– Никому мы не звонили… – Василиса обиженно засопела, совсем как Бонни, когда его ругают, – дядя Вася же тебе слово дал…
– Грош цена его слову! – Творогова несло. – А уж ты – вообще известная врунья!
– Когда я тебе врала? – возмутилась Василиса. На такой прямой вопрос у капитана Творогова ответа не было.
Его напарник попытался разрулить ситуацию, но убедился, что Творогову попала вожжа под хвост, а когда это случается, сделать ничего нельзя.
– Подозреваемая пропала! – орал он. – Ты понимаешь, что по твоей вине убийца ходит на свободе?
– Не ори на меня! – Василиса тоже была не лыком шита и не позволяла с собой так разговаривать. – Я-то при чем, если вы ее упустили? Работать надо лучше!
– Ах ты! – У капитана едва не вырвалось непечатное слово, но Бахчинян вовремя ткнул его кулаком в бок.
– А я тебе верил! – орал Творогов. – Значит, так. Если к завтрему Соколовская не объявится – будем ставить вопрос об отъеме лицензии, так и передай Куликову! А тебя я вообще больше знать не желаю! Между нами все кончено!
– Ну, между нами ничего особенного и не было… – холодно заметила Василиса, она лучше держала себя в руках, – так что вы, гражданин капитан, зря на мою квартирку рассчитывали, не обломится вам…
Тут Бахчинян вырвал у напарника трубку с намерением прекратить это безобразие, но Василиса уже отсоединилась.
– Ты что наделал? – напустился он на Творогова. – Ты зачем хорошую девушку обидел?
Тот молчал, нахохлившись, как воробей на ветру.
– Ох, Леха, если характер свой не переломишь, так и будешь на кухне ночевать, – вздохнул Ашот. – Что за жизнь? Всем ты мешаешь, угла своего нету, все об тебя спотыкаются…
– Бонни, ты был абсолютно прав насчет Творогова! – сказала я, швырнув трубку. – Отвратительный тип!
– Про квартиру – это ты зря, – заметил дядя Вася, – Леша тебя не за квартиру любит…
– Ой, не говорите мне о нем больше никогда! – крикнула я. – Лучше слушайте, что у них там стряслось!
– Вот те на! – проговорил дядя Вася, узнав новости. – Пропала, говоришь, наша Елена Максимовна? Но все равно, ты как хочешь, не верю я, что это она Анфису убила!
– Вы можете верить или не верить, а для милиции то, что она сбежала, – прямое доказательство вины. Считайте, что она сама созналась. И что нам теперь делать – ума не приложу!
– Что делать? – повторил Василий Макарович. – Известно что: аванс получили, надо его отрабатывать. Делать то, за что нам заказчица деньги заплатила.
Я от такого ответа растерялась. Выходит, мой любимый шеф руководствуется философией стоиков – делай, что должен, и будь, что будет? Или я его неправильно поняла?
– Нам Соколовская деньги заплатила, чтобы мы следили за ее мужем, – сказала я рассудительно, как учительница младших классов, объясняющая условия задачки на сложение зайчиков и белочек. – Сейчас это уже неактуально: девицу, с которой встречался ее муж, убили, Уколов наверняка перепугался и какое-то время будет сидеть тише воды ниже травы, а самое главное – у нашей заказчицы сейчас есть более серьезные проблемы, чем неверность мужа.
– А я тебе вот что скажу, – возразил мне дядя Вася. – Какие у нее проблемы – это не наше дело, а мы должны до конца довести расследование. Сейчас он, может, и правда затихарился, но прежде-то наверняка ходил налево, по нему видно. Вот мы и должны в его прежних похождениях разобраться. А то, что девицу эту убили…
– Кстати, – пробормотала я, – насчет этого у меня имеются серьезные сомнения.
– Сомнения? – теперь пришел дяди-Васин черед удивиться. – Какие могут быть сомнения? Ты же сама была на месте убийства!
– Да не в том сомнения, что Анфису убили, а в том, что у Уколова с ней был роман. Во-первых, он явно бабник и нашел бы себе девицу попривлекательнее. Во-вторых, я с девчонкой одной в бизнес-центре познакомилась, так она сказала, что ни с кем из тамошних он не крутил, а уж она бы знала, если бы что-то было. А что он с ней пару раз пообедал, так это ничего не значит.
– Правильно рассуждаешь! – согласился со мной дядя Вася.
Я прямо прослезилась: чтобы он вдруг признал, что я умею думать?! Нет, он стал совершенно другим человеком! Интересно, что на него так повлияло?
– Правильно рассуждаешь, – повторил он. – Мне тоже показалось, что здесь что-то не так. Я ведь видел их вместе, так вот Уколов себя вел как-то странно. Такое впечатление, что он с Анфисой общался для отвода глаз. С другой стороны, Соколовской позвонила какая-то женщина и сказала, что про похождения ее мужа весь город знает. Кроме этого самого бизнес-центра. Значит, его любовница не оттуда.
