Только его предостережение запоздало, неприятности уже начались. В прозрачной воде, прямо на них мчалось несколько отвратительных существ. Скользкие извивающиеся гадины, исполняли танец смерти вокруг скользких камней на которые взобрались путешественники. Здоровенные, толщиной с руку культуриста, с крохотной головкой, змеиноподобными злющими глазенками и острыми здоровенными зубами, напоминающими шило.
— Кто это? — испуганно вскрикнула Ядвига, таких тварей ей встречать не приходилось.
Тюфяков видел таких только на картинках, в энциклопедии.
— Разновидность угрей, мурены, — произнес он как можно спокойнее, хотя внутри у него все колотилось от страха. Он не стал уточнять, что эти гады пострашнее акул. Своими длинными ядовитыми зубами эти твари способны отхватить ногу человеку. — Давай нож, с длинной ручкой, возьми дипломат — произнес он.
Мгновенно они обменялись предметами, Ядвига слегка отступила назад уступая место Роберту. Тот быстро наклонился к самой воде и резко взмахнув клинком срубил голову одной мурене и ранил другую и отпрыгнул назад. Голубая вода тут же окрасилась кровью в бурый цвет, разглядеть, что происходит там в глубине было невозможно. Пока твари были заняты собой, пожирая ослабевших товарищей, Роберт и Ядвига спустились в воду и рванули прочь, преодолевая расщелину. Роберт перехватил из рук девушки чемоданчик, та ловко взобралась на верх, подавая ему руку. Перескакивая с выступа на выступ, они мчались как горные козы, удирающие от охотника. Пару раз Роберт едва не соскользнул с мокрых камней, но вовремя был подхвачен железной рукой Ядвиги. Все это время он крепко прижимал чемоданчик к груди побелевшими о напряжения пальцами. Так подбадривая и поддерживая друг друга они мчались прочь от опасности.
Добравшись до солнечного песчаного пляжа, они растянулись на песке. Ядвига разулась и пальцы ног погрузились в сухой, горячий песок, с теплом пришло успокоение. Зеленые кроны деревьев сомкнулись над их головами, прикрывая от палящего солнца. На пальмах висели не созревшие кокосовые орехи, которые тихонько постукивали на ветру, как детские погремушки. Пышный кустарник был обсыпан розоватыми цветами, которые источали сладкое, пьянящее благоухание. Маленькие ящерочки разбегались во все стороны под ногами, алые раки-отшельники бродили повсюду. Она погрузила руки в горячий песок и закрыла глаза. Ей казалось, что она в сказке. Сентиментальность, всякие романтические бредни были совершенно несвойственны девушке, но то ли в воздухе было что-то такое, то ли с нервами не в порядке… Короче, ей грезилось… Впрочем, не будем столь нескромны и не станем вторгаться в фантазии молодой девушки, вызванные дурманящим экзотическим ароматом, морским ветром и тропическим солнцем.
Роберт, лежавший рядом с Яной, любовался бесшумно парящими в небе белыми морскими чайками, порхавшими словно крохотные облачка. Это занятие вскоре наскучило, он поднялся, потянулся, отряхнул песок и пошел вглубь рощицы кокосовых пальмочек с плотными зелеными листьями, держа дипломат под мышкой.
Он облюбовал одно из деревьев, где кокосы выглядели спелее остальных, пристроил внизу свою ношу и залез на дерево и сорвал гроздья орехов. Срезав мягкие макушки зеленоватых орехов он стал жадно пить сладкое холодное молоко незрелых кокосовых орехов. Это напиток утолял жажду получше любого «пепси» или «фанты». Пару орехов, небольшого размера он тихонечко положил рядом с Яной. Проснется, утолит жажду, прохладным молоком. Толстая скорлупа ореха как термос или холодильник хорошо сохраняла прохладу.
* * *
Команда охотников за дипломатом и шкурой Тюфякова, состоящая из представителей двух противоборствующих группировок, все дальше и дальше уходила от побережья. Куда идти точно, ни Мальвина, н ее товарищи не знали. Кроме одного — Бенедиктова.
— Я чувствую, что нам нужно на север, — сказал он, махнув рукой в глубь острова. — Я этого придурка хорошо знаю, он обязательно пойдет в том направлении.
Мальвина пожала плечами, сама она не знала с чего начать поиски, так почему бы не двинуться на север? Все-таки интуиция, вещь с которой спорить трудно… Судя потому как Бенедиктов уверенно прокладывает себе путь среди этих джунглей, его интуиции можно было доверять.
