– Простите, у вас работает Эфигения?
– Да.
– А как к ней попасть на прием?
– Первая консультация стоит семьсот рублей.
Однако! Ну и цены у современных гадалок!
– Записываться не надо?
– Нет, просто приходите.
Насвистывая, я стала натягивать брюки, наверное, у «Дельфийского оракула» не слишком много клиентов.
Вход в салон украшала железная дверь с панорамным глазком, сбоку висел звонок. Я ткнула в пупочку.
– Вы к кому? – каркнул то ли женский, то ли мужской голос.
– На прием к Эфигении.
Замок щелкнул, я вошла в холл. Интерьер впечатлял. Темно-синие обои, почти черный ковер, такого же цвета потолок, на котором загадочно мерцали звезды и планеты, очевидно, нарисованные краской с фосфором. С левой стороны стоял стол, за ним сидела дама, от одного вида которой волосы по всему телу вставали дыбом. Огромная, словно русская печь, с квадратным, мужеподобным лицом, на котором фанатичным огнем горели огромные глаза. Черные волосы, скорей всего крашеные, спускались почти до талии. Шея и запястья дамы были обмотаны километрами бус из бисера, камней и кусочков кожи.
– Я к Эфигении.
– Первый раз? – спросило небесное создание.
Я кивнула.
– Тогда семьсот рублей.
Спрятав розовые бумажки в ящик, администраторша взмахнула гривой и велела:
– Идите по коридору до конца, последняя дверь ведет к Эфигении.
Я послушно потопала по темно-коричневой дорожке, чувствуя, как под шубой вспотела спина. В «Дельфийском оракуле» было жутко жарко.
Не успела я добраться до нужной двери, как она без всякого скрипа отворилась. Перед глазами предстала комната, метров двадцать, не больше. Стены и потолок были задрапированы материалом, похожим на черный бархат, на полу лежал все тот же темный палас. Почти посередине стоял стол, на котором горела толстая свеча, помещенная в стеклянный сосуд, больше всего напоминающий огромный бокал для коньяка. Около нее вращался на черной подставке странный шар из непонятного материала. Шарик горел и переливался так, словно внутри его помещалась электрическая лампочка… Но чуднее всего выглядела женщина, вернее девушка, сидевшая в кресле.
Худенькая, с белым, бескровным лицом и огромными, в пол-лица, глазищами, которые впились в меня, словно раскаленные гвозди в кусок масла. Волосы у нее были черные, мелко вьющиеся, они свободно падали на угловатые, совершенно детские плечики. Нижняя часть ее фигуры скрывалась под столом, а верхняя была облачена в ярко-красную свободную блузу. Девицу нельзя было назвать красавицей, но выглядела она оригинально. Встретишь такую на улице и невольно обернешься…
– Садитесь, – сказала гадалка неожиданно хрипловатым меццо.
Я опустилась в кресло. Эфигения взмахнула руками, на одном из пальцев блеснул перстень, слишком крупный для узкой ладошки.
– Итак, возьмем карты…
Она потянулась к колоде.
– Погодите, вы же не узнали, в чем моя проблема.
Эфигения предостерегающе подняла правую ладонь.
– В кабинете у потомственной гадалки не следует ничего рассказывать. Она обо всем догадается сама. Итак, первый расклад на здоровье.
Нервные пальцы, обремененные драгоценностями, наверное, фальшивыми, потому что камни в них выглядели чересчур зелеными и красными, принялись ловко тасовать колоду. У меня слегка закружилась голова. В комнате было душно, а от свечки, скорей всего ароматизированной, несло чем-то парфюмерным…
– Ага, – пробормотала цыганка, – спина, вижу, болит, поясницу ломит.
– Да, – подтвердила я, – бывает.
– Еще есть зубы незалеченные, – задумчиво бормотала Эфигения, – нервничаете часто, из-за этого жизненная сила уходит. Так, сейчас посмотрим, кто заставляет вас переживать… А… ясно, мужчина, возраст между двадцатью пятью и сорока, волосы темно-русые, сидит в казенном доме… Наверное, сослуживец ваш или начальник…
Я кивнула и подавила ухмылку. Ну и хитрюга. Как ловко построено гадание! Больная спина! Да покажите мне хоть одну женщину старше двадцати, у которой нет остеохондроза. Зубы с кариесом! Ну и ну, эка невидаль. А надо же так моментально сменить тему, быстренько переметнулась от здоровья к трудностям на работе. Мужчина средних лет с темно-русыми волосами! Ну-ка, прикиньте, среди ваших сослуживцев нет такого?
Я ухмыльнулась.
Эфигения тем временем продолжала шаманить. Она положила обе руки на шар и застонала:
– О-о-о, чувствую, вижу, слышу…
Раздалось легкое шипение, и по моему телу пробежал ветерок. Очевидно, где-то был спрятан вентилятор, который гадалка ухитрилась включить незаметно для клиента.
– Ощущаете холод? – спросила Эфигения.
– Да.