– Ага, – кивнула я, – очень хорошо. У нас будет гораздо меньше работы: нужно проверить всех девиц в городе, кроме тех, кто работает в этом бизнес-центре. Вот радость-то!
– Ты подожди прикалываться! – обиженно проговорил дядя Вася. – Я к чему веду? Нужно попытаться узнать, кто та женщина, которая звонила Елене Максимовне. А уж она наведет нас на настоящую любовницу.
– Да? И как вы это себе представляете?
– Обыкновенно! – невозмутимо ответил дядя Вася. – Соколовская пропала, но фирма-то ее осталась. Завтра пойду туда, поговорю с сотрудниками. Секретарша про свою начальницу всегда знает больше других.
Елена выскочила на площадку, аккуратно прикрыв за собой дверь, ей не хотелось, чтобы муж слышал, что она уходит. Она протянула руку к кнопке лифта, тот был занят. Лифт шел вверх, и ее мгновенно пронзила волна страха – вдруг там эти, из милиции. Перехватят ее прямо на площадке и выведут в наручниках.
Она круто развернулась и бросилась к черной лестнице, затем побежала вниз, вздрагивая от стука собственных каблуков.
Надо успокоиться, твердила она на ходу, нельзя так распускаться. Она всегда выбиралась из любой ситуации с малыми потерями, всегда умела найти наилучший выход из любого, самого трудного положения. Да, но в такое положение она не попадала никогда, тут же возразил в ее голове чужой противный голос.
Она выскочила во двор и устремилась было к парковке, но тут же одумалась. Она не может взять свою машину, это очень глупо, ее тут же вычислят и остановят.
Охранник у входа едва не высунулся из своей будки, еще бы, он ни разу не видел ее без машины. Елена улыбнулась ему безмятежно, один бог знает, чего ей это стоило.
Пришлось идти до проспекта, потому что ловить машину на виду у парня было еще более глупо – он сразу ее заподозрит.
Остановились раздолбанные «Жигули» – неужели с ней все так плохо? Она махнула рукой – проезжай, мол, не по Сеньке шапка – и села только в третью машину.
В салоне было ужасно грязно и возмутительно пахло парфюмерией. Да еще орало радио – какой-то шансон. Она назвала нужную улицу, водитель заметил брезгливость на ее лице и все понял.
– Ты радуйся, что хоть на такой можешь ехать! – сказал он и поглядел хитро.
Елена вздрогнула – что он хочет этим сказать? Неужели водитель знает, что ее ищет милиция по подозрению в убийстве? И что вполне возможно, что эту ночь она проведет в камере? А уж там всяко хуже, чем в этой машине…
– Езжай уж, – вздохнула она, – недосуг мне… И радио выключи!
Преодолевая отвращение, она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Вот и все. Сейчас она приедет в офис фирмы «Томограф» и поговорит с ее владельцем Дмитрием Голубцовым. Поговорит наедине. И начистоту. Пришла пора расставить все точки над «i».
Две крупнейшие фирмы по поставке и установке медицинского оборудования – ее «Медсервис» и его «Томограф». Самый главный ее конкурент. Готовый, как выяснилось, на все. Даже на такую беспримерную подлость.
Что ж, у нее развязаны руки, она тоже готова на все.
Шея заболела от неудобного сиденья, Елена заворочалась и едва не застонала. Неужели это конец? Да ерунда, она все выдержит… Нужно отвлечься и подумать о другом.
Но перед глазами у нее встало детство, их маленький городок на берегу тихой речки, несколько кирпичных домов в центре, в основном – деревенские аккуратные домики с палисадниками. Летом сонная тишина, и куры бродят по пыльной дороге, не боясь редко проезжающих машин. Вода в речке на мелком месте теплая, как парное молоко, а на другом берегу, на горе, – развалины монастыря, и остатки позолоты на куполах сверкают в лучах заходящего солнца.
Но она редко плескалась на мелком месте, она заплывала на середину речки, где течение. И всегда рядом с ней был Митька Голубцов, Голубец, Голубчик…
Они жили через улицу, дома стояли напротив. Матери их были подругами, часто забегали по-соседски, обменивались разными мелочами по хозяйству, делились всем, что имели.
Выросли у Митькиной бабушки в палисаднике чудесные алые мальвы – на следующий год и у Лениной мамы такие же.
Достала по случаю Ленина мама красивого тюля на занавески – глядь, и в Митькином доме точно такие же топорщатся фестонами.
Они вместе, в один год, пошли в школу, но не сели за одну парту – не потому, что боялись, что будут дразнить женихом и невестой, Елена с детства никого и ничего не боялась, просто она хотела поставить себя в классе самостоятельно, чтобы никто не защищал и не покровительствовал.