Бенедиктов вел своих похитителей вперед, ссылаясь на интуицию. Аскольд Варлаамович не стал раскрывать троице причину собственной уверенности в правильности выбранного курса. Тем более что, никакой, собственно, мистики не было, просто, как вы помните, у Аскольда Варлаамовича имелся портативный приборчик слежения, который заработал на Острове. Бенедиктов не веривший никому и никогда, оборудовал дипломат с камешками маленьким маячком и сейчас был ужасно рад этому обстоятельству.
Естественно, что Мальвине он ничего не сказал. Бенедиктов понимал, что живет только пока нужен им. В том, что Мальвина хладнокровно расправиться с ним, он ничуть не сомневался. Достаточно было заглянуть в ее холодные бесстрастные глаза, чтобы по спине побежали мурашки. Время от времени Аскольд Варлаамович удалялся в «кустики» по совершенно естественным причинам и там сверял курс.
Судя по приборам, Тюфяков находился где в полднях пути, только с другой стороны острова, за горным хребтом. Если ничего не случиться и они будут продвигаться такими же темпами, завтра они его нагонят. Бенедиктова беспокоило только одно, вот уже несколько часов маячок не двигался с места, как будто Тюфяков врос в землю. Что там произошло? Почему он не ищет людей, не двигается с места? Аскольд старался гнать от себя мрачные мысли. Хрен с ним, с Тюфяковым, главное, чемоданчик.
Поисковая группа все дальше и дальше уходила от океана. Через пару часов начались первые неприятности. Громила засмотревшись на какую-то яркую птичку, споткнулся о здоровенное поваленное дерево.
— Ой, мама, — завопил он потирая ушибленное колено. — Стойте, я ногу растер, давайте передохнем, а не то мы скоро передохнем, — жалобно заныл он, расшнуровывая кроссовки. И тут же добавил, — Мы сегодня жрать будем? Все идем и идем, у меня росинки маковой не было с утра. Не то что у некоторых, — Чебурек покосился на Бенедиктова, — который плотно перекусил в салоне самолета. — Никуда я дальше не пойду, требую питания, я худенький, у меня, между прочим, дистрофия развиться может. Меня и так девушки не любят, а дистрофик, кому я нужен буду? — жалобно запричитал он.
Бенедиктов прикинул, что они идут с приличной скоростью, гораздо быстрее, чем мог бы двигаться Тюфяков. Мальвина, тоже порядком уставшая, разрешила остановиться. Они решили присесть на ствол поваленного сухого дерева, возле маленькой прозрачной речушки-ручейка. Девушка выдала каждому его долю сухого пайка, разлила по стаканчикам воду.
Первым почувствовал недоброе Чебурек, он как-то заерзал, завозился, хлопнул какое-то насекомое на ноге. Потом зачесалась Мальвина, оглядываясь, какая гадость цапнула ее за ляжку. И только когда Бенедиктов задремавший было, вскочил со своего места, укушенный какой-то дрянью, все соскочили с дерева, но было поздно. На них устремились полчища здоровенных рыжих муравьев, готовые готовые безжалостно разобраться с теми, кто нарушил их покой. Муравьев было так много, что уже через минуту вся земля вокруг шевелилась, скрытая их тельцами. Эти твари проворно взбирались наверх, активно работая челюстями. И укусы напоминали ожоги, чем сильнее люди старались стряхнуть их, тем активнее начинали действовать они.
Мальвина уже охрипла от визга, уши Чебурека распухли от укусов и по своим размерам приблизились к здоровенным лопухам, очки Громилы были облеплены насекомыми и он размахивал руками вслепую, Бенедиктов, с остервенением срывая с себя муравьев, расцарапался до крови.
— В воду, в воду, — сообразила первой Мальвина, она здоровенными скачками бросилась к воде, не раздумывая, есть ли там крокодилы или какая-другая нечисть. Она набрала воздуху в легкие, выплевывая муравьев изо рта и нырнула. Муравьи такого коварства не ожидали, они начали сваливаться с тела жертвы и тонуть. Мужчины последовали за девушкой, со всей прытью на которую были способны. Только Громила, совершенно ослепший, продолжал сражаться с насекомыми на суше. Ему наверняка бы пришел конец, если бы из речки не выбралась Мальвина, которая за руку дотащила Громилу до воды.
Минут через десять с муравьями было покончено, Чебурек подошел к стволу и помочился на него, с мстительным любопытством рассматривая засуетившихся муравьев, выбирающихся наружу из мягкой древесины полого дерева.
— Что, с-суки, не нравиться? Мне тоже не нравиться, когда меня кусают.
Бенедиктов презрительно сморщился, ох, уж эти придурки, с одной извилиной.
Мальвина оглядела свой отряд, зрелище было жалкое. Раздувшиеся от укусов, расцарапанные, мокрые.
