– Что это такое с вами? Вы прямо как тинейджер, прости господи. А у меня, знаете ли, азалия выздоровела, да. А вот ципирус сохнет, это отчего?
Акакий, конечно, любил ковыряться с цветами, но не до такой степени, чтобы напрочь забыть про опасность. Он хорошо помнил, что сказала Клавдия – преступник в клубе, и теперь Распузону было несколько неуютно.
– Агафья Эдуардовна, вы мне лучше скажите, у нас, кроме ципируса, никто больше не засох… я имею в виду, все живы-здоровы?
– Неприятностей не было. У нас без вас как-то спокойно было… Слушайте, – вдруг насторожилась старушка, – а может быть, это вы нам несчастья приносите?
Акакий был в новых туфлях и даже в новой машине, поэтому мог разрешить себе несколько свободный тон.
– А зачем мне это надо? Разве я похож на Джека-потрошителя? Вы уж, извиняюсь, думайте, что говорите. Я просто хочу узнать, кто всех вас под прицелом держит.
Хозяйка заведения приготовилась к обмороку.
– Вы бы, чем ахинею-то нести, рассказали бы мне лучше, что за человек была Таня Осипова. Я-то ведь ее совсем не знаю. Я, кстати, не спросил еще, как к вам попала на работу Катерина Белкина. Вы же говорите, что к вам на работу стоит целая очередь желающих, как вы из них Белкину выбрали?
Агафья Эдуардовна некоторое время с интересом разглядывала совершенно переродившегося Акакия, а потом засеменила в свой кабинет.
– Пойдемте ко мне, не на лестнице же нам разговаривать.
Уютно расположившись в кожаном кресле, Акакий задавал вопросы и что-то черкал в записной книжке.
– Начну с Катерины, – приступила к своему рассказу Агафья Эдуардовна. – Попала ко мне девочка, как и все, по отбору. Мы подали заявление в агентство по найму, и вскоре к нам пришло человек пятьдесят. Ну, потом собеседование, все, как и положено… вот Катерина и прошла.
– Кто проводит у вас эти собеседования?
– Как кто? Я сама и провожу. Поэтому можно смело считать, что Катерину выбрала я. Но, в общем-то, я и не жалела. У меня к ней не было претензий.
– Как же, помню… Хорошая, добрая девочка… – многозначительно задумался Акакий, вспомнил телефонный разговор и засунул в рот половину ручки. – Значит, вы сами приняли ее, а какие-то документы, рекомендации, справки о составе семьи видели?
– Да полно вам, что я – жилконтора? Я смотрю только паспорт, а остальное меня не волнует.
– Даже прописка? – удивился Акакий Игоревич.
– А зачем? Тем людям, которые мне понравились, достаточно подписать контракт, то есть принять мои условия. А откуда они и какой у них семейный состав, меня не тревожит.
– А если она преступница? – прищурился Акакий.
– Так у нее отметка в паспорте будет. Поверьте мне, остальные бумажки специально придуманы, чтобы гонять людей с места на место или вытягивать деньги. Мне не нужно ни то, ни другое.
Какая легкомысленная особа, просто сил нет. Акакий нервно теребил листок записной книжки и придумывал новые вопросы. Он еще не поднаторел в этом деле настолько, чтобы эти самые вопросы из него сыпались, как из рога изобилия. Распузон обязательно что-то забывал спросить, а потом обращаться к человеку было уже неудобно.
– Вы не знаете, – вдруг спохватился он, – у вас никто состояние еще не нажил?
– Что еще за состояние? Я ничего не слышала… – пожала плечами Агафья Эдуардовна. – А кому? У меня работают сплошь молоденькие девочки, им еще до состояния, как до Австралии… Если бы оно у какой-нибудь и было, то она не стала бы на меня спину гнуть… Хотя… Еще большой вопрос, что вы понимаете под словом «состояние».
– А вы не сколотили еще себе состояньице? Не написали завещание какое-нибудь?
– А мне зачем? – округлила полинявшие глаза пожилая кокетка.
– Как это вам зачем? Вы-то не молоденькая девочка!
– Хам! Не собираюсь я писать никакого завещания, мне еще жить и жить…
Вот так, ничего о Белкиной нового не выяснил. Честно говоря, Акакий думал, что речь по телефону шла именно об Агафье, но если эта престарелая дама богата, тогда о ком говорила эта Белкина? И все же, какое нужно еще состояние, если один этот домик уже тянет на несколько миллионов.
– У вас еще есть вопросы? – Дама поправила прическу.
– Есть. Расскажите о Тане Осиповой.
