Мерно выкрикивая:
– Чуня, Чуня… – я брела по саду.
Очевидно, Смолякова не была большой любительницей цветов – основную часть принадлежащих писательнице соток покрывала зеленая трава.
– Эй, Чуня, – строго крикнула я, – иди сюда!
Никакой реакции.
– Чунечка, хочешь конфетку? – изменила я тактику.
Ноль эмоций.
– Ну погоди! – пригрозила я. – Будешь грязная, тебя станут купать, а потом сушить противно жужжащим феном.
Слева послышалось сосредоточенное сопение. Очевидно, перспектива оказаться в ванне не слишком обрадовала йоркшириху, и она не сумела сдержать негодования. Я посмотрела в ту сторону, откуда шел звук, и рассердилась окончательно, увидев, чем именно занимается Чуня.
– Сейчас же перестань! – прикрикнула я.
Но собачка проигнорировала мой вопль и продолжила сосредоточенно, с бешеной скоростью разрывать землю в том месте, где забор поворачивал налево. В разные стороны летели черные комья.
Я пошла к йоркширихе, ругая ее на все корки:
– Сейчас же остановись! Эй, Чуня, кому сказано? Сама перемажешься, газон испортишь! Ну погоди, сейчас тебе мало не покажется… Посмотри, на кого ты похожа: грязная, мокрая… Вот Рая-то обрадуется. А ну иди сюда!
С этими словами я наклонилась, подцепила крохотное, почему-то трясущееся крупной дрожью тельце и хотела выпрямиться, но неожиданно увидела в земле нечто странное и замерла в согнутом положении. Пронырливая, слишком активная Чуня разрыла довольно широкую и глубокую ямку. Наверное, собачка почуяла крота – такой была моя первая мысль.
Тот, кто считает йоркширов всего лишь живыми игрушками, жестоко ошибается. У этих собак в жилах течет кровь терьеров, страстных охотников. Наша Жюли, например, переловила в саду всех мышей, а пару раз вышла победительницей в борьбе с крысами. Поэтому способность Чуни разрывать почву меня не удивила. Поразило иное: из чернозема выглядывало нечто светлое, похожее на пучок странной травы. Я машинально пощупала находку и вздрогнула. Отчего в пальцах столь знакомое ощущение? Внезапно Чуня вывернулась из моей руки, шлепнулась прямо на разрытый участок и с утроенной силой заработала маленькими, но очень крепкими и проворными лапами. На меня напал столбняк, тело парализовало, лишь глаза послушно передавали в мозг увиденную информацию.
Вот среди земли мелькнул серый комок, он развернулся и полетел к дому. Чуня, крича от возмущения, бросилась за мышью, а я уставилась на нечто серо-белое, непонятное, округлое, проглядывающее из разрытой ямки. Потом осторожно разгребла руками чернозем и заорала с такой силой, что, кажется, сорвала себе горло.
Из земли смотрело человеческое лицо, совершенно не тронутое тлением. С него даже не сошла косметика. Яркие, красные губы были плотно сжаты, а небесно-голубые глаза распахнуты, и сейчас они невидящим взором смотрели на меня.
Ноги мои подкосились, тело осело в мокрую траву, из легких выдавился хрип. Вот что такое светлое маячило в траве – прядь волос. Похоже, я сумела найти Миладу.
– Эй, ты в порядке? – раздался голос от меня чуть сбоку. – Чего молчишь, отвечай!
Не в силах произнести ни слова, я с огромным трудом подняла каменно-тяжелую руку и ткнула указательным пальцем вниз, на разрытую землю.
– Опять Чунька на мышей охотилась… – завела было Рая, но тут же осеклась.
Несколько мгновений мы обе провели в полнейшей тишине, потом домработница сдавленно спросила:
– Эт-то что?
– Лицо, – прохрипела я.
– Чье?
– Человеческое.
– Там… там… – пыталась задать вопрос Раиса.
Я поняла, что она хотела спросить, и ответила:
– Труп.
– О-о-о! – взвизгнула Рая и вцепилась в мое плечо.
В следующую секунду нас словно смело могучим ураганом. Не говоря ни слова, мы понеслись в особняк, не разбирая дороги, и опомнились, лишь оказавшись в столовой.
Раиса заперла выход на террасу и упала в кресло, я шлепнулась на диван.
– Это кто? – прошептала домработница.
– Блондинка, – тихо ответила я, – с голубыми глазами.
Рая прижала руки ко рту.
– Нет!
– Похоже, да.
– О! Нет, нет! Что нам делать?
– Надо позвать Никиту, – пролепетала я.
– Он уехал. Лиза тоже. А Настю Толик повез в парикмахерскую. Дома лишь Ника, она в это время сериалы смотрит, – растерянно сообщила Раиса. – Нет-нет, ты ошиблась! Там кто-то другой!
Ко мне вернулось самообладание.
– У вас же есть охрана.
– Ага.
– Зови сюда начальника.
– Да-да, верно, – закивала Рая и кинулась к телефону.
