Наташка крепко прибрала к рукам папашку. Ленинид теперь работает в мастерской, перетягивает диваны, кресла, стулья. Кстати, очень неплохо зарабатывает. Пить он бросил. Пару раз пытался развязать, но Наталья у нас баба суровая, общим весом за сто кило, впрочем, и рост у нее впечатляющий – все метр восемьдесят будут. Щупленькому Лениниду без шансов справиться с супругой, ежели та впадает в раж.
Наталья просто отколошматила муженька, применяя при экзекуции самые простые подручные средства: скалку и доску для разделки рыбы…
– Чего тебе надо? – спросила я.
Папенька икнул.
– Напился? – озверела я.
– Ну доча, – залебезил Ленинид, – раз в год и случилось, нечаянно.
– Здравствуй, Ленинид, – высунулась из кухни Тома, – хочешь картошечки?
– Он уходит, – железным тоном сообщила я.
– Уже? Так быстро? – изумилась подруга.
– Ну доча, – ныл папашка, – пусти, только на одну ночку, сама знаешь, убьет Наташка, если запах учует!
– Ночуй там, где пил, – отрезала я.
– Так с мужиками принял, чуток совсем, и по полбутылки не получилось…
– Ступай себе, – велела я, – значит, к жене на пьяную голову нельзя, а ко мне можно?
– Ну не на улицу же, – взмолился папахен, – будь человеком! С моей биографией никак нельзя в легавку попадать… Живо арестуют и…
– Входи, – вздохнула я, – только тихо, на цыпочках, идешь и ложишься в углу, в гостиной, на пол. Раскладушки нет. Подушку возьми с моей кровати, плед с дивана в гостиной.
– Хорошо, хорошо, – забормотал папулька, стаскивая ботинки, – не беспокойся, я привыкший, могу просто так лечь, без всего, мне бы только Наташка не узнала, убьет, ей-богу, убьет, не пожалеет! – Давай двигай, – пихнула я его в спину, – но чтобы тихо, а утром умотаешь!
Я вернулась на кухню и сообщила:
– Отец пришел, переночевать попросился, у них дома полы лаком покрыли.
Никто не усмотрел в этой ситуации ничего особенного. Филя продолжал жевать картошку, Лерка завела длинный рассказ о том, какую шубу следует покупать в этом сезоне.
– Обязательно длинную, мех щипаный, а еще лучше вязаную…
– Разве шубу можно связать? – удивился Филя. – Мех, он ведь как пластина.
– Темнота, – усмехнулась Парфенова, – жуткая, черная, дремучая темнотища! На последнем меховом аукционе Алла Борисовна Пугачева приобрела манто, связанное из бобра…
– Но мех-то снимают большим куском, – настаивал Филя.
– Потом режут и вяжут!
– Зачем?
– О боже! – закатила глаза Лера. – Деревня…
Дзынь, дзынь – донеслось из прихожей.
– Сиди, – сказала Тома и побежала к двери.
Я тупо глядела в чашку. Отличный денек выдался, в каждой комнате по пьяному мужику, злобно затаившийся Аким, наглая Парфенова и простой, как веник, Филя.
Кого еще прибило к нашему берегу?
В кухню, смущенно улыбаясь, вошел Юра:
– Вот, ребята, пригрейте на денек-другой!
– Опять Лелька выгнала! – всплеснула я руками.
Юрке было стыдно признаться при посторонних, что его жена временами превращается в жуткую мегеру, поэтому он быстро сказал:
– Нет, нет, что за ерунда тебе в голову приходит, зачем Лельке меня прогонять!
«А почему она всегда это проделывает?» – хотела было я заявить в ответ, но перехватила умоляющий взгляд приятеля и промолчала. В конце концов, ни Парфеновой, ни Филе незачем знать подробности супружеских передряг Юрасика.
– Просто у нас полы лаком покрыли, спать невозможно! – сообщил майор.
Лерка хихикнула:
– Надо же, какое странное совпадение! Только что явился Вилкин папаша, у него тоже половая проблема. Вы случайно не в одной квартире проживаете?
– Нет, – спокойно ответил Юрка, – правда, соседствуем по подъезду.
Парфенова зевнула:
– Как хотите, а я спать пошла!
Филя тоже поднялся:
– Спокойной ночи, пойду умоюсь, а потом постелю себе у балкончика.
Оставшись с приятелем вдвоем, я поинтересовалась:
– Ну и что на этот раз?
– Да глупость вышла, – забормотал Юрасик, – Ленку Комосову провожали в декрет, чаек устроили… А мне от имени отдела поручили подарок отдать, коляску мы ей купили, шесть тысяч как одну копеечку выложили… Ленка, конечно, обрадовалась, ну и чмокнула меня в плечо…
– Ага, понятно, Лелька углядела след от помады, и понеслось!
Юра молча кивнул.
– Ладно, – милостиво разрешила я, – ступай в гостиную, там, правда, Ленинид дрыхнет, думаю, не поссоритесь, но уж, прости, раскладушки нет. Ее Филя сломал, а диван там сам знаешь какой, по мне, так лучше на полу лечь, на ковре. Подушку и одеяло дам.
