не понимаю, почему в этой цепочке злоключений в конце вы вспомнили обо мне? Вот чем навеяло? Я же не ложился с вами в это учреждение! Не звонил вам с просьбой включить меня во что-то захватывающее и интригующее дальнейшим общением с правоохранительными органами… Только не говорите, что я здесь, в Санкт-Петербурге, единственный известный вам врач. Дело в том, что я не психиатр, и не психотерапевт, я — патологоанатом. А это совсем иная история, специализация, это вообще по другую сторону бытия… — устало завершил свою тираду Витольд Леонидович.
— А здесь это надо? — спросила Яна.
Именно в этот момент Иван Георгиевич вздрогнул и, опустившись на колени, принялся засовывать семечки между плитками на полу, все время повторяя:
— Вырасти дерево, прилети на него птичка, свей на нем гнездышко, снеси яичко…
И так несколько раз, много-много без счета.
Семечки, естественно, не засовывались в плотно затертые швы между плитками, и пациент занервничал, засуетился, а потом просто сел на пол, скрестив ноги, и заплакал.
— А не уколоть ли мне его галоперидольчиком? — сам себя спросил Витольд Леонидович. — А отчего же не уколоть? — сам себе и ответил.
Налицо было легкое раздвоение личности.
Он набрал чей-то телефон и сказал несколько фраз, используя медицинские термины. Похоже, Яна, как единственный из присутствующих человек с высшим медицинским образованием, что-то из сказанного поняла.
— Ты что? Витольд! Зачем ему завязывать смирительную рубашку? Зачем галоперидол? Смотри, он же вот тихий, мирный, никого не трогает, сидит и сажает семечки.
— Яна, ты привезла его ко мне? Значит, позволь мне и решать его судьбу! Такие состояния очень переменчивы. Вы на самом деле преступники. Вы взяли больного человека и сняли его с капельницы, с серьезных лекарств, вы его выкрали. А теперь его состояние грозит и ему самому, и окружающим. Кто за это будет отвечать?
— Да какой сумасшедший? Ты что?! — возмутилась Цветкова. — Это же прикрытие! Он просто боится и спрятался в этом частном дурдоме. Там явно это практикуют. Мартин не мог подобрать не того человека!
И Яна в подтверждение своих слов кинулась к Ивану Георгиевичу.
— Эй, очнитесь! Вы нас не бойтесь! Мы от Мартина Романовича! Знаете такого? Мартин! Он просил вам передать одну вещь. Хватит уже притворяться! Здесь все свои. Наверное, вы — засекреченный человек, мы все понимаем, — тормошила его Яна.
Иван Георгиевич снова замер, потом совершенно расфокусированным взглядом записного придурка посмотрел на Цветкову.
— Ты меня слышишь? — продолжала раздражать его Яна.
— Яна, не надо! — предостерег ее Витольд Леонидович, вскакивая на ноги.
В этот же момент Иван Георгиевич издал просто душераздирающий крик и набросился на Яну, схватил ее тонкую шею в свои две большие лапищи и начал душить. Да с такой силой, что Яна даже крикнуть не смогла. Звук не шел из-за передавленного горла.
— Черт! Черт! Черт!.. — подскочил к ним Витольд Леонидович и вцепился в руки Ивана Георгиевича. — Отпусти! Отпусти!.. Чего сидите? Помогите! Сильный какой! Психи всегда зверски сильные!
Мужчины только втроем смогли разжать руки Ивана Георгиевича, оттащить его от Яны и скрутить. Тут появились два крепких санитара с дежурным психотерапевтом, помогли раскатать рукава на смирительной рубахе и спеленали буйного пациента.
— Вот только не говори, Витольд, — усмехнулся психотерапевт, — что он случайно у тебя ожил и умом тронулся от того, что в морге. Тут хроник, по лицу видно.
— Хорошая была версия, — вздохнул Витольд Леонидович. — Ты нам успокой его, чтобы еще больше здоровьем не повредился… Хотя куда уж больше?… А мы его сами доставим, откуда взяли. Вот видите, ребята, второй врач подтверждает, что не притворяется он, а реальный псих.
Санитары отнесли сопротивляющегося психически нездорового человека в соседний зал, и психотерапевт пошел туда же, сделать какие-то манипуляции и инъекции, чтобы его успокоить.
— Я тоже думаю, что псих, — держась за шею, просипела Яна, не узнавая своего голоса. — Это как мы рисковали-то, находясь с ним в машине! Все на небо смотрел и птичками любовался. Набросился бы на нас по дороге, и хана бы всем…
— Слава богу, дошло! Возрадуемся, други! Ты, Яна, сначала думай, потом делай! Хотя женщины делают всегда наоборот, и от этого все проблемы, — задумчиво проговорил он.
— Скажи еще, что все зло от баб! Ты, между прочим, рожден женщиной! Кхе-кхе! — закашлялась Цветкова. — Наверняка в муках…
У Петра зазвонил телефон, нарушив перепалку.
— Алло?… — ответил Петр на звонок и тут же вышел из кабинета в коридор.
Когда вернулся, на нем лица не было.
— Чего сбледнул-то? — спросила Яна.
Она уже немного раздышалась.
— Лиза звонила. В шоке! Мы не того пациента взяли. Если четвертая палата, это не значит, что там лежит пациент номер четыре! Наш лежит во второй палате, — сообщил Петр.
— Твою дивизию! — бросила Яна. — А раньше твоя Лиза не могла это сказать?
— Я ж не говорил ей, что мы его вывезти хотим! Она бы испугалась и не помогла нам. Я ей сказал, что нам только поговорить, что это наш знакомый. А если знакомый, то мы его и внешне опознаем и найдем. Не найдя нас в нашей палате, она забеспокоилась, пошла в закрытый блок. А там весь этот кошмар…
Петр нервно сглотнул.
— Ну да… Нужный нам человек на месте, совершенно другой пациент пропал… — вздохнула Яна.
Петр покачнулся и медленно осел на табуретку.
— Хуже! Все гораздо хуже!.. — проговорил он прерывисто. — Да, она не обнаружила одного опасного пациента… Но это уже не она, а другие совсем люди…
— Какие еще люди? — не поняла Цветкова.
— Полицейские. Не знаю, следователь, дознаватель… Лиза говорит, что пациент номер четыре… Тот, кого мы искали… мертв.
В морге и так было не шумно… Да и с чего бы? А вот теперь воцарилась совсем уж мертвая тишина.
— Грохнули, что ли? — спросил Иван Демидович.
— Не знаю, — пожал Петр плечами. — Но нас с Яной ищут. Они считают, что мы одного похитили, а другого, как вы выразились, грохнули.
— Твою же. — закрыл Иван Демидович лицо руками.
— Тише-тише. Не суетитесь. Мы что-нибудь придумаем, — успокоил их патологоанатом.
— Чего тут придумаешь? — с досадой проговорила Яна. — Мы все провалили! И информацию не передали, и теперь еще в убийстве обвиняют! Как мне Мартина не хватает!
— Мне тоже… — откликнулся Петр. — Он бы все разрулил. Мой отец — сильный человек…
— Твой отец?! — округлил глаза Витольд Леонидович, переводя взгляд на Яну.
— Не надо на меня так смотреть! — тут же встрепенулась она. — Петр не мой первенец! Или я была в коме… В том возрасте я еще не думала о детях. Первого родила уже за тридцать.
