Итак, под уютное похрустывание и одобрительное посапывание я приступила к замесу первой партии хлеба. Ржаная мука, сахар, дрожжевая закваска, вода, порция пшеничной муки, чтобы хлеб получился воздушней, – теперь можно включать машину. Скажу без ложной скромности: мой черный хлеб с удовольствием покупают рестораны восточноевропейской кухни. У меня отменная натуральная кислая закваска.
Еще у меня есть постоянный заказчик на докторский хлеб, полностью обезжиренный и абсолютно диетический. Я не сказала покупателю, что в хлебе, если он не сдобный и не сладкий, жиров нет и быть не может. Думаю, я не погрешила против правил торговли. В докторском хлебе нет и клейковины, поэтому, чтобы тесто поднялось, я добавляю в него пекарский порошок. Что за хлеб без клейковины? Ни вкуса, ни питательной ценности… Но ничего не поделаешь! Как справедливо заметил какой-то капиталист, клиент всегда прав. Выходит, все по-честному: потребитель получает нечто съедобное, чуть-чуть повкусней опилок, а я получаю деньги. Хотя, если откровенно, изготовление такого продукта удовлетворения не приносит. Без глютена хлеб сильно крошится, а без соли, сахара и специй полностью теряет вкус. Не понимаю, почему бы любителям докторского хлеба не пожевать отрубей в чистом виде: вкусовые ощущения те же, но обойдется это куда дешевле…
Помню, как-то раз, доставив поднос докторского хлеба на одну диетическую тусовку, я почему-то пробормотала себе под нос: «Съешь опилок и умри – пусть все ссохнется внутри!». На самом деле я, конечно, не имела в виду ничего плохого. Итак, докторское тесто готово, раскладываю его по формам и ставлю в печь. Стоит добавить жидкость в пекарский порошок – и начинается химическая реакция. Теперь все зависит от моей расторопности. Ставлю формы на салазки и задвигаю в печь, затем включаю таймер.
Пока выпекаются кирпичи из опилок, можно заняться французскими булками. Закваска папаши Пальяччи, пшеничная мука, немного растительного масла, теплая вода. Ну, давай, поднимайся! Как только опилки поспели, отправляю в печь булки. Что-то меня сегодня потянуло на яблоки. Достаю банку с начинкой для яблочного пирога (да-да, не стоит меня упрекать: мне еще придется полдня чистить картошку для завтрашнего картофельного хлеба!) и протягиваю руку за консервным ножом.
Консервного ножа нет. Шарю рукой по полке, но ничего не нахожу.
Проклятие! Наверное, отнесла на кухню. Грохоча по ступеням, поднимаюсь к себе (удобные прочные ботинки – первое дело, если вы целый день проводите на ногах. Спасибо фирме «Доктор Мартенс»!), нахожу консервный нож, так же шумно спускаюсь, снимаю верхнюю часть костюма, открываю банку.
На кухне пекло, как в преисподней. Печи пышут жаром. Пора открыть дверь и встретить новый день.
Мышиная Полиция с радостными воплями выскакивает на улицу: можно подумать, что четвероногие охотники несколько дней просидели в застрявшем лифте вместе с Филипом Раддоком,[1] выслушивая его разглагольствования по поводу защиты государственной границы. На кухню врывается холодный воздух. Выключаю миксер и ставлю тесто подниматься. Готовлю смесь для маффинов, оставив добавление молока на потом, и делаю передышку, чтобы полюбоваться рассветом и разогнуть спину.
И тут на кухню словно ужаленный влетает Хекл. В лапе у него что-то торчит, и он отчаянно трясет ею, оглашая всю округу жалобным мяуканьем. Хватаю его на руки и извлекаю из лапы шприц. Бедняга немедленно спрыгивает на пол, подставляя больную лапу Джекилл, которая тут же начинает заботливо ее облизывать. Я выхожу на улицу, трясясь от злобы.
Чертовы наркоманы! Безответственные уроды! Неужели нельзя бросить шприц в урну? Раскидывают все где ни попадя, а бедные кошки страдают. Со злости пинаю стену своим мощным ботинком, но куда там! Раньше дома строили на совесть, таким зданиям и извержение вулкана нипочем. Бормоча проклятия, вглядываюсь в предрассветный сумрак. И вижу, что на решетке моей вытяжки кто-то лежит. Теперь понятно, почему на кухне такое пекло: какой-то бродяга развалился прямо на вытяжке! Подхожу поближе, наклоняюсь и хватаю его за плечо с намерением как следует тряхануть и отправить восвояси.