– Ну и ладушки, – повеселел Юрка.
Я пошла к себе в спальню и под раскаты громового храпа Олега вытащила из шкафа одеяло. Может, тоже устроиться в гостиной? Под такую «музыку» спать невозможно.
Обхватив одеяло двумя руками, я потащилась по коридору, чувствуя жуткую усталость. Но не успела добрести до нужной двери, как звонок вновь ожил. Чья-то нахальная рука жала на кнопку, совершенно не смущаясь, что часы показывали два ночи. Припомнив всю ненормативную лексику, я, посмотрев в глазок, обнаружила на лестничной клетке мужа Парфеновой – Витьку, отчего-то держащего в руке махровое полотенце.
– Тебе чего? – спросила я, распахивая дверь. – На часы смотрел? Совсем с ума сошел? Олегу в семь вставать.
Витька молча отодвинул меня и вошел в прихожую, его лицо покрывали крупные капли пота, что, учитывая холодную, просто ледяную погоду, казалось странным.
– Где Лерка? – просвистел он. – Где моя жена?
– Спит, – обозлилась я.
– Где?
– В комнате, естественно.
– С кем?
Я повертела пальцем у виска:
– Витек, у тебя совсем с мозгами плохо? Одна, конечно.
– А ну отойди, – толкнул меня Витька.
Широким шагом, не снимая ни ботинок, ни куртки, он пошел по коридору, распахнул дверь в Томуськину спальню и заорал:
– Вставай, Лерка, смерть твоя на пороге!
Храп, разносившийся крещендо по всем помещениям, внезапно стих.
– Что случилось? – совершенно разумным, трезвым голосом спросил Семен. – Вилка, ты?
– Виктор, уйди оттуда, – велела я, – и вообще, какого черта ты носишься по нашей квартире?
– Лучше молчи, бандерша, – ответил Витек и начал заглядывать в остальные комнаты.
– Почему бандерша? – удивилась я.
– Ну, мамка, – хрюкнул Витька, – как же еще назвать тетку, которая содержит на дому публичный дом!
Я не успела даже обозлиться на оскорбление, как он распахнул дверь в спальню, где мирно, на двух матрацах спала ничего не подозревающая Лерка, и заорал:
– А, сука, попалась! Думала, шито-крыто все! С любовничком тут устроилась!
Вспыхнул свет. Парфенова оторвала от подушки голову и простонала:
– О боже, ну что еще! Дайте спать!
– Спать ей захотелось! – заорал Витька и сдернул с Лерки одеяло.
Та взвизгнула и заверещала:
– Охренел совсем, козел?! Может, еще и маменьку свою сюда притащил! Убери лапы, не у себя дома! Скажи ему, Вилка!
– Где он! Говори! – бушевал Витька.
– Кто? – вопила Лерка. – Кто?
– Он, – наседал на нее муж, – он – твой любовник! А ну живо колись, с кем тут времечко сладко проводишь, сучара!
– Да пошел ты, – заорала Парфенова так, что в буфете звякнули рюмки, – вместе со своей мамашей придурочной и с бабкой идиотской!..
В этот момент в дальнем углу комнаты что-то зашевелилось.
– Ага, – подскочил Витька, – вон он, попался…
В коридор выползли все: Филя в чудовищной пижаме цвета детской неожиданности, Томуська в ночной сорочке, плохо соображающий и все время хватающийся за голову Сеня, Юрка в темно-синих трусах… Позади всех маячил Олег. Похоже, что хмель отпустил и его.
– Вот он, – ликовал Витька, – вон…
– Да это Ленинид, – обозлилась я, – перепутал комнаты и вместо гостиной устроился у Лерки.
Папаша, растерянно моргая, смотрел на присутствующих. Витька подался к нему, бросил на пол полотенце, в которое кутал руку, и я увидела огромный, страшный пистолет.
– Эй, эй, парень, – замахал руками папулька, – ты чего… Эй, положи пушку-то!
– Прощайся с жизнью, сволочь, – просипел Витька, вскинул руку, но тут на него с двух сторон кинулись Юрка и Олег, мигом применившие профессиональные навыки. Они враз скрутили нападавшего. Олег выхватил у него пистолет и сурово поинтересовался:
– Где взял?
– Купил.
– Разрешение есть?
– …тебе, а не разрешение, – выпалил Витька.
– Зачем тебе оружие? – поинтересовался Юрка.
– Она мне всю жизнь сломала, – зарыдал тот, – а теперь еще и изменять начала…
– Идиот, – зашипела Лерка, – кретин.
– Убью, – взревел Витя.
– А ну всем молчать, – гаркнул Семен, – ведите этого боевика на кухню, вы, девчонки, ложитесь, а мы сейчас с ним побеседуем!
Не в силах спорить, я рухнула в кровать, слыша, как за стеной бубнят мужские голоса. Потом наступила тишина, Олег вернулся и лег, через секунду раздался храп. Я пнула супруга ногой, звук изменил тональность. Мои глаза блаженно закрылись. Слава богу, безумный вечер, вернее, ночь, закончилась.
