—Кто?
—Да стамеска же!
—Да нет, ты кто?
Кожаный озадаченно почесал сальные волосы под жуткого вида кепкой, поправил очки, окончательно размазал помаду и толкнул плечом своего напарника. Серый зверь с деланым безразличием зевнул.
Маша перехватила стамеску другой рукой, само собой, выронила журналы и сделала крошечный шажок к подоконнику. Похвалила себя за смелость и более агрессивно выкрикнула:
—Ну же!
И опять впечаталась спиной в изувеченный почтовый ящик. Потому что кожаный брякнул кастетом, соскочил с подоконника и угрожающе взмахнул дубинкой, а страшный кот мгновенно потерял благодушие, оскалился и злобно зашипел. У него и шерсть дыбом встала, Маша впервые такое видела, хотя само выражение ей где-то встречалось.
Простенький Машин вопрос явно тянул на нешуточное преступление, и девушка завороженно смотрела на нежданных врагов. Мысленно она уже прощалась со скальпом и никакого ответа от потрясающего дубиной кожаного не ждала. Однако упрямства Маше Епифанцевой было не занимать, она собралась с духом и едва слышно выдохнула:
—Так кто ты?
—Кошмар твой полночный,— огрызнулся кожаный, выплясывая на площадке словно ниндзя и гремя цепями.
—Скорее полуденный,— шепотом поправила Маша.
—Пусть так,— неожиданно мирно согласился кожаный.
Он вернулся на подоконник и несколько долгих секунд рассматривал пластающуюся вдоль стены Машу. Потом разочарованно сказал коту:
—И это вместо старой обиженной бабки, а? Так ошибиться!
Кот заперхал. Маша надулась. Кожаный укоризненно спросил ее:
—Зачем ты это делала?
—Что?
—Ой, только не нужно невинных глаз! У меня полный карман доказательств!
Кожаный с силой похлопал себя по куртке, будто пыль выколачивал, извлек стопку фоток — Маша узнала поляроидные снимки— и победно помахал ими в воздухе. Серый кот в пантомиме не участвовал. Из страшного зверя он снова превратился в мирного наблюдателя.
Маша вспомнила недавние вспышки и досадливо поморщилась: хороша же она на фотографиях! С фомкой наискосок, с Сашковыми журналами под мышкой, вся всклоченная, на фоне разоренного почтового ящика, да еще физиономия от страха перекошена, и глаза зажмурены. Не дай бог, кто эти снимки увидит, со стыда сгоришь.
—Зачем, ну?—грозно воскликнул кожаный.
—Сколько?— деловито поинтересовалась Маша.
Кожаный с сообщником встречного вопроса не ожидали, поэтому слегка растерялись. Снова озадаченно уставились друг на друга, Маша терпеливо ждала.
—Чего молчите?—не выдержав, поторопила она.
—Ты о чем?— удивился кожаный.
—О фотографиях, о чем еще?—И Маша обвиняюще пояснила:— Ты же снимал без разрешения— раз. Не предупредил — два.—Она топнула ногой и возмущенно закричала: — Я не причесана толком! Не накрашена! Не одета! Не позировала! Все врасплох! Так нечестно!
Серый кот крякнул и принялся чесать лапой за ухом. Кожаный синхронно потянулся к затылку.
Маша истерично всхлипнула и в ярости швырнула о стену стамеску. Забыв о страхе, она вихрем подлетела к подоконнику и почти упала между странной парочкой, бесцеремонно растолкав их в стороны. Над лестничной площадкой повисла напряженная тишина…
***
Лелька неспешно брела домой, а вслед ей с опаской оглядывались редкие прохожие. Уж очень колоритно смотрелась в свете фонарей молоденькая, обвешенная цепями девчонка и бредущий за ней по пятам огромный серый кот.
Лелька рассеянно улыбалась и изредка смущенно косилась на Коську. Она чувствовала себя виноватой. Напуганные ее внешним видом таксисты наотрез отказывались подвезти их, а из первого же автобуса Лельку с котом едва не в шею вытолкали.
Пришлось возвращаться домой пешком. А что делать? Не объяснять же пожилой уставшей кондукторше, что Лелька трезва как стеклышко. И дешевой водкой просто облилась перед тем, как идти на дело. Что ее цепи, кастет и гирька — обычнейший актерский реквизит, а смахивающий на хищника Коська и мухи не обидит. Конечно, если та по глупости сама не начнет крутиться рядом.
Соваться в следующий автобус Лелька не рискнула. Уж очень выразительным оказался взгляд шофера, и слишком брезгливо шарахнулась от нее в дверях сильно накрашенная толстуха с массивными золотыми серьгами. Остальные пассажиры смотрели на них с Коськой неприязненно и жались к креслам, освобождая проход. Так что Лелька не стала второй раз испытывать судьбу и вышла.
Однако Коську ей было жаль — кот явно устал. И на хозяйку посматривал негодующе, только что не шипел от злости и не плевался. По счастью, молчал, это немного утешало. И Лелька в тысячный раз порадовалась, что животные не говорят. Или мы их не понимаем? Впрочем, неважно.
Она шла по улице Горького, машинально провожала взглядом несущиеся мимо машины и вспоминала прошедший день. И невольно посмеивалась — уж очень неожиданной оказалась развязка.
Как ни странно, Лельке понравилась Маша Епифанцева. Как и ее бешеный темперамент, детская непосредственность и забавная, довольно образная, пусть и не совсем грамотная речь.
В Машином изложении история с почтовым ящиком выглядела едва ли не благородной вендеттой! Начитавшись женских романов, Маша запросто выдавала на гора такие витиеватые выражения, как «оскорбленное женское достоинство», «попранная гордость», «мужской шовинизм», «бессовестное равнодушие», «тяжелейшая моральная травма» и даже «психологический сдвиг».
Ничего не подозревающий Саша Кочетков выглядел бессердечным монстром, а сама Маша — невинной заблудшей овечкой. Никак не меньше!
Рассказывая, Маша смеялась, плакала, возмущалась, размахивала кулаками и изображала всех в лицах. Зрелище, надо сказать, было захватывающее! В Маше погибала талантливейшая актриса.
Чуть не каждое Машино предложение можно было использовать в столь горячо любимых ею женских романах. Многочисленные сюжеты мешались в причудливый коктейль, Маша путалась, смущалась и говорила о себе в третьем лице: «бедняжка пыталась подняться над средой, но ее грубо отбросили назад в болото»; «красивая девушка мечтала о другом круге общения, но ее не поняли и не приняли»; «ей многое обещали —но безжалостно обманули»; «он оскорбил невниманием саму невинность, раненая душенька несчастной кровоточит, и жизнь отныне не мила»….
Слово «интеллигент» звучало через раз. Маша Епифанцева желала выглядеть интеллигентной, говорить соответственно и общаться лишь с себе подобными.
Маша не желала больше слышать мата! Даже дорогие презенты супруга не мирили больше девушку с его «непарламентскими» выражениями. Нежная Машина душа буквально жаждала героя «романтических грез», навеянных душещипательными книгами в ярких с позолотой глянцевых переплетах.
К сожалению, Саша Кочетков подвел ее. Сломал возлагаемые на него Машей надежды, буквально плюнул в душу и даже заронил в бедняжке комплекс неполноценности. Ну скажите по совести, разве жалкий почтовый ящик может компенсировать подобные удары?!
Маша смотрела требовательно, и Лелька охотно признала — не может. И вообще — шекспировские страсти можно погасить только кровью!
Маша открыла рот, настолько ей понравилось сказанное. Потом пошептала, повторяя про себя красивую фразу, и с нескрываемым уважением уставилась на невзрачную собеседницу. Именно тогда она признала в «кожаном» настоящего интеллигента!
С этого момента Маша Епифанцева будто ослепла. Она не видела больше ни цепей, ни гирьки на ленте, ни кастета, ни смазанной губной помады, ни засаленной кепки и грязных волос, не слышала вызывающего дурноту запаха дешевой водки. Маша поверила — перед ней квалифицированный детектив. Частный, что еще интереснее.
Так что Лелька без труда убедила ее оставить Сашин ящик в покое. Ну не стоит Саша ее трудов и тем более нервов! А если уж Маша хочет полноценного героя классических женских романов…
Лелька нервно хихикнула, и Коська раздраженно заворчал, сбиваясь с мерного шага. Лелька виновато пробормотала:
—Знаешь, я просто вспомнила, как подсунула Машке идею о…ну, о несостоявшемся принце! Клянусь, он ей подойдет куда больше Саши.
