занес в прихожую чемодан, аккуратно разулся и отправился без помех осматривать квартиру.
При этом он не просто глазел, а фотографировал камерой мобильного телефона все помещения, фиксируя текущее состояние интерьера и мебели.
Уж его-то никто не сможет обвинить в причинении хозяевам какого-либо имущественного ущерба! Уж он-то сам заранее все проверит и обезопасит себя от надуманных претензий!
Прихожая, комната, санузел, кухня. До балкона Архипов добрался в последнюю очередь.
Еще не выйдя на него, сквозь стекло двери из кухни он увидел, что окно на балконе открыто настежь – и это в дождь, уверенно переходящий в мокрый снег!
Укоризненно покачав головой, он потянул на себя дверь, но на балкон не вышел – не смог, потому что почти все пространство на полу занимали два объемных длинных свертка.
Сначала Архипов решил, что это ковры или рулоны линолеума: зрение у него было неидеальное. Наклонившись, он ковырнул пальцем скользкую прозрачную пленку.
И под ее наслоениями, как сквозь толщу мутного льда, разглядел мертвое лицо с выпученными слепыми глазами.
– Взззз-жжж-р-ру-рру-рруууу! – Дрель за стеной яростно взвыла, распелась и выдала тирольскую руладу минут на пять.
Я, приподняв брови, прослушала этот оригинальный музыкальный номер и покосилась на Коляна.
Муж абсолютно невозмутимо стучал по клавиатуре в темпе, заданном соседской дрелью.
– Тебя это совершенно не бесит? – спросила я без укора и даже без прискорбия.
Ну что поделаешь? Дом сдан совсем недавно, счастливые владельцы квартир спешат закончить ремонт. Мы удивительным образом оказались в лидерах этой гонки, уложившись со всеми работами в полтора месяца. Быстрее не получилось, а дольше тянуть было нельзя: съемная квартира, на которой мы обитали в период ремонта, обходилась нам слишком дорого.
– Я воспринимаю эти звуки как музыкальное сопровождение, – важно ответствовал супруг и взял очередной аккорд на своем макбуке.
К дрели за стеной слева прибавился стук молотка справа и визг пилы сверху.
– Полифоническое произведение! – нарочито восхитился супруг. – Сложная композиция, не каждый поймет. Но у тебя же есть музыкальное образование, попробуй проникнуться, в этом есть своя прелесть.
Я покорно закрыла глаза, вслушиваясь в сочетание визга, стука и жужжания с гудением.
Яркой мажорной нотой в квартире снизу прозвучало громкое «бум» от падения чего-то тяжелого, а через секунду за стеной, где ритмично стучал молоток, раздался короткий матерный вопль.
– Контрапункт, – сказала я злорадно. – Исполнитель партии молотка виртуозно попал себе по пальцу.
– Плохому исполнителю и пальцы мешают, – согласился мой главный музыкальный критик.
Тем времени соло на дрели уверенно охватило четыре октавы, ввинтилось в ультразвук – и вдруг наступила благословенная тишина.
– Неужели антракт? – Я недоверчиво взглянула на мужа.
– Не стоит надеяться. Боюсь, в оркестре как раз пополнение. – Он кивнул на дверь, от которой доносилась настойчивая, но негромкая и потому совершенно потерявшаяся в ремонтной симфонии трель звонка.
– Еще кто-то к нам на прослушивание? – неприятно удивилась я.
Квартет ударно-сверлильных инструментов запросто могли усилить трубы, водопроводные или канализационные – на выбор. Их крепость и нерушимость еще не были проверены временем, так что мы немного опасались прорыва. Не хотелось, чтобы на заре нашей жизни в новом доме, когда еще не оформлена страховка на квартиру, кто-нибудь затопил нас – или кого-нибудь залили мы.
Я открыла дверь и обнаружила за ней незнакомца славянской наружности. Это было само по себе необычно: в новых родных стенах нас пока что окружали преимущественно лица узбекской национальности. Как в многоэтажном кишлаке.
– Чайковский, – одарив меня холодным взглядом голубых глаз, сказал незнакомец.
Это сбило меня с толку, вернув к теме музыки в жизни новоселов.
Мы что же, недооценили исполненную симфонию? Не узнали в экспрессивном запиле дрели и размеренном стаккато молотка произведение бессмертного классика?
– Валерий Петрович, – договорил тем временем неожиданный визитер. – Участковый уполномоченный…
– Уже намоченный? – не расслышав, встревожился муж в комнате.
Говорю же, мы очень боимся протечек.
– Участковый! Уполномоченный! – повысила голос я.
– Кто упал?
– А вы Елена Ивановна Логунова? – не стал дожидаться, пока я просвещу тугоухого супруга, тезка великого русского композитора.
Я кивнула и подвинулась в сторону, чтобы Чайковский мог войти.
Не дело это – слушать Чайковского в прихожей. Неуважительно как-то.
Валерий Петрович в два шага – в нашей прихожей не разгуляешься, чай, не концертный зал! – подобрался к комнате и заглянул в нее с новым вопросом:
– А вы, я полагаю, Николай Александрович?
– Не полагайте, будьте уверены! – Муж отложил макбук, встал с дивана, вышел к нам с не-композитором Чайковским и вопросительно посмотрел на меня.
– Опер Чайковский, – представила я незваного гостя.
– «Лебединое озеро», – без задержки ответил супруг.
– Не опера, а опер, – отчетливо проартикулировала я. – И мы не играем в ассоциации. У нас тут дело серьезное, да, Валерий Петрович?
– Может, вы даже знаете, какое именно? – подозрительно прищурился участковый.
– Нет, но мне интересно, – не стала скрывать я. – Кто-нибудь выбросил в пухто что-то запрещенное?
– Что еще за пихто? – Приятное славянское лицо гостя делалось все более угрюмым.
Что-то не рад он нашей встрече, ой, не рад!
– Пихто – это легендарный дед, персонаж фольклора, – не поленилась объяснить я. – А у нас тут пухто. Это такое огромное железное корыто, в которое положено бросать строительный мусор. Кто кинет мимо – с того штраф. Управка бдит.
– А управка – это управляющая компания, – вставил слово Колян. – Страшный зверь из фольклора новоселов.
Мы замолчали, взирая на незваного гостя с простодушным и искренним интересом. Мол, твой выход, Чайковский. Давай, исполняй уже!
– Так. – Валерий Петрович прочесал пятерней свой русый ежик и моргнул. Трижды. Как-то нервно. Синкопически, сказал бы его тезка композитор. – Начнем сначала. Где мы можем побеседовать?
– Пройдемте! – Я с готовностью распахнула дверь в кухню.
– «Пройдемте» – это его реплика! – тут же громким шепотом укорил меня Колян.
– С чего это? – возмутилась я. – Что мы такого сделали?
– Вот и мне интересно! – Муж с намеком уставился на меня, но я выдержала его инквизиторский взгляд, не моргнув.
Чайковский кашлянул.
– Чаю? – спохватилась я, оживая.
– Спасибо, нет. – Участковый проследовал в кухню и опустился на предложенную ему табуретку.
Мы с Коляном заняли два других посадочных места.
У нас пока всего три табуретки – по числу членов семьи.
Маленькая у нас семья. И доходы так себе. А расходы с этим ремонтом и новосельем ого-го какие!
– Итак, Елена Ивановна и Николай Александрович, я хотел бы узнать, где вы были вчера утром.
– Точнее, – потребовала я.
Чайковский поморщился.
– Не можете точнее, – догадалась я. – Вот интересно,