Бродяга соскальзывает с решетки и падает на спину. Девушка. Длинные спутанные волосы и синюшное лицо. Не бледное, а именно синюшное – один в один с цветом плитки на моем кухонном полу. Не дышит. Бегу в дом, хватаю мобильник и вызываю «скорую». Усталый голос призывает меня успокоиться и объясняет, как делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Боже праведный! У меня мороз по коже, а в голове мысль: где бы найти более отзывчивую, нежели я, человеческую особь? Да у этой девицы наверняка целый букет инфекций, СПИД, да еще и гепатитов куча – от А до Я. И ведь это по ее милости у меня пострадал кот. Ну что за собачья жизнь! Видно, все это мне в наказание за то, что я отдавила Горацио хвост.
Впрочем, на руках у меня полиэтиленовые перчатки, а рот ей можно прикрыть куском оберточной пленки. Подавив брезгливость, укладываю девицу на холодную булыжную мостовую. Делаю дырку в пленке, набираю в грудь воздуха и выдыхаю ей в рот. Сердце вроде бы не бьется, но я понятия не имею, как это проверить. Ну же, Коринна, ты ведь проходила все это в школе, давай! Нажми, потом выдохни, раз-два, а на счет три опять нажми и опять выдохни. Под тонкой пленкой мягкие пухлые губы. Да она еще почти ребенок, щуплая, кожа да кости, а изо рта несет как из мусорного бака. Выдох, раз-два, нажимаю, снова выдыхаю.
У меня кружится голова. Не знаю, долго ли еще смогу продолжать в том же ритме, да и есть ли от этого толк. Выдох, толчок, выдох, толчок. С порога за мной наблюдают две кошки. А вот и Горацио появился, смотрит на меня с недоумением. Понятное дело: она умерла, и все мои старания впустую. Все кончено.
Из кухни потянуло горелым. Если сейчас не достать из печи докторский хлеб, он сгорит к чертовой матери. Но почему-то я не могу бросить это грязное детское тело, может, потому что не знаю, как поступить потом. Войти в дом и запереть дверь?
Но вот кто-то дотрагивается до моего плеча и поднимает меня на ноги. Оборачиваюсь, пошатываясь, и вижу – слава богу! – двух санитаров скорой помощи. Их вид вселяет уверенность в том, что они крепко знают свое дело.
И тогда я делаю глубокий вдох – этот наконец-то исключительно для себя самой – и, вернувшись в дом, вытаскиваю докторский хлеб из печи. Подгорел лишь самую малость; будем надеяться, что поборники здорового образа жизни этого не заметят. Беру остывший кофе, выпиваю – и красная пелена спадает с глаз. В школе не говорили, что для оказания первой помощи пострадавшему нужно недюжинное здоровье.
Выхожу на улицу – выяснить, как дела. Не хочется, но надо.
Санитары надели на девушку кислородную маску и делают ей укол. Спрашиваю, какой.
– Наркан, – отвечает один. – А вы сделали все правильно. Еще бы чуть-чуть – и ей конец. Когда дыхательная система не работает, в мозг не поступает кислород. Понимаете? И тогда в мозгу происходят необратимые изменения. А наркан нейтрализует действие опиатов. Отличное средство. Вот так. А теперь, леди, лучше посторонитесь. Наркоманы, когда приходят в себя, делаются буйными. Давай, Джули!
Джули ловким движением схватила девушку за руки – так действуют полицейские, когда хотят лишить жертву свободы движений – и как раз вовремя. Очнувшись от наркотического забытья, девчонка оглушительно завизжала и забилась, как испуганный зверь. Поразительно: минуту назад лежала трупом – ни пульса, ни дыхания – а сейчас трепыхается, как рыба на крючке. Лицо стало розовым, как и полагается в ее возрасте, а не синюшным, как у жмурика.
– Суки! Накачали меня нарканом! – взвизгнула она. (Судя по выговору, девочка училась в престижной школе.) – Весь кайф мне сломали! Я только что ширнулась!
– Не подоспей мы вовремя, это был бы твой последний кайф, – сказала Джули, крепко держа ее за руки. – Передозировка. А теперь дыши глубже.
– Это они всегда так, – пробурчал санитар, почувствовав, что я в шоке. – А вы все сделали правильно. Меня зовут Томмо. Приятно познакомиться.
Мы протянули друг другу руки в перчатках. Он закурил. Похоже, у каждого из нас есть свой наркотик. И хотя три года назад я бросила курить, все равно попросила у санитара сигарету. А он продолжил меня просвещать:
– Большинство наркоманов реагируют на инъекцию именно таким образом. Так что не волнуйтесь. С ней все в полном порядке. Просто с ее точки зрения, мы ее обворовали. Теперь ей придется раздобыть еще одну дозу. Хорошо, что мы работаем не за спасибо, – усмехнулся он. – А тебе надо показаться в отделение скорой помощи, – посоветовал он девушке. – Пусть тебя осмотрит врач.
– Правильно. Поедем с нами, – уговаривала ее Джули. – Знаешь, ты ведь едва выжила. Как тебя зовут?
– Отвали, сука! – отозвалась пациентка.
– Поехали, – сказал Томмо. – Мы не можем потратить на тебя целый день.