– Это пришел дух старого Роме, вам повезло, он редко спускается на землю. Если хотите получить совет, как лучше действовать в той или иной ситуации, спросите его. Ну же, поторопитесь, Роме долго не задерживается.
Мне надоело представление, и я, глубоко вздохнув, сообщила:
– Хочется знать, какой срок получит женщина, убившая Эдика Малевича.
Наступила тишина, потом Эфигения совершенно обычным голосом сказала:
– Не понимаю…
– Повторить? – мило улыбнулась я. – Сколько лет впаяют судьи даме, воткнувшей в Эдуарда Малевича заточку?
– Что? – ошарашенно повторила Эфигения. – Что?
– За-точ-ку, – по складам произнесла я, – ножик такой, очень острый и длинный, в милицейских протоколах его обычно называют колюще-режущим предметом.
Внезапно колдунья побледнела так, что черты лица стерлись. Губы ее слились по цвету со щеками, нос как-то заострился.
– Вы хотите сказать, вы намекаете, вы сообщаете мне о смерти Эдика?
– Да, – ответила я, – его зарезали в ресторане «Макдоналдс» на глазах у вашей покорной слуги.
Эфигения подняла тонкую руку, дернула себя за волосы, потом всхлипнула и беззвучно сползла с кресла.
Я не слишком испугалась. Похоже на то, что милейшая Эфигения актриса, каких мало. Такой обморок разыграть ничего не стоит. И потом, еще надо проверить, не лежит ли тут еще один ножик. Может, у дамы привычка такая, резать тесаком всех, кто ей разонравился?
Встав с кресла, я подошла к одной из стен и стала шарить по ней руками. Где-то тут должно находиться окно, или оно с другой стороны? Снаружи здание, в котором помещался «Дельфийский оракул», выглядело совершенно обычно, никаких глухих стен. Внезапно мои руки нащупали нечто похожее на шнур. Темные шторы разъехались, в комнату вплыл серенький ноябрьский день. Сразу стало понятно, что помещение пыльное и давно не ремонтированное, стол обшарпанный, а на кресле продралась обивка.
Эфигения полусидела на полу, прислонившись спиной к одной из тумб стола. Я легонько похлопала гадалку по щекам.
– Эй, давай, хватит кривляться…
Она судорожно вздохнула и открыла глаза. Взгляд ее, мутный, плавающий, с трудом сфокусировался на мне.
– Там, – прошептала притворщица, – в столе, открой ящик, пузырек с надписью, дай скорей…
Я с сомнением посмотрела на ее лицо. Сейчас, когда в комнату падал неяркий дневной свет, было видно, что на щеках, лбу и подбородке Эфигении килограммы, нет, тонны жидкого крема, придающего лицу белый, мертвенный оттенок. Интересно, зачем ей надо, чтобы я отвернулась к столу? Ишь, ловкая какая! Значит, полезу в ящик, а она мне в спину воткнет нож…
– Нечего кривляться – заявила я, – вставай и сама бери свои лекарства, сволочь!
Эфигения дернулась, попыталась двинуться, но тут ее тело свело судорогой, голова мелко-мелко затряслась, лицо исказила гримаса… Глядя на скрюченные пальцы, как-то жутко сведенные вместе, я перепугалась до одури. Нет, такого не сыграть даже самой великой актрисе…
Я быстро выдвинула ящик. Он оказался забит лекарствами, плотными кучками лежали перетянутые резиночками бумажные и фольговые облатки. Названия медикаментов были незнакомые, никакого анальгина, аспирина или ношпы… Сплошь длинные наименования, непонятные и от этого жуткие. Но пузырек, по счастью, был один.
Я отвернула пробочку и потрясла флакончик над приоткрытым ртом гадалки. Только бы не сделать ей хуже, совершенно не представляю, какую дозу следует давать.
Внезапно тело Эфигении расслабилось, взгляд перестал казаться пьяным, и она прошептала:
– Спасибо, хватит.
Еще через минуту она сумела сесть в кресло и затряслась крупной дрожью. Я быстро захлопнула окно. Тут же стало душно.
– Там, в углу, – пробормотала шаманка, – шкафчик с кофеваркой…
Минут через десять я налила ароматную жидкость в чашки и поинтересовалась:
– Что у тебя за болячка?
Эфигения грустно усмехнулась:
– Моя бабушка была последним ребенком в семье, семнадцатым. У ее родителей родилось девять мальчиков и семь девочек, а потом, спустя шесть лет, появилась на свет бабка, когда никто уже и думать не мог о беременности.
Я кивнула. Случается такое.
– У всех девочек оказалась эпилепсия, – пояснила Эфигения, – болезнь по женской линии передается, мальчикам она не досталась, повезло и бабушке. Ни у нее, ни у моей матери, ни у меня самой припадков не случалось, хотя мои кузины все больны. Нас только мучают мигрени, а я, если сильно понервничаю, впадаю вот в такое состояние. Это, конечно, не настоящий эпилептический припадок, но…
