немного рановато. Когда не нашел его в храме, то решил, что он в кабинете.
— Не поднимался посмотреть?
— Нет, зачем мне это?
— Ну, ладно, — Лэниган встал, и Стенли последовал его примеру. Начальник полиции вышел в коридор, смотритель — за ним. Оглянувшись, Лэниган деловито спросил: — Ты, конечно, узнал эту девушку?
— Нет, — поспешно ответил Стенли.
Полицейский повернулся всем телом и уставился на него.
— Хочешь сказать, что никогда прежде её не видел?
— Ту девчонку, которую…
— Разве мы не о ней говорим? — холодно спросил Лэниган.
— Слушай, я ведь тут работаю. Конечно, вижу разных людей. Да, встречал я её. Гуляла с этими детишками макаронников.
— Ты знал, кто она?
— Говорю же, видел я её, — устало повторил Стенли.
— Может, приударял за ней?
— Зачем мне это? — возмутился смотритель.
— Да затем, что ты ни одной юбки не пропустишь.
— Не приударял.
— Когда-нибудь с ней разговаривал?
Стенли выудил из кармана комбинезона грязный платок и принялся вытирать лоб.
— В чем дело? Жарко?
— Черт возьми, Хью, — взорвался Стенли. — Чего ты норовишь впутать меня в это дело? Конечно, я с ней разговаривал. Стою на улице, а тут молодая цыпочка с двумя малышами. Один из них возьми и начни обрывать листья с кустов. Естественно, я не мог не подать голос.
— Естественно.
— Но я никогда с ней не гулял.
— И не показывал ей этот твой свинарник в подвале?
— Нет. Просто «привет» или "славное утро", — упрямо ответил Стенли. — Да она и отвечала не всегда.
— Могу себе представить. А откуда ты знаешь, что дети итальянцы?
— Видел их с папашей Серафино, а с ним я знаком, потому что работал в их доме.
— Когда это было?
— Когда я его видел? Дня два или три назад. Он ехал в своей машине с откидным верхом, заметил детей с девицей, остановился и спросил, не хотят ли малыши мороженого. А потом все забились на переднее сиденье, дети ещё дрались за место у дверцы, девица ерзала, а старик вроде как гладил её по заду. Смотреть было противно.
— Противно, потому что это был он, а не ты?
— Во всяком случае, я не женатый человек и не отец двоих детей.