Не прошло и десяти минут, как в комнату вошел кряжистый мужчина лет пятидесяти, очень похожий на Дегтярева.
– Что случилось? – встревоженно поинтересовался он. – Рая про какой-то труп толкует.
– Там… – указала я пальцем в сад, – у забора, в углу… гляньте.
– Пожалуйста, Михаил Степанович, – заплакала Рая, – вы уж осторожненько, не пораньте ее.
Старший охранник, ничего не говоря, вышел в сад. Отсутствовал он довольно долго, потом вернулся и спросил:
– Лопаты у вас есть?
– В сараюшке, – обморочным голосом заговорила Раиса, – возьмите.
– Думается, не следует проявлять никакой активности до приезда милиции, – предостерегла я. – Надо оцепить место происшествия и ждать бригаду.
Михаил Степанович смерил меня тяжелым взглядом и, полностью проигнорировав мое правильное предупреждение, вытащил из кармана мобильный. Очень скоро в столовой оказалось еще трое парней в черной форме.
– Пошли, – повелело им начальство, – землекопами поработаете.
Мы опять с Раей остались вдвоем. Сели рядом на диване и заклацали зубами.
– Господи, что же теперь с нами будет? – всхлипнула домработница. – С голоду подохнем.
– Никита заработает, – тихо ответила я. – Он молодой, потянет.
– Ой, не смеши… – прошептала Раиса. – Никчемушный паразит, только ногти красить способен. И Лизка такая же. Кабы Наташа была, не страшно, она сильная, работящая, умная. А эти… Ну все, конец дому! Старух вон выпрут, Настю в детдом сдадут, животных усыпят, особняк продадут и вдвоем загуляют. Никита себе машин понакупает – он дольше чем полгода на одном авто не катается, а Лизка брюликами обвесится. Ой, беда, беда… А мне куда? Господи!
Раиса принялась всхлипывать, я молча уставилась в окно. Думается, по миру семья не пойдет. Огромное здание со здоровенным участком стоит несколько миллионов долларов. И еще, остаются книги Милады, их будут переиздавать. Да, похоже в этой семье к хозяйке относились потребительски, использовали как дойную корову. Вот и Раиса сейчас жалеет не Миладу, а оплакивает себя, боится остаться без средств. Хорошо, что Смолякова не слышала слов домработницы, думаю, писательнице было бы неприятно.
– Эй, девки, – донеслось из сада, – идите сюда!
– Нет! – хором крикнули мы в ответ.
– Давайте-давайте, не трусьте!
– Никогда! – снова слаженно откликнулись мы с Раисой.
– Топайте во двор, говорю! Все нормально, тут ерунда какая-то… – настаивал Михаил Степанович.
Мы с Раисой переглянулись, потом схватились за руки и пошли на зов.
Первое, на что наткнулся мой взор, было женское тело, одетое в грязные джинсы и сильно испачканный некогда светло-бежевый пуловер. То, что еще несколько дней тому назад было улыбчивой, приветливой Смоляковой, теперь лежало, вытянувшись на сочно-зеленой траве.
– Дальше ни шагу! – заявила я. – Не хочу!
– Ага, – кивнула Раиса.
Мы замерли, потом я сердито воскликнула:
– Какое право имели, без милиции…
– Да заткнись ты! – ласково велел Михаил Степанович. – Сам сначала перепужался…
– И мы перетрухали, – пробасил один из охранников. – Во блин, похожа-то как…
– Ну просто одно лицо! – подхватил другой секьюрити. – Придет же людям такое в голову, чистая фотография…
– Шутники! – взъярился вдруг Михаил Степанович. – За такое надо на пятнадцать суток сажать!
– Ваще, блин! – голос первого охранника.
– Чума! – голос второго.
Мы с Раей растерянно смотрели на злющих, ругающихся на чем свет стоит секьюрити. Внезапно Михаил Степанович… пнул труп. И тут до меня дошло.
– Это не Смолякова!
– Верно.
– А кто?
– Никто.
– Как это?
– Пойди и потрогай.
– Нет!
– Фу, дура! Не боись, не укусит. Кукла.
– Кукла? – повторила я. – Не может быть! Такая большая? Зачем ее зарыли в саду? Откуда она взялась? О боже!
Раиса выдернула свою ладонь из моего потного кулака и бросилась к «трупу».
– Тетя Мотя! – завопила она. – Откуда она тут? Фу, черт, чуть не умерла… Разве ж так можно?!
Я попятилась в сторону, а Михаил Степанович устало потребовал:
– Объясните, в чем дело! Немедленно!
– Да, сейчас, – затарахтела Раиса, – очень просто…
В прошлом году на день рождения Милады один из фанатов решил сделать писательнице сюрприз. На беду, дядечка имел очень много денег и обладал креативным мышлением. Впрочем, иначе и быть не могло: Арсений, так звали очумелого фана, имел собственное рекламное агентство. Повторю, в суммах Арсений ограничен не был, но вот семейная жизнь у него не сложилась: жена ушла от богача к нищему парню, бросив мужу на прощанье замечательную фразу:
