По возвращении в Атланту Дидо пытался помириться, но Дези отказывалась с ним встречаться. Она оставила квартиру в Бакхеде и переехала к родителям. Как-то раз Дидо появился около их дома, и Дези облила его из садового шланга. Отставка повергла Дидо в хандру, которая заметно отразилась на его и без того уже слабых выступлениях на баскетбольной площадке. В один злосчастный вечер, когда Дидо заменял свалившегося в гриппе Мозеса Малона, он набрал лишь три очка, сделал один подбор у кольца, пять передач и был удален в середине третьей четверти. На следующий день его перепродали команде «Воители Золотого Штата». Дези больше никогда его не видела, даже по телевизору.
«Да найдешь ты себе кого-нибудь, — утешала мать. — Первый блин комом».
Но испечь хороший блин все не получалось. Дези перевалило за двадцать пять, она еще трижды была помолвлена, но замуж так и не вышла. Два раза Дези по-мирному возвращала кольца, а третье оставила. Его преподнес жених по имени Эндрю Бек, в которого она чуть не влюбилась. Он снимал рекламные ролики для кандидатов в политических кампаниях, но в душе был художником. Долгие годы он серьезно занимался живописью и ваянием, почти голодал. Затем попал на телевидение и обрел достаток, как и все Дезины женихи. Она говорила себе, что это просто совпадение, но понимала — дело в другом. Так или иначе, она сильно привязалась к Эндрю — мечтательной, творческой и отстраненной натуре. Его легкая таинственность пленила Дези, чего не бывало прежде. Эндрю терпеть не мог политиков, ненавидел вообще всех сенаторов и конгрессменов, которые не жалели денег за его умение создать им образ. Дези восхищалась Эндрю за его ненависть к своей работе — только высокопринципиальный человек мог вот так прямо заявить, что растрачивает богом данный талант на мелкое жульничество, создавая тридцатисекундный ролик политической рекламы.
У похвальной прямоты Эндрю Бека была и обратная сторона — он часто погружался в мрачную задумчивость и депрессию. В том, что произошло дальше, Дези винила себя. Она уговорила Эндрю показаться психологу, а тот велел ему поискать способ для высвобождения внутреннего источника тревоги. Эндрю выбрал пирсинг и усердно принялся увечить себя. Начал он с трех дырочек в каждой мочке, но быстро перешел к бровям, щеке и ноздрям. На этом он не остановился. Эндрю носил колечки и вставки, изготовленные лишь из высокопробного серебра, и вскоре так продырявился, что услуги авиалиний стали ему недоступны, поскольку он не мог пройти раму металлоискателя. С каждым новым проколом Эндрю обретал все более причудливый вид, но это нимало не беспокоило клиентов-политиков; его профессиональные услуги пользовались спросом, как никогда. Дези же с трудом переносила наружность жениха. Она лелеяла надежду, что это лишь проходной этап, даже когда Эндрю проколол язык и украсил его крючком на крупную рыбу. Дези оценила символизм, но от поцелуев уклонялась. И вообще, секс с Эндрю стал весьма затруднителен, поскольку его побрякушки карябали и кололи Дези в самые неподходящие моменты.
Но все же Эндрю ей нравился, и она старалась приспособиться до тех пор, пока однажды жених не явился с мошонкой, проколотой миниатюрной стрелой Купидона в четырнадцать каратов. Вот тут Дези поняла, что отношения не сохранить, и переехала к родителям. Обручальное кольцо она оставила у себя не из сентиментальности, а из опасения, что Эндрю Бек его куда-нибудь присобачит.
И недели не прошло, как Дези позвонил Палмер Стоут. До этого они встречались только раз в студии Эндрю, когда шел монтаж ролика. Эндрю отсматривал варианты рекламы Дика Артемуса, баллотировавшегося в губернаторы Флориды. Палмер сопровождал Артемуса в Атланту и тоже смотрел на экран, где крутился ролик «Голосуйте за Дика!» Дези находилась рядом, чтобы Эндрю, ненавидевший Артемуса, как-нибудь его не оскорбил и не профукал контракт на 175 000 долларов.
Стоут пытался заигрывать с Дези, пока она прямо не сказала, что помолвлена с Эндрю. Стоут рассыпался в извинениях и больше не произнес ни слова, но весь день не сводил с Дези глаз. Для нее осталось загадкой, откуда Палмер так быстро узнал о ее разрыве с Эндрю; времени зря не тратя, он беспрестанно звонил, засыпал ее цветами и авиабилетами первого класса. Поначалу Дези дала ему от ворот поворот, но в конечном счете он ее уломал искусными восторгами; она всегда была падкой на изысканную лесть, а Палмер оказался в том мастер. Родители его обожали (а ведь это сигнал) и уговаривали Дези дать шанс такому приятному молодому джентльмену. Только потом, выйдя за Палмера и переехав в Форт-Лодердейл, Дези поняла, что родные всего лишь старались выпихнуть ее из дома. (Через два дня после свадьбы отец нанял бригаду плотников для переделки спальни Дези в спортивный зал.)
Ничего не скажешь, Стоут относился к ней хорошо: «БМВ», дом на побережье, никаких ограничений в покупках. В постели все было сносно — без выкрутасов и безумств. На взгляд Дези, Палмер был рыхловат телом, но зато без одежды не походил на дурацкую рождественскую елку. Его бледные телеса, ничем не проткнутые, не прошпиленные и не украшенные, ласкали взор новобрачной. Любовные утехи, не грозившие опасностью уколоться или ободраться, восторга не вызывали, но были приятны.
В медовый месяц на острове Тортола Дези так раскрепостилась, что сумела сохранить настрой и не расхихикаться, когда однажды ночью Палмер пропыхтел ей в ухо:
— Давай, малышка, запали мою свечку!
— Огонь, — ласково прошептала Дези.
— Что?
— Огонь, милый. В песне поется: «Давай, малышка, разожги мой огонь».
— Да нет, я же помню, тот парень на концерте в Диннер-Ки захрипел...
— Палмер, давай теперь я сверху, — переменила тему Дези.
Месяца через три Палмер стал снимать их в постели «поляроидом». Дези соглашалась, но ей это не нравилось — вспышка и режиссерские указания Стоута раздражали. Фотографии получались смазанными и мелкими, непонятно было, что в них возбуждает Палмера. Может, это его пунктик? Но после Эндрю Бека Дези уже ничто не удивляло — даже если б Стоут облачился в кольчугу и взял булаву.
Однако сигары она категорически отвергла. Палмер уговаривал ее покурить перед началом и, может, в процессе любовных игр.
— И речи быть не может, — ответила Дези.
— Ты из-за треклятого Билла Клинтона, [14] да? Это он со своими извращенными девками испоганил репутацию сигар. Ну, пожалуйста, Дез, выкури хоть одну.
— Ответ — «нет», и президент здесь ни при чем.
— Да что тут такого? — Стоут принялся перечислять имена кинодив, курящих сигары. — Ну, прошу тебя, — уговаривал он. — Это так эротично.
— Это очень по-дурацки. К тому же от них тошнит.
— Ну пожалуйста, Дези.
— Курение вызывает рак. Опухоль мягкого нёба. Это тебе кажется эротичным, Палмер?
Больше Стоут с сигарами в постели не приставал. Но вот теперь — носорожьи рога. Дези встревожилась. Мало того, что убил животное, так вот — на тебе!
Надо признать, секс у них с Палмером был довольно редок. Дези понимала, отчего не расположена к постельным амурам: недовольна собой, супружеством, и вообще не уверена, симпатичен ли ей муж, как прежде. Да и Стоут тоже большого интереса не проявлял. Может, он содержал подружек в Таллахасси и Вашингтоне, кто знает? А может, действительно купил на черном рынке носорожий порошок, чтобы распалить прежние чувства.
Дези не знала, как быть. У нее обеспеченная, спокойная жизнь, о том, чтобы начать все заново, и подумать страшно. Но пустота в душе тоже пугала, и с каждым днем все больше. Неужели она станет женой, которая принимает супружеское охлаждение как нечто неизбежное, делает вид, что ничего не произошло, и отвлекается поездками на курорты, заграничными путешествиями и проектами по переустройству дома.
А может, и станет. Остаться одной ужаснее, чем жить в не шибко пылком браке. У некоторых подруг ситуация еще хуже — мужьям все по фигу. Палмер хоть пытался поправить отношения или делал вид, что пытается. Надежда на двухдневную эрекцию была трогательной. Либо идиотской — смотря каковы его истинные мотивы.
Но Дези взбесили насмешки Стоута над ее похищением, и она велела ему спать в гостевой комнате.
— Я найду тебе психиатра. Лучшего в городе, — сказал Палмер. — Успокойся, Дез. Просто ты слегка запуталась.
— Предпочитаю пока не выпутываться, — ответила Дези и захлопнула дверь перед носом мужа.
Внезапно Макгуин перестал есть и сделался вялым. Вначале Твилли не понимал — отчего. А потом нашел под задним сиденьем автомобиля кучку таблеток антибиотика. Все это время пес притворялся, что глотает их, а сам лишь рассасывал мясную оболочку, прятал пилюлю под язык и потом, когда Твилли отворачивался, выплевывал.
Возможно, у этого упрямого дурака послеоперационная инфекция, подумал Твилли. В телефонном справочнике он выбрал ближайшую ветеринарную клинику. Регистраторша достала формуляр и стала задавать вопросы:
