— Мария Даниловна дома? — спросил оперуполномоченный Петр Алексеев у открывшего дверь жильца большой коммунальной квартиры, расположенной в Спасском переулке, близ Сенной площади.
— Кажись, — лениво ответил тот и, вяло взмахнув рукой, впустил гостя.
— А, Петруша! — обрадовалась пенсионерка Сухова, приветливо улыбаясь. — Заходите, заходите! Не ждала, но очень, очень рада…
Она была не по-домашнему нарядно одета, и это не укрылось от наблюдательного опера.
— Гостей ждете?
— Да нет, разве что вас…
— Что-то вы, простите за банальность, заврались, — усмехнулся Алексеев, присаживаясь к столу. — Так ждете или не ждете? Выберите что-нибудь одно…
— Ну… Сегодня же годовщина! Поэтому и ждала. Думала, что вы не вспомните, — вот и не ждала, — улыбаясь, разъяснила старушка.
— Складно звоните! Поверим… Думаю, вы еще что-нибудь такое же убедительное сочините, если что… Вы у нас калач тертый…
— Ну уж… — не зная, стоит ли воспринимать последнее заявление гостя как комплимент, потупилась Мария Даниловна.
— А я, признаться, по тому же поводу у вас. Помню, как же такое забудешь! Вот, выдался свободный вечерок, дай, думаю, заскочу, отметим… — Петруха раскрыл сумку и выставил на стол бутылку кагора, торт и банку тушенки.
— Отметим! — обрадовалась Сухова и прибавила к угощению тарелку с нарезанными колбасой и сыром. — Только… — замялась она в раздумье, — что с тушенкой-то делать? Кагор закусывать? Или мне сейчас за водкой сбегать?
— Да нет, это я так захватил, — как-то засмущался опер. — Видели в фильмах? Приходит человек куда-нибудь, обязательно тушенку из вещмешка выкладывает… Я думал, прилично…
— Это, наверное, когда про войну… С фронта, солдатский паек… Так они еще мыло приносили, — засмеялась хозяйка. — Помню, в сорок третьем, мне тогда лет… мало, в общем, было; дядя Витя вернулся…
Петруха, заскучав, тоскливо оглядывался вокруг. Заметив, что собеседник слушает невнимательно, Мария Даниловна деликатно замолчала, начав хлопотать с посудой.
— Вы что-то говорили? Я, простите, задумался, — произнес опер.
— Вот, все готово, — обвела рукой угощение хозяйка. — Кушайте на здоровье. Ой, рюмки… или лучше бокалы? Что лучше?.. Забыла поставить… — метнулась она к буфету.
— Все равно, — снисходительно разрешил Алексеев.
— Н-да… Ровно год назад… Эх, не умею я говорить тосты! — вздохнула Сухова и отпила кагор. — Ой, что же вы ничего не едите?
— Спасибо, Мария Даниловна. Колбаску, сыр — с радостью бы, да не сегодня.
— Что случилось? Болеете? — участливо спросила хозяйка. — У меня уголек есть, хороший, активированный…
— Что есть? А, не надо. Спасибо. Не в этом дело…
— А в чем?
— Ну… Пятница сегодня… День постный…
— Постный? Ах да… То есть ничего нельзя есть?
— Ну, кое-что можно… Кроме мясного, молочного…
— Значит, торт вы тоже мне принесли?
— Нет, торт я как раз буду… Он вроде как вафельный… Я его за постный держу, по нашим трудным временам… Кто его знает, из чего он сделан? — Петруха разрезал аппетитно захрустевший торт.
— Ну, тогда и колбасу берите, — уговаривала Мария Даниловна. — Моя знакомая на мясокомбинате работала, так она такое про вареные колбасы рассказывала… Не к столу будь сказано…
— Вас бы в рекламное агентство! — засмеялся опер. — Звучит прямо так привлекательно…
— А что, я что-то не то сказала?
— Да нет, все в порядке. Угощайтесь сами, я все-таки отнесу вышеназванный таинственный продукт к разряду мясных… А что вы торт не берете?
— Ох, извините… Не могу… Зуб у меня… Болеть не болит, но на сладкое реагирует. Я даже в чай теперь меньше сахара кладу…
— Так сходите вылечите! — от души посоветовал Петруха. — Поликлиника-то — в двух шагах, на вашей же улице…
— Да… — поморщилась хозяйка. — Даром лечиться — лечиться даром! Это я уже назубок усвоила… И на зубах также… В последний раз ходила — ковырялись, ковырялись, мучили, а через месяц все вывалилось… Нет, туда я больше ни ногой, уж увольте! А на платную поликлинику… эх… пока денег не могу скопить… А потом, все думаю — может, и вообще не лечить? Вон, Клавдия Ивановна, мы работали когда-то вместе, стояла в очереди на бесплатное протезирование годами, вылечила ну абсолютно все зубы, уж намучилась тоже — будь здоров! А как только закончила — умерла, на даче сердце прихватило, пока «скорую» вызвали… Выходит, зря человек миллионы нервных клеток в зубной поликлинике оставил, а финал один… — Сухова грустно покачала головой.
— Ну, финал у нас у всех один, — уверенно сообщил Алексеев. — А зубы лечить все же надо. Вы еще… всех нас переживете!
— Да что вы! — в ужасе замахала руками Мария Даниловна. — Ни за что! Что же вы это думаете: хожу я такая, дряхлая, беззубая, всех похоронившая, одинокая-одинокая…
— Ну ладно, поживем — увидим… Давайте еще вам налью…
— Н-да… — протянула Сухова, вновь опрокинув рюмку. — Каким чудесным образом мы с вами тогда, год назад, столкнулись!
— И не говорите… Я ведь вас подозревал! Смешно вспомнить!
— Следили… А я… ну да, калач тертый! — засмеялась Мария Даниловна. — Думаю порой, как же сильно моя жизнь за этот год переменилась! Наполнилась приключениями, опасностями! Да и я сама… Не могла даже представить, что способна буду на подобную прыть!
— Да уж… — покачал головой Петруха. — Подумать только, ведь с вашей помощью мы прихлопнули этих душегубов на острове! Как вы бесстрашно сражались, а какую смекалку проявили! За вас! — он поднял рюмку.
— За меня! — согласилась пожилая женщина. — До чего же вкусно! Где вы это вино покупаете?
— Да это подарок… Однокурсник бывший зашел, угостил…
— Хороший, выходит, однокурсник!
— Ничего, — кивнул Алексеев. — Жаль только человека, сам свое будущее в кагоре утопил…
— Алкаш, что ли? — поморщилась Мария Даниловна.
— Ну, не совсем еще… Это, знаете ли, бич профессии, можно сказать профзаболевание…
— Как же таких в органах держат? Сами с алкашами боретесь, — и сами же пьянствуете! — возмутилась она.
— При чем тут органы? Мы же с ним вместе в семинарии учились! Он закончил, стал священником, только, дурак, целибат принял…
— А это что за пойло? Про «Красную шапочку» слышала, известная отрава… А это что? Что-то новенькое, заморское?
— Ну разве что заморское… — усмехнулся Петруха. — Только из другой области… Перед принятием сана человек должен определиться относительно супружества.
— Знаю, знаю! Или поп, или монах! — блеснула эрудицией Мария Даниловна.
— Ну, не совсем так… Семинарист, верно, может принять образ ангельский, то есть монашество; может жениться; а может, если не чувствует достаточно сил для подвига иноческого, это ведь весьма непростой путь… В этом случае, если он не желает связывать себя узами брака, но хочет стать священником, он дает обет безбрачия, целомудрия — что-то наподобие католического, в России это сравнительно недавно укоренилось… Но обещания обещаниями, а жизнь-то гораздо сложнее! Некоторые не выдерживают… Несколько лет назад на Украине митрополит был… многодетный! Рыба гниет с головы… Что уж говорить о рядовых служителях культа!
— И ваш этот знакомый тоже загулял? — предположила Мария Даниловна.
— Да, знаете старую церковную притчу? Одного монаха бес начал искушать, заставил выбирать: или вина выпить, или мяса съесть, или с женщиной, ну, того-этого… Монах по простоте душевной подумал: «Ну что будет от стакана вина? В иные дни церковный устав допускает употребление оного…» Выпил. Потом так хорошо стало — мяса съел… Ну а после и к женщине потянуло… Так и с отцом Илларионом было… Служить после этого он уже не мог: узнали, расстригли, в данном случае сана лишили, — расстригают ведь постриженных в монашество при тех же «заслугах»…
— Вот, значит, что означает «расстрига»! — удивилась хозяйка.
— Теперь он, — продолжал Петруха, — на одном приходе пономарем, псаломщиком, и виночерпием заодно…
— Разве есть такая должность? Неплохо! — улыбнулась Мария Даниловна.
— Официально, конечно, нет. Он сам учредил — достает для храма кагор, ну и не только для храма, ясное дело…
— Тут я его понимаю, — кивнула пожилая женщина. — До чего же вкусно! Налейте, пожалуйста, еще!
— С удовольствием.
Они выпили еще и еще. Беседа плавно перетекала с одного предмета на другой, старушка вспоминала молодость, оперуполномоченный рассказывал о курьезных случаях на работе… Мария Даниловна выбежала в коридор ответить на телефонный звонок. Когда она вернулась, Петруха от нечего делать листал книги, лежащие на столике.
— Что это вы — снами интересуетесь? — с улыбкой спросил он, листая «Сонник».
— Да! — оживилась Мария Даниловна. — Решила вот внести ясность… Может, вы посоветуете? Здесь, — она махнула рукой в сторону книги, — ничего толкового не нашла… Меня один и тот же сон преследует — подробности разные, а смысл один и тот же…