– Ох, как вы мне уже надоели со своими «расскажите». Когда уже вы мне что-то рассказывать станете… – вздохнула Агафья Эдуардовна. – Ну что рассказывать? Я однажды ехала с Таней в поезде, разговорились, девчонка пожаловалась, что никак не может устроиться на работу. Я присмотрелась – хорошенькая мордашка, глуповата, аккуратненькая, самое то для горничной. Вот и пригласила. Она на следующий день прибежала на работу. У нее есть муж, я точно знаю, потому что она постоянно всем об этом талдычит. А в остальном… Знаете, Акакий, мне показалось, что она сама утопилась, – неожиданно выдала Агафья Эдуардовна.
Акакий напрягся и затрепетал ноздрями.
– С чего это вы решили?
– Ну… Таня была впечатлительная натура, а тут у нее неприятности дома какие-то появились, на работе опять же…
– А что на работе, тоже неприятности?
– Да как вам сказать… – замялась старушка. – Понимаете, Таня была несколько иной горничной, нежели Катя Белкина. Я уже не однажды пожалела, что пригласила ее работать. Она была потрясающе неуклюжа. Вот ведь тоненькая, хрупкая, а на своем пути сшибала все, что можно и нельзя. Вот вы видели у меня на третьем этаже развороченный фикус? Так это Танюша бежала к телефону и коленкой его задела. Ей ничего, а кадка с фикусом рухнула. Или вот плафон на крыльце разбит, все никак заменить не можем, тоже ее рук дело – ключи уронила, а наклониться юбка не позволила, ну она тихонечко их носком туфельки и подбросила. Естественно, плафон скончался. А когда вазу китайского фарфора в рухлядь раздолбила, я тогда ее даже на ковер вызывала, просила быть осторожнее.
– И вы думаете, что из-за этого девушка могла утопиться? – засомневался Акакий.
– Да кто их знает, этих девушек. Иной раз их ругмя ругают, а они только улыбаются, а иногда только на ногу наступишь, они на тебя с кулаками. Ну на меня-то не сильно с кулаками попрешь, поэтому, может, и решила так проучить всех сразу – и муженька своего, и меня заодно.
– А муженька за что?
– Да я же вам говорю – кто их знает? Может, показалось, что не так пылко любит, а может, мужик с устатку долг свой супружеский выполнить не сумел. Вы что же думаете, она мне об этом докладывать побежит? У нас тут как-то не принято тесную дружбу водить.
– А почему? Столько времени вместе проводите, а с дружбой дефицит? – вытягивал дотошный Акакий Игоревич.
Агафья Эдуардовна развалилась в кресле, показывая, как уже ее замучили бесконечные «почему».
– Ну вы сами подумайте, зачем мне это надо? Во-первых, близкие подруги постоянно будут искать свободную минутку, чтобы пошушукаться. И будьте уверены, они ее найдут, даже во вред работе. Во-вторых, подруги запросто могут перемывать мне кости, должны же они о чем-то говорить. Ну и в-третьих, если объединятся две, то остальные будут как бы в стороне, а это тоже не всем приятно. Поэтому самый оптимальный вариант – крепкие товарищеские отношения, которые я и поддерживаю в коллективе. А теперь пора бы вам уже и оставить меня в покое.
Акакий поднялся и расправил плечи.
– Адрес мне скажите, где Осипова Таня проживала.
Хозяйка заведения заглянула в какой-то журнал и нацарапала на листочке адрес бывшей работницы.
Акакий уже подходил к машине, когда ему наперерез кинулась стройная фигурка в коротеньком платьице.
– Акакий! Вы куда пропали? Так бессовестно, я просто не знаю что думать! Вы – негодник, – пеняла ему милая Любочка, поглаживая пальчиком капот новой машины. – А это ваша машинка?
Акакий как-то по-индюшачьи зафыркал, заиграл бровями и небрежно подтвердил:
– Моя. Так, прикупил по случаю. Последняя модель, да…
– А почему не иномарка? – капризно скривилась Любочка.
– Так, а это… меня в иномарках тошнит. Я патриот, знаете ли, до спинного мозга…
– И вы не поедете со мной за границу?
– А когда? Я на этой неделе не могу, занят… если чуть позже, и с тобой…
«И на твои деньги», – чуть было не брякнул язык, но его вовремя прикусили. Вопросы были исчерпаны, и Любочка в новую «Волгу» сесть согласилась.
– Куда вы меня покатите? С вас ресторан, – мурлыкала она и качала ножкой в такт незатейливой песенке.
После того дня рождения, когда Клавдия добросовестно вытрясла его карманы, Акакий был в деньгах более чем стеснен. Жена ему выдавала отныне только десятку в день на мелкие расходы, а с такой суммой разве что милостыню просить у ресторана, а не за столиком шиковать. Чтобы увести разговор в безопасное русло, Акакий стал изо всех сил подпевать неизвестному певцу.
– Ты такая страшная, ля-ля-ля, крашеная, некрашеная, все равно страшная… – гнусавил Распузон, вытягивая шею.
– Что это вы воете? – обиделась Любочка. – Я вас, кажется, спросила, вы приглашаете меня сегодня в ресторан или нет?
